– Может, и меня пропустите к новопреставленному? – осведомился доктор, протискиваясь на узкой дорожке между двумя следователями.

Скопин вынул из кармана свою трубку и закурил. Павел Семенович принялся осматривать тело.

Настоятель, которому, вероятно, уже наскучило стоять на одном месте, откланялся и пошел в храм, оставив за себя высокого монаха, ходившего звать Скопина.

– Эй, Мирон, поди сюда, – позвал доктор Зиновьев. – Бери тут и давай-ка его перевернем.

– Кто этот Мирон? – спросил Архипов у Ивана Федоровича.

– Мой… домоправитель.

Мирон, в это время с кряхтением переворачивавший мертвеца, услышал ответ и коротко хохотнул.

– Домоправитель. Скажешь тоже, Иван Федорович. Хорошо хоть не дворецким назвал. Денщик я, только и всего, ваше благородие.

– Сколько раз тебе говорить, – сказал Скопин. – Мне теперь денщик не полагается. Да и стыдно кому сказать, что у меня в денщиках – герой Иканской сотни ходит.

– А ничего, – ответил Мирон, выпрямляясь и вытирая руки о полы шинели. – Это когда было-то? Что ж мне, теперь всю жизнь в героях ходить? Такие герои теперича на паперти сидят и про подвиги свои рассказывают.

– Вы знаете про Иканскую сотню? – спросил Скопин у Архипова.

– Увы, смутно помню.

– Во-во! – кивнул Мирон. – Это там, в Туркестане, нас героями-то считали. А здесь…

– Как интересно… – подал голос доктор Зиновьев. – Здесь есть еще одна рана.

Архипов и Скопин склонились одновременно так, что чуть не ударились головами.

– Вот, глядите, – указал доктор. – Перерублены позвонки.

– Может, топором? – спросил Архипов.

Смотритель кладбища также придвинулся поближе и пытался заглянуть через плечо молодого пристава.

– Не загораживайте свет! – приказал ему Архипов.

Скопин быстро наклонился и поднял с земли крохотный белый осколок. Он повертел его в пальцах, потом почесал правый вихрастый висок.

– Кто нашел тело?

– Этот. – Длинный монах ткнул пальцем в смотрителя.

– А, Кривихин, – кивнул Иван Федорович. – Тогда все понятно. – Он повернулся к смотрителю и нахмурил брови: – Что, сукин сын, так и будешь молчать?

Смотритель дернулся всем телом, но потом начал мелко кланяться, бормоча:

– Виноват, Иван Федорович, бес попутал, простите ради Господа Бога!

Архипов недоуменно уставился на смотрителя.

– Ага! – торжествующе сказал Мирон. – С нашим-то Иван Федорычем не забалуешь. Небось, что-то учуял.

– Кривихин, – обратился Скопин к смотрителю. – Давай, тащи сюда, что ты там с места преступления прибрал? А? Что утащил? Думал, я не догадаюсь?

Скопин передал Архипову фарфоровый кусочек, вероятно, отколовшийся от чашки или блюдца.

– Вы считаете?.. – начал Архипов. – Что это один из грабителей, которые обчистили вчера дом Трегубова?

– Очень может быть, – ответил Скопин. – Осколок фарфоровый. Найден недалеко от места ограбления. И еще – присмотритесь к этому кусочку. Фарфор тонкий, с частью хорошего рисунка. Помните же, что у Трегубова в коллекции, по словам Маши, было много китайского фарфора?

– Да.

– А вот я – хорош! – продолжил досадливо Скопин. – Не догадался связать описание девушки с тем бандитом, который… с которым у меня была стычка! Впрочем, мало ли бритых хулиганов шляется к нам из Марьиной Рощи?

Смотритель Кривихин ходил недолго – вероятно, он спрятал мешок среди венков какой-нибудь свежей могилы. Полусогнувшись, он принес свою добычу и сложил ее к ногам Скопина. Иван Федорович присел на корточки и развязал мешковину.

– Ага. Это все – точно из дома Трегубова. Вот старик-то сглупил! – удивился Скопин. – Он же отказался признавать грабеж. Давайте-ка съездим к нему, покажем все это добро, а потом объясним, что поскольку заявления об ограблении не было, найденные предметы переходят в пользование тех, кто их нашел. Я же говорил, что он сильно пожалеет, что солгал мне. Как думаете – старик сильно пожалеет?

И Скопин улыбнулся такой широкой и веселой улыбкой, что Архипов вдруг почувствовал к нему нечто вроде симпатии.

– Думаю, он лопнет от злости! – воскликнул Архипов, но тут же осекся. – Постойте. Лучше передадим эти вещи Маше. Или так: отдадим их на Сухаревку, скупщикам антиквариата, а деньги – Маше.

– Это дело! – одобрительно кивнул Скопин. – Конечно, дело подсудное, но чем мы хуже Кривихина? А, Захар Борисович? Притырим мешочек… Правда, – он обвел глазами присутствующих, – надо будет прирезать свидетелей.

Смотритель кладбища испуганно перекрестился.

– Ну что же, – сказал Архипов раздосадованно. – Теперь все понятно. Двое грабителей решили поделить добычу. Поссорились. И молодой зарезал своего товарища. Потом его что-то спугнуло, он бросил добычу и сбежал.

– Прекрасно, – отозвался Скопин. – Осталось выяснить только, что же именно спугнуло преступника ночью на кладбище, что он даже бросил добычу… Я полагаю, это привидение. Кривихин, у тебя тут водятся привидения?

– Никак нет, Иван Федорович. Я за этим строго слежу. Да и вот, монастырь рядом. Какие тут, прости господи, привидения.

Высокий монах только криво улыбался, слушая болтовню Скопина со смотрителем.

Мирон крякнул и перекрестился.

– Может, монашки по ночам шалят? – спросил он, ни к кому не обращаясь.

– И, уж конечно, характер ранений совершенно не похож на обычную поножовщину, так ведь, Павел Семенович? – Скопин повернулся к доктору.

– Так, – ответил доктор, надевая цилиндр. – Не похож. И орудие не похоже на обычный нож. Я не могу пока точно определить, чем именно убили этого господина. Надо отнести его в наш морг. Но могу утверждать: я никогда не видел подобных ран.

– Мирон, держи-ка мешок, – приказал Скопин. – Отнесем его в часть вместе с покойником, там и оформим обоих.

Потом он повернулся к смотрителю:

– Слушай, Кривихин, это, конечно, не мое дело, как ты тут с родственников втридорога дерешь за копку могилок, за оградки и так далее. Но вот что касается воровства вещественных доказательств, это, брат…

Смотритель медленно осел коленями на грязную дорожку.

– Гляди у меня. Я запомню, – сказал Скопин строгим голосом. – Будем считать, что ты просто временно переместил важные улики, чтобы их не растащили… например, монахи!

– Э! – послышалось со стороны высокого монаха.

Но Скопин подмигнул ему, и тот умолк.

Смотритель кланялся, не вставая с колен.

– Прости, Иван Федорович. Бес попутал. Бес попутал. Истинно – переместил! Прихоронил до твоего прихода. А людишки тут разные бродят – ведь это только опосля смерти все тихие. А до того – жулик на жулике сидит и жуликом погоняет. Уж точно – смотрю, золотишко. Дай, думаю, припрячу, пока полиция не пришла. А то мало ли?..

– Ладно же, помни мою доброту. Жди тут. Сейчас приедет полицейский экипаж, заберет тело, – сказал Скопин и зашагал к выходу с кладбища.

– Почему вы не наказали его строже? – спросил Архипов, шагавший рядом.

Скопин пожал плечами.

– Я ведь не соврал: найденные вещи действительно ничьи, раз об их пропаже нет никакого официального заявления. За что его наказывать? За то, что он вороватый? Так половину России посадить надо. У него и так работа не из приятных, Захар Борисович. Он, конечно, наживается на родственниках, но те никаких жалоб не подают. А значит, формально ни в чем его обвинить я не могу. Он чист перед законом.

– Формально, – язвительно сказал Архипов.

– Да, формально, – кивнул Скопин. – Но не дай бог я увижу хоть одно заявление на него или посчитаю, что он слишком много стал брать с родственников покойников…

– И он сильно пожалеет, – закончил за него Архипов.

– Вот именно! – улыбнулся Скопин.

– Ушла. Уже как час тому назад. Недоглядели…

– Как ушла? Куда? – кричал Архипов на дежурного. – Кто разрешил отпускать?

– Так это… – виновато бормотал тот. – Приказа задерживать не было. Вот, просила передать…