Сидя на кровати за задернутым пологом, я снова и снова перечитывал письмо, комкая в кулаках простыню, не веря своим глазам. Неужели мать и Северус, двое самых дорогих мне людей, действительно убили моего отца? Просто… убили… ради меня? Ненавижу! – Скомкав ветхий пергамент, я упал лицом в подушку, чтобы спящие ребята не услышали моих рыданий. – Ненавижу! Ненавижу!!!
Мне не хватало воздуха, и казалось, что земля вдруг ушла из-под ног. Сжимая до боли в пальцах подушку, я не замечал этого, чувствуя в груди совсем другую боль. Словно мне воткнули нож в спину и медленно проворачивают лезвие. Как могу я теперь доверять людям, которые способны на такое? Которые так предали меня?! И как они всю жизнь смотрели мне в глаза? Как говорили, что я им дорог, и при этом… Северус, ты был для меня всем, я делил с тобой не только постель, но и душу… Предатель, если это правда, я убью тебя, я… Ненавижу!
10. Северус
Вопреки моим планам, наши занятия с Забини прервались. Он сослался на то, что нужно тренироваться перед решающим матчем, и у него ни на что другое не будет времени. А ведь уже нужно начинать и подготовку к экзаменам. Но я чувствовал в нем такую холодность, такую сильную обиду, какой не было, ни когда он уходил от меня в последний раз, ни даже когда я сообщил, что собираюсь жениться на Онории. То ли на него повлияло видение, вызванное чашей, то ли он еще что-то себе надумал, но так или иначе отговорка про квиддич и экзамены звучала правдоподобно, и задавать лишних вопросов я не стал. Гриффиндор выиграл свой матч у Хаффлпаффа, причем не с минимальным счетом, а потому задача Слизерина в кубке еще больше усложнилась. Обыграть Рейвенкло с преимуществом сто восемьдесят очков – это казалось реальным только в случае поимки снитча. Другие сценарии было глупо даже рассматривать. Забить больше тридцати трех мячей даже таким талантливым Охотникам, включая Забини, - непосильная задача. И при этом не пропустить ни одного. А потому на Малфоя ложилась вся ответственность за предстоящий матч. И одному Мерлину было известно, справится ли с этим Драко.
А мне стало известно, что Темный Лорд решил возложить на младшего Малфоя еще большую ответственность, в качестве инициации. И в наказание за последние провалы Люциуса и в Министерстве, и, как я догадывался, с дневником. Как мальчик сможет пережить подобное давление, мне не представлялось, а вот Дамблдор, как я и предполагал, не собирался этого пережить, и возложил всю ответственность уже на меня. Будто это так просто – снова стать в глазах всех предателем, от клейма которого я пытался отмыться столько лет. Не правда ли, забавная ирония? Быть тем, кто привел Темного Лорда к Поттерам, в результате чего тот лишился сил, и весь мир получил десять лет передышки… Быть тем, кто все эти годы был верен Дамблдору, что бы он ни попросил, и спасать избранного мальчишку… Быть тем, кто помогает уничтожать крестражи и снова приближает гибель Темного Лорда… И ни один волшебник не узнает об этом и не пожмет мне руку. Все только пожелают убить меня или отправить в Азкабан. Никакой благодарности.
Но благодарность никогда не была для меня мотивацией. Я должен был защитить Нору и Блейза. Обещал Лили и Дамблдору защитить Поттера. Желал приблизить конец Темного Лорда, чтобы смерти многих хороших людей были отомщены. Мечтал прекратить этот кошмар, к которому сам по юношеской глупости приложил руку. Даже ценой собственной жизни. Даже если никто не узнает о том, что я делал. Но Дамблдор хотел, чтобы Поттер узнал. Нужно ли это было для него, или директор требовал этого ради меня самого, я не знал, но пришлось подчиниться и дать обещание.
А потом и дать непреложный обет Нарциссе. Узнав, что поручили ее сыну, она в тайне от мужа пришла ко мне и попросила о помощи. Ведь я тоже буду находиться в Хогвартсе, рядом с Драко, и смогу ему помочь. Мне не составило труда пообещать сделать то, что я уже обещал сделать Дамблдору. Теперь у этого хотя бы появился смысл – не просто в очередной раз продемонстрировать лояльность Темному Лорду, но и спасти младшего Малфоя. Что бы ни говорили, Драко был дорог мне. Хоть я и испытывал приливы ненависти, всякий раз видя его рядом с Забини на уроках и в коридоре. Мальчишка вовсе не виноват в том, что произошло между нами с Блейзом. Все это – целиком и полностью на моей совести.
11. Блейз
Почему многие люди всегда так мечтают узнать правду? Я раньше тоже был одним из них, но теперь, прочитав это треклятое письмо, испытывал желание никогда его не видеть. Если б только я владел заклинанием Обливиэйт, наверное, я наложил бы его на себя. Знать правду оказалось мучительнее, чем находиться в неведении. И заставить себя поговорить со Снейпом или с мамой, чтобы они окончательно подтвердили мои догадки, было выше моих сил. Я понимал, что эта правда убьет меня, и у меня больше не будет ни матери, ни… его.
Я сказал профессору, что занят тренировками и должен готовиться к экзаменам, но главной причиной было то, что я не хотел его видеть. Просто не выдержал бы. Мне казалось, что, стоит нам остаться наедине, и я не смогу остановиться. Вцеплюсь в ворот его мантии, чтобы встряхнуть как следует и заглянуть в глаза убийцы своего отца, а потом выплюну это обвинение ему в лицо и как следует врежу, чтобы не видеть этого вечного спокойствия и ехидной ухмылки. Будто ничего страшного не произошло. Я ведь совсем его не помню, как они думают. А мне все чаще снится ведьма Вэнди… Кто дал им право решать, что без отца мне лучше? Мне не лучше! Я всегда завидовал Драко, глядя, как он уважает Люциуса, постоянно цитирует его мнение, восхищается им и старается быть на него похожим. Мне тоже нужен был этот авторитет, мужчина, на которого надо равняться, но на его месте была лишь пустота, и мне пришлось искать свой путь. И как бы мама ни старалась, заполнить эту брешь было ей не под силу. Не говоря уже о ее одноразовых мужьях. И что ей стоило убить их всех, если она прикончила того единственного любимого, судя по ее словам в письме. Или и это было ложью?
И если разговор со Снейпом я еще мог себе представить, то сказать матери мне было откровенно нечего. Кроме одного слова. Ненавижу. Поэтому я был рад, что до окончания экзаменов больше не попаду домой. А там можно собирать вещи и отправляться на все четыре стороны. Потому что долго в этом доме я не задержусь. Я уже выбрал для продолжения образования колдомедицинский колледж в Риме, а потом постараюсь попасть на стажировку в Мунго, сниму комнату у какой-нибудь старой ведьмы… Отказываясь от общения с матерью, я понимал, что и от семейного состояния тоже придется отказаться, и мне предстояло жить на стипендию и в дальнейшем зарплату. Но с моими навыками в Зельеварении можно будет взять подработку в какой-нибудь аптеке… Так или иначе, это было лучше, чем оставаться в родовом гнезде, где все пропитано предательством и ложью.
Сегодня была наша последняя тренировка, и нужно было отработать все приемы, которые мы собирались применить в матче, но при этом сильно не уставать – завтра мы должны были быть бодрыми и выспавшимися. Все работали на совесть, кваффл летал точно из рук в руки, ни одного неверного паса, бладжеры отбивались молниеносно, никого ни разу не задев, зато специально созданные мишени, долженствующие изображать игроков соперника, каждый раз оказывались поражены и, в конце концов, изодраны в клочья. Снитч трепетал крылышками в руках Драко, когда он, потный и покрасневший, подлетел к нам, выходя из крутого пике и объявляя конец тренировки. Убрав золотой мячик в ящик и надежно закрепив его на своем месте, он дождался, пока Винс и Грег засунут туда же бладжеры. Потом, когда остальная команда уже поплелась в раздевалку, я присел и вложил в самую большую выемку ящика кваффл, и Малфой захлопнул крышку.
- Блейз, ты как? – Спросил он, тяжело дыша, а глаза его лихорадочно блестели. – Ты так сильно запустил мячом в Блетчли, я думал, ты убьешь его…
Я потупил глаза, понимая, что оправдание из серии «очень сильно хочу выиграть» тут не подойдет. Я всегда хотел выиграть, но не избивал на тренировках игроков собственной команды. Но и рассказывать о письме тем более не собирался. Как бы близок мне ни был Драко, выдавать информацию, которая может стоить матери и профессору остатка жизни в Азкабане, я совершенно не был настроен. Как бы ни ненавидел их обоих. А потому в голове тут же родилась другая отговорка.
