- Очнулся, наконец, - ядовитым голосом констатировал профессор, и я вздрогнул, словно меня ударили. Перед глазами все еще явственно стояла картина, увиденная, стоило мне дотронуться до чаши. Снейп ненавидит меня и всегда использовал, чтобы подобраться к матери. Умом я понимал, что такого не может быть, но все же это было слишком правдоподобно, чтобы просто так исчезнуть из памяти. – Ты совсем ничему не учишься? Кто разрешал тебе постоянно рыться в моих вещах? Тебе не приходило в голову, что если что-то от тебя спрятано, то это может быть опасно? Торрадо тебе было мало? Сейчас, надеюсь, достаточно?! – Выпалил он, окончательно теряя самообладание, что было совсем не похоже на вечно холодного и невозмутимого зельевара. Я понимал, что он переживает за меня, но незаслуженная обида жгла хуже, чем след, оставшийся на моей ладони от проклятой чаши.

- Я искал ингредиенты для зелья! – Возразил я, вскакивая с дивана и подходя ближе. – Мне была нужна…

Но Снейп снова меня грубо перебил, выходя из-за стола и приближаясь, чтобы ткнуть меня пальцем в грудь, как нашкодившего щенка:

- Я тебе сказал ждать меня, а не устраивать тут лабораторию! То ты без спроса делаешь тут уроки, то пьянствуешь, теперь еще и зелья варить вздумал? Это мои комнаты, Забини, а не твои, и не смей никогда больше здесь ничего трогать! И не вздумай никому рассказать, что ты нашел, тебе ясно?

На побледневшем лице профессора от гнева выступили темные пятна, и я прекрасно понял, что в этот раз нашел нечто такое, что точно никем не должно было быть найдено. Сначала медальон Слизерина, теперь чаша Хаффлпафф… Снейп для чего-то искал артефакты основателей, и на них, судя по тому, что случилось сейчас, и как профессор запрещал мне трогать медальон голыми руками тогда, в Визжащей Хижине, было наложено какое-то сильное проклятие, вызывающее жуткие видения и воздействующее на разум. Но для чего он планировал использовать такие проклятые вещи? Задание Темного Лорда?

- Извини, я… - чувство вины действительно было искренним, хоть я и варил зелье по приказу МакГонагалл, и у меня была уважительная причина обыскивать его кабинет. Я никогда не любил совать нос не в свое дело, и мне было известно, что шкатулку я обнаружил уже после того, как сварил обезболивающее зелье, а потому потребности Помфри в лекарствах не могли оправдать меня в собственных глазах, даже если для Снейпа этим и можно было прикрыть правду. – Как все прошло в пустыне? – Поспешил сменить тему, но зельевара было так просто не успокоить, и он молчал, гневно сверкая глазами в мою сторону. Но я видел по его состоянию, что все более-менее в порядке, а значит он добыл то, что ему нужно. Иначе бы не вернулся так скоро. В прошлый раз он пропадал в Мексике неделю, прежде чем добился цели. – Если я больше не нужен, я тогда пойду?

Снейп напрягся, словно о чем-то вспоминая, а затем бросил:

- Прочти к следующему занятию книгу Гекаты Уотч «Тайны Трансильванских Трав», она хранится в Запретной Секции, но я выписал для тебя постоянное разрешение и отдал мадам Пинс, так что вопросов у нее не будет.

- Да, хорошо, - кивнул и, обойдя профессора, направился к его столу. – Я запишу название, - пояснил свой маневр, ища чернильницу и пергамент. И если перо попалось мне на глаза сразу, то еще сильнее мне бросились в глаза старые письма. А точнее одно, написанное явно рукой моей матери. И на нем стояла дата, двадцатое апреля восемьдесят первого года, за две недели до смерти моего отца. И я тут же забыл о том, что обещал себе не лезть в дела Снейпа. Ведь он сказал, что отдал мне все, что касалось отца, а потом я нашел у него колдографию с Торрадо. И теперь это письмо… Я уже купил себе билет в Упивающиеся смертью, хуже быть не могло. Перевернув письмо, словно это был чистый лист пергамента, я записал на нем название книги, которое продиктовал профессор и, сложив и запихав лист в карман мантии, быстро распрощавшись, покинул комнаты Снейпа.

8. Северус

Похоже, Забини, так же как и Поттер, отличался неуемным любопытством и желанием засунуть свой нос везде, где только можно. А учитывая, что он был моим ассистентом, а скоро станет и пасынком, мне требовалось срочно уничтожить все секретные материалы, которые можно было уничтожить, и перепрятать все, что уничтожить нельзя. Ведь он еще не раз придет сюда и, возможно, его придется оставлять здесь одного снова. А потому я достал из стола и потайных ящиков все компрометирующие меня документы и принялся перебирать их, сжигая некоторые, уже не нужные мне, письма, колдографии и страницы из книг, а нужные отправляя в другую стопку. За этим занятием и застал меня очнувшийся Блейз.

Я хотел спросить, как он себя чувствует, как на него повлияла чаша, что он увидел, но… Я догадывался, что его видения могли быть связаны со мной, и это могло бы вызвать у нас обоих неловкость. Дамблдор сообщил мне, что его всю жизнь мучает смерть его сестры, и потому у него была галлюцинация, связанная с ней, когда он надел проклятое кольцо. И чем дольше оно было на его пальце, тем сильнее влияло на его разум. А когда он попытался его уничтожить, при этом не сняв с руки… Эта оплошность привела к тому, что директор умирает. И Забини лишь чудом избежал такой же участи. То ли я вовремя забрал у него чашу, то ли Блейз не пытался ей навредить, а потому отделался лишь ожогом… Но так или иначе, ему надо сейчас благодарить Мерлина, что он не расплатился жизнью за свое любопытство. Правда, я тоже касался чаши, когда выносил ее из Гринготтса, и на меня она не подействовала. Я спрашивал об этом Дамблдора, и тот сказал мне, что сильнее крестражи действуют на тех, чей разум наиболее уязвим, чье сердце испытывает страдания, сомнения, чувство вины или другие сильные переживания. Я всегда умел сдерживать себя, а вот Забини оказался для этой темной магии легкой добычей. И у меня не было сомнений, что причиной этому был я.

Нельзя было больше позволять ему страдать и давать пустые надежды, а потому я запретил себе проявлять любую заботу. Гораздо лучше было преподать ему урок, чтобы больше никогда он не лез не в свое дело и не причинил себе вред. Накричав на него, я не стал слушать никаких оправданий и хотел выставить его вон, несмотря на все его попытки сменить тему, но потом вспомнил, что хотел показать ему на следующем занятии Зельеварением, и задал прочитать книгу. Записав ее название, мальчишка ушел, а я вернулся за стол, продолжая перебирать бумаги. То, что надлежало спрятать, я намеревался хранить в своем доме в тупике Прядильщиков, где Забини ни разу не был, и я не собирался его приглашать.

9. Блейз

«Северус, ты помнишь, о чем мы говорили с тобой в последний раз? Я долго не могла решиться, но теперь не вижу иного выхода», - гласил текст старого письма. Никаких приветствий и прилагательных вроде «милый» или «дорогой», которые так любила использовать мама, соблюдая этикет. «Я знаю, ты не хочешь в этом участвовать, но мне больше не к кому обратиться. Учитывая ту роль, что ты сыграл в сокрытии от меня правды об Эрардо, самое меньшее, что ты можешь для меня сделать – это выполнить мою просьбу. Ты знаешь, я люблю его, как никогда не полюблю ни одного мужчину. Но сына я люблю больше, и готова рискнуть всем. Если не ради меня, то ради будущего Блейза, я должна сделать все возможное, чтобы он остался в стороне от мрака, что надвигается на нас. Помоги мне, Северус. Ты всегда был моим надежным другом, и я надеюсь, что могу положиться на тебя. Нора»

Я раз за разом перечитывал эти строчки, но так и не мог понять, о чем таком просила мать. Точнее, подозрения закрадывались, но я не хотел верить. «Как никогда не полюблю ни одного мужчину», - звучит, словно она знала, что отца скоро не станет. «Но сына я люблю больше». Неужели мой отец умер, чтобы, по ее мнению, стало лучше для меня? Внутри все похолодело, и я снова пробежал глазами по строчкам. Какую такую правду об Эрардо скрывал Снейп? О Торрадо? О Темном Лорде? «…сделать все возможное, чтоб он остался в стороне от мрака…» Чтобы я не стал Упивающимся смертью? Она думала, Темный Лорд не призовет меня, если отец… умрет? Ком застрял в горле, а на глаза навернулись слезы. Они оба думали, что я в безопасности, пока не появился Луиджи. Я не остался в стороне от мрака, мама. Выходит, все зря?