Со временем образ, который она с таким трудом лепила, стал трещать по швам, разваливаясь на кусочки, проявляясь той чёрной сущностью, которую она все эти годы пыталась спрятать за смесью из добра и любви, уважения и понимания, терпения и веры. Из обломков её трудов, вылезала уже не та молодая и эгоистичная сущность, а сытая, выросшая до солидных размеров довольная своей жизнью гидра, которая разломала и растоптала своей наглой мощью обломки её трудов и, оплевав своим ядом, стала продолжать жить по тем законам и принципам, с которыми она родилась.
Только теперь Лина поняла, что нельзя отдавать свою жизнь на изменение неизменяемого. Нельзя жить во имя кого-то. Нельзя зло залепить, как цементом добром, любовью. Слишком большая цена таким поступкам. Это заблудшие, но добрые душой становятся добрее, чище. А гидры должны обитать в своём болоте.
Полиной Аполлинария стала себя называть тогда, когда мать её знакомила с Леонидом Поляковым, будущим её мужем. Имя Лина осталось у неё в том уголке памяти, в котором она хранила воспоминания о Валерии, любовь к которому никак не хотела покидать её сердце.
Находиться в однокомнатной квартире с мужем алкоголиком и тираном с каждым днём становилось невыносимее. Жизнь её и дочери превратилась в ад. Но уйти им с уже подросшей Валерией было некуда. Спасала её работа в детском саду, куда она устроила и маленькую Леру и сама работала там по две смены, а иногда и оставалась в садике на ночь, бесплатно выполняя работу ночной няни.
Тяжёлая жизнь сложилась у Нины Михайловны Колосовой. Как говорится, каждому дан крест по силам его. Может и так. Вот и несла свой крест Ниночка без нытья и женских слёз. Офицерская жена. Она привыкла ждать. Даже когда муж погиб и не вернулся с очередного похода, всё равно ждала любимого. Она не видела мужа мёртвым, лежащим в гробу, поэтому дала своему сердцу установку: мой Ваня жив. Она всегда сервировала стол с одним лишним прибором. В мыслях постоянно разговаривала со своим любимым. А в день его рождения и на каждую годовщину свадьбы она ходила к морю и долго стояла на берегу откоса, всматриваясь вдаль. Многие считали немногословную, строгую, но добрую учительницу немного не в себе. Но это было не так. Просто её сердце работало по другому режиму, чем любое другое. И жизнь учительницы шла своим, ею выбранным маршрутом.
Знакомая для многих фраза: всю жизнь после гибели мужа она посвятила сыну, была не совсем применима к Ниночке. Она всю жизнь до отъезда сына в Москву, жила вместе с ним. Они вместе размышляли, мечтали, радовались, возились на огороде, ходили в походы, поднимаясь на сопки, любуясь рассветом. Она для сына была другом, и Юра знал это всегда, поэтому часто говорил ей:
– У меня на всём свете был и будет только один друг, это ты мамочка. Был бы жив папа, у меня было бы два друга.
Нина Михайловна была мудрой женщиной, поэтому свою установку: мой муж жив, она не навязывала сыну. А когда перед поездкой в Штаты он приехал попрощаться, привёз весь свой архив и отдельно вручил ей картонную папку, для прочности перевязанную бечёвками она не удивилась, но и не обрадовалась этому обстоятельству. Конечно, иметь родителей и друзей в одном лице это хорошо. Но Нину Михайловну расстроило, то обстоятельство, что кроме неё найти настоящего друга сыну так и не удалось.
– Это моё упущение. Должен быть пусть один, но такой человек, которому хотелось бы хотя бы иногда открыть свою душу. Поделиться планами. Человек, который сможет тебя понять, даже на расстоянии. Сможет почувствовать твоё состояние души даже за тысячу километров от тебя. Сможет вовремя прийти на помощь, пусть не делом, но дельным советом, пожеланием. Для меня был таким человеком муж. Есть Верочка, моя двоюродная сестра. А Юру я незаметно даже для себя, научила доверять только мне – матери. Ему даже жена не смогла стать искренним другом, поэтому самое дорогое сокровенное он оставляет здесь в своём родном доме.
– Мама всё в жизни может случиться, но ни при каких обстоятельствах эти бумаги не должны попасть в чужие руки. Кто бы, чтобы не говорил, я тебе ничего не оставлял. Подрастёт Валерка, если пойдёт по моим стопам сам разберётся. Нет, значит, не судьба ты сама решишь, как с ними поступить.
Юра уехал, а у Нины Михайловны долго ныло в тревоге сердце. Так оно болело, только перед гибелью её мужа.
– Первый раз Юрочка скрыл от меня свои опасения. Что-то недоговорил. Не поделился своей бедой.
Она сразу поняла, надо ждать плохих известий. Они себя долго ждать не заставили. На следующий день пришла телеграмма о гибели сына.
У гроба своего единственного сына Нина Михайловна не проронила ни одной слезы.
– Что теперь? Как теперь дальше жить? Как приказать, доказать себе, что мой сыночка живой, когда вот он лежит в цветах. Слышит ли он льстивые речи руководства института, его слащавого друга Геры? Что их связывало? Почему он из тысячи женщин выбрал именно Жанну, которой до него, Юрочки нет никакого дела. Она плачет не о потере мужа, а том, что пролетела мимо неё красивая жизнь в Америке. Господи, о чём я? Причём здесь Жанна? Мой сын мог жениться только по любви. Только от большой любви рождаются такие чудные дети, как Валерочка.
Валеру в последний раз она увидела перед самым миллениумом. В девяносто восьмом ему исполнилось двадцать один год. Он поступил в престижный Гарвардский университет, где должен был так же, как и его отец изучать физику. Летом приехал к ней. Не просто в Россию, а именно к ней, к своей бабушке. Десять счастливых дней Нина Михайловна летала вокруг внука. Было видно, что он не забыл её и любит, как и прежде.
Нина Михайловна не знала, как и чем угодить внуку. В магазинах, хотя и появились продукты, так копеечную пенсию задерживали по полгода. Порадовать ребёнка было совсем нечем. Да ещё страшно было на улицу выйти. То в одном районе перестрелка, то в другом. Всё что-то делили криминальные группировки. Откуда только всё взялось в их всегда тихом городке?
Криминальные авторитеты, группировки… Бандиты обыкновенные. Бывшие её ученики надели на себя бардовые пиджаки, накупили оружия из Чечни и палят друг в друга. Кладбища с мраморными памятниками разрослись до невероятных размеров. С одной стороны кладбища могилки братков с добротными памятниками, а с другой «груз-200», с мальчишками, привезёнными в свинцовых гробах из Чечни. Только сиротливо смотрятся на их могилках простые деревянные кресты. Нина Михайловна бывая на кладбище, проведывая могилки своих родителей, проходя мимо памятников и читая фамилии на них, постоянно плакала, узнавая своих учеников. Удивлялась она и тому, что ранее скромные на вид мальчишки с хорошими отметками в аттестатах вдруг становились откровенными бандитами. А некоторые ребята сорвиголова, у которых дневники горели от красных записей учителей по поведению, геройски гибли в Чечне.
Когда вечером Валерий возвращался после встреч с друзьями детства Линой и греком Андроникосом, они до утра разговаривали, вспоминали о годах проведённых вместе. Она не могла нарадоваться на взрослого уверенного в себе внука. Но счастье белой птицей всего на мгновение село на плечи Нины Михайловны, обняв её мягкими тёплыми крылами, обогрев ненадолго её сердце измученное тоской по любимым людям.
Через десять дней уехал Валерка в такую далёкую чужую, незнакомую Америку. Одно утешение к ней часто стала забегать Лина соседская девчонка подружка внука. То спросит о родных, намекая на то, знает ли бабушка, когда он опять вернётся. Помогала, чем могла то в магазин сбегает за покупками, а когда и полы вымоет.
Закрутила жизнь, забрала чужая далёкая страна единственное, что осталось у Нины Михайловны. Только после отъезда внука вспомнила она о сыновней просьбе передать архив сыну, если он станет физиком и главное, отдать ему синюю папку. Всё время хотела передать её внуку, а как приехал, на радости и забыла.
Нина Михайловна сразу заметила перемену в отношениях Валеры и соседской девочки. Опытный глаз матери подметил, что детская дружба расцвела красивым бутоном первой любви. Прошло некоторое время после отъезда внука, и Нина Михайловна заметила изменения, произошедшие с Линой. Она уже получила аттестат зрелости, но о дальнейшей учёбе больше не напоминала. Замкнулась девочка в себе. Стала малоразговорчивой, какой-то чересчур серьёзной.
