Хорошо, что он не видел моего лица, и я мог сейчас не скрывать улыбки, наслаждаясь нашим полетом. Несмотря на сильный, пронизывающий ветер меня бросило в жар, и я с трудом подавлял желание откинуться назад и утонуть в объятиях Снейпа. Его ладони буквально жгли мою талию огнем, и я чувствовал, как он обжигающе дышит мне в шею, представляя, как близко находятся его губы. Гиппогриф задери, зря я это все предложил. Но как же мне было хорошо.

Нокс заложил крутой вираж, при этом опускаясь вниз, почти к самой воде, так что нас обдало солеными брызгами, а затем рванул вверх, в небеса, навстречу солнцу, и я не сдержал радостный крик. Казалось, вся боль, все сомнения в этот момент ушли из меня вместе со звуком, а на их место хлынул адреналин.

- Еще, - попросил я животное, и Нокс послушался, заходя на очередной вираж.

- Хватит! - в самое в ухо прокричал Северус, а потом крепче вцепился в меня, чтобы не упасть, когда вода снова кинулась нам навстречу. Я расхохотался, и понял, что Снейп смеется вместе со мной, а мы опять мчимся ввысь. В голове было одуряюще пусто, в груди – легко, и хотелось только одного – чтобы этот полет никогда не кончался. Но вскоре фестрал завернул к конюшням и вбежал внутрь, опускаясь возле своего стойла, чтобы мы могли слезть. Ноги онемели, и я нелепо сполз вниз, чуть не упав. Северусу, не привыкшему к полетам, пришлось намного хуже, и он никак не мог правильно спуститься. Нокс в конце концов нетерпеливо дернул крупом, буквально стряхивая незадачливого седока, и поплелся в свое стойло, сунув морду в ведерко с остатками мяса.

Я только и успел, что протянуть руку, чтобы помочь Снейпу слезть, но выходка фестрала спутала все планы, и Северус буквально свалился на меня. Естественно, я его не удержал, собственные ноги отказывались стоять твердо, и мы рухнули в соседнее стойло, на кучу свежего сена. Адреналин все еще бушевал в крови, и я снова расхохотался, увидев его недовольное падением лицо и торчащее из волос сено. Схватив рукой еще охапку сушеной травы, я высыпал ее на него, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех, от которого уже начал болеть живот, но не мог остановиться. Снейп выдал несколько непечатных проклятий, а потом развернулся, наваливаясь сверху и буквально окуная меня в сено с головой. Я вынырнул, отплевываясь, и встретился с его смеющимися глазами. Северус ухмылялся, глядя на меня, и я опять захохотал, набирая полную охапку травы, но зельевар перехватил мои запястья, толкая на спину, и мы снова упали в мягкое сено. Его лицо оказалось слишком близко к моему, и сердце пропустило удар.

8. Северус

Я позволил себе забыться и отдаться этому полету и своим ощущениям, насладиться близостью мальчишки, обнимая его и вдыхая запах его кожи, смеясь, как ребенок. Но за любое веселье и беспечность всегда приходила расплата. И мы тоже доигрались, оказавшись в стогу сена, плотно прижавшись друг к другу. Мои руки обхватывали его запястья, вдавливая в колючую подстилку из высохшей травы, не давая пошевелиться, но каждый из нас знал, что это лишь блеф – захоти Блейз действительно вырваться, он бы легко это сделал, он был сильнее меня. И та покорность, с которой он, тем не менее, принял мою победу в сражении, прошлась молнией по оголенным нервам.

Я хорошо помнил день своей свадьбы и то, как Забини коснулся моих губ своими, обещая, что это был последний наш поцелуй. Но я ему ничего не обещал. Он был слишком близко, и слишком долго я обнимал его в полете, прокручивая в голове все наши встречи, и эти воспоминания снова воспламенили тлеющий костер в моей груди, который я всеми силами старался погасить. Не только ему нужно было утешение, не только он жаждал почувствовать, что он не один, и есть человек, который всегда будет рядом и придет на помощь, какими бы темными и трудными ни стали времена. Я нуждался сейчас в мальчишке, как в свежем воздухе, задыхаясь в затхлости ежедневной лжи своей службы и своего брака. И, заглянув в его темные глаза с расширившимися от волнения зрачками, я потерял контроль.

Сминая поцелуем полные губы, я вжался в мальчишку всем телом, заводя наши сцепленные руки ему под спину, чтобы быть еще ближе. Он тихо застонал, сдаваясь под моим напором и приоткрывая рот навстречу моему жадному языку. Я слишком соскучился по нему, чтобы быть нежным и терпеливым, но ему всегда нравилась эта игра, резкие, ненасытные поцелуи-укусы, борьба за доминирующую позицию. Но в конце он всегда сдавался мне, позволяя брать все, что он мог мне дать, и так, как я этого хотел. Я упивался своей властью над ним и его юным, упругим телом, но, лишь потеряв его и увидев в его воспоминаниях то, что он делал с Финниганом, я понял…

Неожиданно я почувствовал, что мир вокруг сжался, и мы исчезли из конюшни, перемещаясь в комнату Блейза. Я слегка отпрянул от него, чувствуя, что спина моя покрылась испариной, и даже ладони взмокли от тех мыслей, что снова пришли в голову. Мы никогда не были в наших отношениях на равных, я всегда подавлял его, и именно я никогда не говорил, что чувствую. Он мог бы просто уйти, но перенес нас в спальню, значит, Блейз хотел меня так же сильно, но я ощущал всю противоестественность самой возможности снова переспать с ним, а потом продолжать быть мужем его матери и делать вид, что ничего не произошло, будто использовав мальчишку для удовлетворения своей похоти. И мне был известен только один способ дать ему понять, что он действительно значит для меня.

9. Блейз

Продолжать возню в сене на виду у всех эльфов было нельзя, и я аппарировал в свою спальню. С тех пор, как Северус защитил ее всеми заклятиями против подслушивания и подглядывания, там мы могли надеяться на полную конфиденциальность. Но ведь я мог просто прервать все и уйти. Я обещал ему, что больше не буду его целовать. Он стал мужем моей матери. Умом я понимал все, но в венах, казалось, тек жидкий огонь, и мышцы сладко сводило от прикосновений, о которых я мучительно долгое время мог только мечтать, лаская сам себя и предаваясь воспоминаниям.

В глубине души я боялся, что аппарация отрезвит его, и его холодный разум вспомнит о тех обетах, что он дал моей матери. Будто бы Северус скажет, что это все было ошибкой, и уйдет, взмахнув полами черной мантии, и гулко захлопнется за ним дверь. Он отстранился от меня, и несколько мучительно долгих секунд я смотрел на него, не в силах от страха пошевелиться, предчувствуя, что снова буду покинут и предан. Но его тонкие пальцы вдруг потянулись к моему лицу, очерчивая контур губ, двигаясь к скуле, а затем ныряя за ухо, чтобы обхватить ладонью затылок и притянуть к себе для нежного, невесомого поцелуя. Уперевшись лбами, мы смотрели друг на друга, сжимая в объятиях спины и плечи, и в его взгляде было что-то иное, кроме желания.

- Северус, ты дрожишь, - озвучил я свое неожиданное открытие, крепче прижимая к себе его худое тело. Он не ответил, принимаясь расстегивать пуговицы на моей рубашке с такой скоростью, словно от этого зависела чья-то жизнь. Очевидно, моя – точно, казалось, я умру, если не прижмусь сейчас к нему, кожа к коже, словно вплавляясь друг в друга. Мои руки сдернули с плеч его мантию, а потом переключились на пуговицы, стягивая затем ставшую не нужной, мешающую ткань. Брюки быстро последовали за рубашками, а потом и белье, и я, наконец, смог снова ощутить прикосновение его тела к своему. На мне остался только его кулон, на нем и вовсе ничего. Мои ладони скользили по его взмокшей спине, но он так и не мог унять странную дрожь. Я тоже волновался, но не настолько же сильно.

- Что-то не так? – Снова спросил я, но он покачал головой, увлекая меня на постель. Достав из тумбочки смазку, я отдал тюбик ему и привычно повернулся на живот, замирая от предвкушения, но Снейп тронул меня за плечо, переворачивая обратно. Я решил, что он в этот раз хочет видеть мое лицо. В этой позе мне было не так удобно, но я уступил, развернувшись на спину и с улыбкой глядя на него. Но Северус был неожиданно серьезен, словно был сейчас на своем уроке, а не в постели. И я, дементор поцелуй, не понимал, что происходит.