Отхожу подальше в лес, чтобы поставить силки, а когда возвращаюсь, Эш уже развел костер. Руби коршуном нависает над ним: она уже успела пошарить в хворосте и выкинуть к черту трескучие хвойные ветки. Поужинав хлебом, который разделили поровну между всеми, устраиваемся на ночлег: расстегиваем оба спальника, один стелим на землю, второй пойдет вместо одеяла (спать будем вповалку), и тушим костер — тепла от углей вполне достаточно. Надеюсь, завтра у нас будет мясо. Распределяем ночные вахты: я беру себе вторую и последнюю, когда сильнее всего тянет в сон, первую берет Руби, на третью назначаю Джесс, четвертую и пятую отдаю Эшу и Чарли с наказом смотреть в оба и не закрывать глаза под страхом смерти, и ложимся. Но никто не спит — все ждут портретов.

Наконец звучит гимн и небо озаряется. Первой показывают Абаддон, значит, Дин и Джо живы. Я медленно выдыхаю через нос и расслабляюсь. Жизнь сразу кажется лучше, в груди теплом разливается уверенность, что все закончится хорошо. Интересно, как там Дин? Нашел ли он Джо, как я Джессику? После гонга Джо тоже побежала четко назад, даже странно, что Джессика нашла не ее, а этих бедолаг из третьего. При мысли о том, что Дин может быть совсем рядом, меня охватывает непреодолимое желание вскочить и пойти его искать. Еще когда отец оставлял нас в лесу, мы с Дином договорились об условных знаках, если вдруг потеряемся. Дин наверняка тоже их помнит. Но я беру себя в руки — все равно лучше это делать утром, при свете, тем более что сейчас Дин, возможно, как раз подготавливает все для диверсии. Не стоит привлекать к нему лишнее внимание.

Аластора не показывают, видимо, я ранил его не сильно. Сразу после Абаддон идет Азазель, потом оба трибута из шестого, девушка из седьмого, парни из восьмого и девятого, оба трибута из десятого и двенадцатого. То есть выжило только четыре пары: Дин и Джо, мы с Джесс, Чарли и Эш и пара из одиннадцатого — остальные остались по одному. Я вспоминаю трибутов из Дистрикта-11. Парень был ростом с меня и довольно накаченный, странно, что профи не предложили ему союз, а девушка… перед глазами всплывает нечто худое и верткое. Вроде бы она неплохо лазила, возможно, это ее и спасло, когда началась резня.

Я обнимаю Джесс, притискиваю к себе и засыпаю, думая о Дине.

Кажется, буквально через минуту меня будит Руби. Пора заступать на дежурство. Я вылезаю из-под спальника и иду к краю оврага. Руби следует за мной.

— Чего тебе? — удивляюсь я. Неужели снова будет пытаться меня соблазнить?

— Я слышала, как ты предупредил Дина, — говорит она. — Почему?

Вопрос застает меня врасплох. В голове лихорадочным вихрем проносятся мысли: что ответить, соврать? Наплести что-нибудь про рефлексы, про благодарность за спасение? Звучит слабовато. А если сказать правду, это даст Руби дополнительное оружие против меня — и против Дина. Грех не воспользоваться таким знанием. Впрочем… так можно дать ей понять, что она в меньшинстве и не стоит делать глупостей, иначе долго не проживет.

Я сканирую взглядом окружающий лес и замечаю два огонька камер, прикидываю направление объективов, кладу руки на плечи Руби и мягко разворачиваю ее так, чтобы самому оказаться затылком к камерам. Та возмущенно пищит, но я усиливаю хватку.

— Камеры, — беззвучно говорю я, четко шевеля губами. Руби успокаивается. Я глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю и наконец признаюсь: — Он мой брат.

Глаза Руби чуть ли не вытягиваются по вертикали, и я быстро добавляю:

— Долгая история, но поверь, это правда.

Руби молча кивает.

— Так что если мы вдруг встретимся, не вздумай его убивать. Иначе я тебя убью, — припечатываю я. Потом, после секундного размышления: — Да, и Джо тоже. Она мой друг.

Кажется, Руби ошарашена новостями. Я подталкиваю ее в сторону спальников и сажусь на поваленный ствол. Проверяю, хватает ли высоты до края оврага, чтобы видеть, что творится за его пределами, и приступаю к дежурству. Впереди долгие полтора часа.

Рано утром — над горизонтом виден еще только самый краешек солнца — я подхожу к лежбищу и тихо бужу остальных; убедившись, что все заняты делом: Эш снова возится с костром, Чарли собирает хворост, Руби стоит на страже, а Джессика сворачивает спальники (накануне мы решили не рассиживаться на одном месте и пойти дальше вдоль ручья), — я ухожу проверять силки. Повезло — в двух из пяти трепыхается добыча, пара крупных зайцев. Я споро разделываю их прямо на месте и закапываю шкурки и внутренности, срезаю две рогатины и крепкий прут, одного зайца нанизываю на импровизированный вертел, второго разрезаю на куски, чтобы позже обмазать их глиной и сунуть в угли костра: пока жарится первый, да мы собираемся, да завтракаем, они как раз и запекутся, и можно будет нести их в рюкзаке прямо в глиняной корке, чтобы не запачкать все жиром.

Снимаемся с лагеря и двигаемся вверх по течению. Что внизу, я и без того знаю — озеро, а исток ручья всяко ближе к границе арены, и для группы чем дальше от центра, тем лучше. Останавливаемся в сумерках, я объявляю привал и раздаю куски зайца. До темноты еще далеко, а я хочу сберечь запасы сушеного мяса и галет, которые достались нам с рюкзаками, поэтому предлагаю поискать еще ягоды и коренья. Разбиваемся на три группы: мы с Джесс прочесываем лес справа от ручья, Чарли и Эш — слева, Руби остается караулить припасы. По пути расставляю силки, похоже, тут мы и разобьем лагерь.

Где-то через полчаса поворачиваю к стоянке. У меня рюкзак набит грибами, а в один из силков неожиданно удачно попался грусенок — я-то думал снять добычу уже утром. У Джесс в карманах штанов корни топинамбура, а в куртке целая куча лесной земляники и черники. Мы вываливаем принесенное на сложенную пленку, Руби докладывает, что Чарли с Эшем еще не возвращались. Мы с Джесс переглядываемся, я начинаю тревожиться. Однако минут через десять раздается шуршание, кусты раздвигаются и на нашу поляну выходит Эш.

— Смотрите, сколько ягод мы насобирали! — восклицает он и тянет пригоршню в рот.

Мне хватает доли секунды, чтобы заподозрить в симпатичных черных ягодках морник.

— Стой! — ору я не своим голосом и кидаюсь ему наперерез. Эш от неожиданности разжимает ладонь и просыпает ягоды в траву. — Листья! Какой формы были листья?!

— Острые такие, с зазубринами… а что? — отвечает вынырнувшая следом из кустов Чарли.

Меня начинает колотить.

— Вы их ели? Ели?! — в горле что-то больно лопается, и конец крика срывается в сип.

— Эш, кажется, съел несколько по дороге, — растерянно бормочет Чарли.

— ВОДЫ!!! Дайте ему воды! Скорей! — Я срываю с бутылки, что торопливо протягивает мне Джесс, крышку, и сую под нос Эшу. — Пей! Пей, сукин сын! Ну!!!

Возможно, еще успеем промыть ему желудок.

Эш делает глоток и закашливается. Чарли хлопает его по спине, но кашель усиливается, и Чарли испуганно отшатывается. Губы Эша синеют, на них выступают хлопья пены, глаза его закатываются, и он оседает на землю. Я беспомощно наблюдаю, как он бьется в последних конвульсиях, и знаю, что даже если бы Кас вдруг убедил спонсоров ему помочь, они бы не успели. Тело Эша замирает и обмякает.

В уши вбивается пушечный выстрел.

Я утаскиваю плачущих Джесс и Чарли подальше от трупа — сейчас прибудет планолет, а потом особо любопытные стянутся поглядеть, что же такое угробило очередного трибута. Умница Руби подхватывает вещи и собранный провиант и идет следом. По дороге я наклоняюсь, подбираю горсть морника и сую в карман (мало ли, может, Аластор, например, тоже прогуливал занятия по ядовитым растениям?), потом стряхиваю оставшиеся ягоды с куртки Эша и сую ее Чарли.

— Зачем? — взвизгивает та.

— Пригодится. Будет теплее, — жестко говорю я. Сейчас главное — не дать им расклеиться, хотя у самого на душе кошки скребут.

Ну как так? На нас никто не нападал, никто не был ранен, мы ни в чем не нуждались… А Эш все равно погиб. Нелепая смерть, как сказал бы отец, и в кои-то веки я с ним согласен. Мне этот парень никогда не нравился, но это не отменяет того, что он погиб. Теперь уже все равно, как я к нему относился.