Самое ужасное в этом не то, что сбылся мой давний и неотвратимый страх. Самое ужасное — я не в силах предугадать, как поведет себя мой брат.
========== Часть 2 ==========
Вернувшись в купе, я долго не могу уснуть, все гадаю, как отреагировал Дин, увидев мое лицо на экране, поняв, что я тоже трибут. Стало ли ему так же плохо, как мне? Должно было — вряд ли отцу всего за год удалось полностью выбить из него братскую любовь. Хотя… мы ведь даже не попрощались тогда, и я ничего ему не сказал. Дин наверняка обижен и сердит на меня. Что-то перевесит в нем на Играх?
А отец, как отреагировал он? Готов спорить, он обрадовался — еще бы, два сына на арене значат в два раза больше шансов на успех его плана. Да он о таком и не мечтал! Небось умники в Дистрикте-13 все описались от восторга, когда он им доложил. Я верю, что Сопротивление делает правильные вещи, но мне не нравится, что они сидят там в тепле и сытости, пока ребята вроде нас с Дином рискуют жизнями.
Меня отвлекает слабый звук за стенкой. Я встаю с кровати и прижимаюсь к ней ухом. Это плач. Звук доносится из соседнего купе, купе Джесс. Я выхожу в коридор и стучусь в ее дверь, через некоторое время плач стихает, и Джесс пускает меня внутрь. Она тут же прижимается ко мне, кладет щеку мне на грудь, и моя рубашка мгновенно намокает от ее слез.
— Ну-ну, все будет хорошо, — шепчу я со всей возможной уверенностью и отвожу Джесс на кровать, где укутываю в одеяло, как младенца, и укачиваю, пока она не затихает.
После чего возвращаюсь к себе, падаю на кровать и под тихий гул поезда проваливаюсь в сон.
Утром меня будит громкий голос Кроули.
— Подъем! Завтрак! Не поедите сейчас, в следующий раз кормить будут уже в Капитолии, вечером.
Я слышу, как он стучится к Джессике, повторяя все то же самое. Интересно, сколько раз он уже это делал? Наверное, для него ничего не меняется: та же речь на Жатве, тот же поезд, Тренировочный центр, подготовка, спонсоры — только лица трибутов каждый год разные. Интересно, ему хоть капельку нас жаль?
Когда я вхожу в вагон-ресторан, все уже в сборе. Джессика что-то неторопливо клюет с тарелки, а Кроули нахваливает ей какое-то блюдо, советуя обязательно попробовать. Кас в мятой рубашке, кажется, той же, в которой был вчера, с поразительной скоростью расправляется с яичницей и устрашающей грудой бекона. Эллен Харвелл говорила, что обильная пища помогает от похмелья, как бы смешно это ни звучало. Видимо, Кас в курсе этой житейской мудрости.
— О, еще один смертничек! — ухмыляется он над куском бекона, нацепленном на вилку.
Джессика ахает, а Кроули явно сдерживается, чтобы не дать ему подзатыльник.
Вместо ответа я беру со стола нож и кидаю в натюрморт, что висит на дальней стене, отсекая нарисованную виноградинку, которая свисает с нарисованной вазы с фруктами.
Кас присвистывает.
— Молодец! Специально так или само получилось?
— Догадайся, — бурчу я — на что Кас оценивающе приподнимает бровь — и молчу остаток завтрака, несмотря на попытки Кроули завязать светскую беседу.
После еды мы остаемся наедине с нашим наставником. Мысленно я сравниваю его с Бобби. Если бы на моем месте был кто-нибудь другой, нас с Джессикой можно было бы считать уже покойниками, тут он не ошибся со своей мерзкой ремаркой. Но он не знает, что на сей раз ему достался профи.
Кас долго смотрит на нас, потом наклоняется вперед.
— Так-так, — говорит он, — и где же ты научился так обращаться с ножом? — теперь он смотрит на меня.
Я усмехаюсь.
— А вы где? — В глазах Каса мелькает изумление, и я добавляю: — Я видел запись вашей игры. Впечатляюще.
Кас прищуривается и будто о чем-то размышляет.
— Вы будете нас наставлять? Вы же наставник, — вдруг подает голос Джесс. Я кривлюсь — надо было заранее предупредить ее, что на его помощь рассчитывать не стоит. Я собираюсь сам учить ее, всему, чему успею за те несколько дней, которые отводят на нашу подготовку.
— Хочешь знать, какой самый лучший совет я могу дать? — неожиданно мрачно спрашивает Кас. — Постарайся выжить. Все остальное — чепуха.
А он прав. Снова.
Джесс открывает рот, пытаясь сказать что-то еще, но я беру ее за руку и чуть качаю головой. Мы не будем просить у него помощи, пусть сам ее предложит, раз такой умный. Кас замечает жест и хмыкает.
— А вы ведь парочка, да? Я слышал, будто вы родственники, но из вас такие же кузены, как из меня и Люци.
Люци — это Люцифер Фаллен, распорядитель игр, и я бы не сказал, что между ним и Касом вообще есть что-то общее.
— Отец Сэма был мужем моей тети, Сэм — его ребенок от первого брака. — поясняет Джессика. — Поэтому формально мы кузены, но на самом деле… — она запинается и краснеет.
Кас довольно кивает.
— Что ж, вот вам и первый козырь. Разыграйте карту влюбленных, зрителям в Капитолии это точно придется по вкусу. Спонсоры сами будут драться насмерть, чтобы помочь несчастной паре… — Кас выдерживает паузу, — …чтобы потом посмотреть, как они будут сражаться друг с другом, если повезет. Им повезет, — поразмыслив, уточняет он.
Кас откидывается на спинку диванчика и взмахом руки дает понять, что пока разговор закончен. Мы встаем. Уже в проходе Джессика внезапно поворачивается к нему и выпаливает:
— Вам обязательно быть таким циничным?
Кас лишь хрипло хохочет.
Я шагаю за Джессикой в конец вагона и слышу, как он поднимается и идет следом. Он огибает меня, устремляясь к бару, и я улавливаю тихое, похоже, предназначенное только для моих ушей:
— Иначе я бы сдох.
На станции нас снова встречают камеры, а с ними — толпы зевак. Джесс изумленно озирается, с открытым ртом рассматривает все вокруг: здания, машины, людей. Я же смотрю прямо перед собой — к черту их роскошь и богатство, когда за них тысячи и тысячи людей ежедневно расплачиваются здоровьем и жизнью, так же как мы расплачиваемся сейчас за давнее поражение и неуемную жажду крови — нашей крови, скрывающуюся за приветственными криками. Я крепче переплетаю наши с Джесс пальцы и тяну ее за собой. Еще в поезде мы договорились последовать совету Каса и подчеркнуть наши отношения. Чем черт не шутит, может, это и правда поможет.
Потом нас заталкивают в автомобиль, совсем как в четвертом дистрикте, и везут в Центр преображения. Там нас с Джесс разделяют, и начинается настоящая пытка. Не знаю, что делают с Джессикой, но у меня такое чувство, что меня готовят к подаче на стол, как главное блюдо. Я тихо фыркаю — ну да, в каком-то смысле так и есть. По ощущениям проходит несколько часов, прежде чем меня навещает стилист. Основное занятие в Дистрикте-4 — рыбная ловля, поэтому костюмы трибутов всегда были на морскую тематику, так что вряд ли мой станет исключением. Однако при виде меня стилист — это женщина — ахает и несколько раз обходит кресло, на котором я сижу.
— Встань-ка, — говорит она наконец — и когда я слушаюсь, вдруг приближается и кладет руку мне на грудь. — Ох, какая фактура…
Я смущенно кашляю. Как-то не привык я к такому…
— Простите, — говорю я, — вы не могли бы убрать руку?
— Нет… — томно тянет стилист. — Кстати, я Бекки. Бекки Розен. И у меня появилась идея. Теперь я точно знаю, кем вы будете. Надо только договориться с Купом — это стилист девушки.
— Ее зовут Джессика! — возможно, чуть более возмущенно, чем хотелось бы, восклицаю я. — А я Сэм, — добавляю я запоздало.
Бекки награждает меня умильной улыбкой.
— Я знаю. Посиди тут еще немного, я сейчас вернусь.
Когда она в конце концов приносит наряд, я сперва даже не могу разобрать, что это. Нечто золотисто-зеленое… сеть? Она собирается завернуть меня в рыболовную сеть?!
Все еще хуже. Это действительно сеть, сложенная в несколько раз, и она длинная и узкая. Бекки делает нетерпеливый жест, показывая, что я должен снять халат — под которым вообще-то ничего нет!
Но… большую часть времени, что я провел в Центре, я точно так же был голым, поэтому в итоге я повинуюсь, хотя мне и неловко под плотоядным взглядом Бекки. Она оборачивает мои бедра сетью и завязывает ее узлом над пахом, оставляя концы свисать чуть ли не до колен, потом придирчиво оглядывает результат и дополнительно закрепляет эту набедренную повязку крупной булавкой сразу за узлом, видимо, на случай, если тот ослабнет. Мне как-то не по себе от острого предмета в непосредственной близости от моих причиндалов, и я невольно ежусь.
