(Всеобщее ликование.)
Слепой Андерс. Подумать только! Господи боже мой!
Братт. Разве мы имеем право забыть ее страдания и ужас? Ее горе — это наше горе! Да будет память о ней призывом минувших поколений! Отчаянным призывом о спасении!
Все. Да! Да!
(Волнение.)
Братт. Давайте же научимся жертвовать все, что в наших силах. Мне лично достаточно половины того, что я расходовал прежде. Другую половину я отдаю. Никто не знает, как долго нам придется терпеть лишения. Я уговорил многих последовать моему примеру. Они согласны со мной. Они чувствуют, что тем самым посвящают себя великому делу. Вот и сейчас я ощущаю небывалую силу, это как бы огонь, как бы электрический ток во всем теле. Чувства мои стали обостренней, все мои способности преобразовались, напрягаясь в жертвенном порыве. Так учитесь переносить лишения! Помните; когда вы управляете собой, вы способны управлять другими, теми, кто нуждается в том, чтобы ими управляли. А таких немало! Мужайтесь! Каждый день приносит новые достижения! Никогда еще рабочие не были так близки к цели. Никогда еще у нас не было такого единения, такого сильного оружия, такой могучей поддержки! О, если мы окажемся тем поколением, которое поднимет рабочих из мрака и плесени подвалов, чтобы солнце светило и для них!
(Всеобщее волнение.)
(Некоторое время стоит, закрыв лицо руками. Отводит руки и говорит тихо.)
Теперь идите в стачечное бюро. Сегодня всем выдается пособие.
(Веселое оживление.)
А когда получите пособие, выберите делегацию, которая сегодня же отправится к господину Холгеру и поговорит с ним. Помните, мы должны ответить ему сегодня.
(Всеобщее возбуждение. Многие подходят к Братту, когда он спускается с лестницы, и пожимают ему руки; толпа уходит по направлению к городу, громко и оживленно разговаривая.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Братт тоже собирается уйти. Входит Элиас.
Элиас (выходит из дома справа). Братт!
Братт. Элиас!
(Спешит ему навстречу и выводит ею на авансцену.)
Наконец-то! Где же ты был? Именно тогда, когда ты был нам особенно необходим, ты куда-то ушел!
Элиас. Я делал то, что должен был делать.
Братт. Неужели ты думаешь, что я сомневаюсь в этом?
Элиас (улыбаясь). Впрочем, ты меня видел…
Братт. Сам того не ведая?
Элиас. Да. Но зачем я тебе нужен?
Братт. Прежде всего я опасался, что деньги, которые мы получили… а ты знаешь, там весьма порядочная сумма… я опасался, что все эти деньги от тебя… Я хотел предупредить тебя, Элиас…
Элиас. Спасибо! А знаешь, кто был последний человек, с которым перед смертью говорила Марен Хауг?
Братт. Ты?
Элиас. Я.
Братт. Что же она сказала тебе? Она была действительно в отчаянии?
Элиас. Она сказала: кто-нибудь должен умереть. Вот что она сказала. Иначе они не обратят на нас внимания.
Братт. Она так сказала?! Значит, она вполне сознательно стала мученицей? И ты веришь этому?
Элиас. Да, я верю этому.
Братт. Но среди мучеников многие были психически ненормальными.
Элиас. И это верно.
Братт. Притом, она была пьяна. Она пила в последнюю минуту. Это все подтверждают.
Элиас. Пила, чтобы набраться смелости совершить задуманное! Мне кажется, это еще одно доказательство!
Братт. Но почему она не обратилась за помощью? Ведь ей помогли бы.
Элиас. Я сам предлагал ей помощь.
Братт. И что же?
Элиас. Я не хочу отнимать у других, — отвечала она.
Братт. В самом деле? Нет, в этой женщине было что-то необыкновенное! В ней было какое-то величие. Вообще здесь среди простого люда очень много величия. Ведь она пожертвовала собой для общего дела?
Элиас. Это несомненно.
Братт. Я вижу, все это произвело на тебя слишком тяжелое впечатление.
(Элиас молча кивает головой.)
Ты плохо выглядишь. Тебе следовало бы пойти к сестре. Ты давно ее видел?
Элиас. Последние дни я ее не видел. Ты ведь помнишь, что приехали дети Соммера — примечательные юные существа.
Братт. Конечно. Разве их можно забыть.
Элиас. Их там больше нет.
Братт. Что ты хочешь этим сказать? Разве не твоя сестра взяла их?
Элиас. Нет, их взял к себе дядюшка.
Братт. Холгер? Но ведь последняя воля Соммера была, чтобы их взяла именно твоя сестра!
Элиас. Это ничего не значит. Дядюшка взял их к себе. Он говорит, их родители умерли и теперь их родители — это он. Он сделал их своими наследниками и намерен воспитать их по-своему.
Братт. Воспитать по-своему! Мучителями рабочих!
Элиас. Конечно. Такие, как он, пытаются отнять у нас будущее. Эта мысль преследует меня днем и ночью. Больше, чем мысль о Марен. Их замыслы еще страшнее. Подумай: они стараются отнять у нас даже будущее.
Братт (смотрит в упор на Элиаса). Такие чувства нужно превращать в дела, Элиас!
Элиас (выдерживая его взгляд). Не сомневайся в этом!
Братт (берет его под руку). Помнишь, как ты и твоя сестра пришли ко мне сюда?
Элиас. Как странно…
Братт. Что странно?
Элиас. То, что ты заговорил об этом. Я ведь думал об этом весь день.
Братт. Вы пришли ко мне такие сияющие: вы только что получили наследство от тетушки из Америки. Вы стали богатыми.
Элиас. И мы пришли к тебе посоветоваться, что нам делать.
Братт. А я показал вам, что делаю я. Сестра твоя сперва не соглашалась; она говорила, что этот путь еще не проверен. И она решила купить дом и устроить больницу там, наверху… Но ты…
Элиас (кладет руку на руку Братта). Я выбрал иной путь: я остался с тобой.
Братт. Ты был такой радостный в тот день, когда купил этот маленький бедный домик.
(Указывает на дом направо, из которого вышел Элиас.)
Элиас. И я ни одного часа не раскаивался в этом. Для меня это единственная жизнь, которая стоит того, чтобы называться жизнью.
Братт (серьезно). Но как могло случиться, Элиас, что между мной и тобой стала какая-то преграда?
Элиас. Что ты хочешь сказать?
Братт. Я слышу это даже в тоне твоего голоса! Я увидел и понял это, прежде чем ты успел произнести одно слово — кто-то отнимает тебя у меня!
Элиас (высвобождает руки). Ничто не может стать между мной и тобой… Ничто, кроме смерти.
Братт. Но, значит, что-то произошло?..
Элиас. Да… произошло…
Братт (испуганно). Что же?
Элиас (после короткого раздулся). Ты задаешь мне множество вопросов, а я спрошу тебя только об одном.
Братт. О чем, дорогой?
Элиас (с особенной силой). Мы с тобой оба верим, что бог это сила, которую мы должны заставить проявиться в нас.
Братт. Да.
Элиас. Что бог проявляется в вечных закономерностях мирозданья, а в применении к человеческой жизни это означает, что бог проявляется в справедливости, в возрастающей справедливости.
Братт. И в доброте.
Элиас. Но тогда бог — это борьба! Разве он может быть тогда вне борьбы?
Братт. Это твой вопрос?
Элиас. Да.
Братт (внимательно посмотрев на Элиаса). Есть разные способы борьбы.
Элиас. Мой способ: пожертвовать собой, чтобы сломить тех, кто хочет зла,
Братт. Ты хочешь знать, согласуется ли такой метод борьбы с идеей справедливости?
Элиас. Да.
(Человек в коричневом осторожно вышел на сцену, незаметно приблизился к Элиасу и Братту и в тот момент, когда они смотрят друг на друга, просунул голову так, что его лицо оказалось между ними.)
Братт. Фу! Что это такое? Почему он всегда так неожиданно появляется??
