Лишь раздалась музыка, Инну пригласили танцевать. Перед ней остановился «кавалер». Он был на голову ниже ее, чрезвычайно смущался, держал руки так, как держат футболисты, когда по их воротам пробивают штрафной удар. Лицо пунцово-красное, в капельках пота. Глаза голубенькие, с наивным детским выражением.

— Здравствуйте. А меня зовут Коля, — сказал он, склонив голову набок. — Коля Шумков.

— Здравствуйте, — ответила она. — А меня зовут Инна.

Он продолжал молча стоять, с мольбой глядя на нее.

— Пойдемте танцевать, — предложила она.

— Ага. — сказал он. — Я и хотел это предложить.

— Вот и прекрасно!

— А меня зовут Коля.

— А меня — Инна.

— Очень приятно. Я вас еще приглашу на танец, можно?

— Пожалуйста. Меня зовут Инна.

— Меня — Коля.

Уж такой он был стеснительный. Пот градом катил у него по лицу, и он не успевал вытираться платком.

На следующий танец ее пригласил Индюк.

Он нацеленно проследовал через зал и, став напротив, щелкнул каблуками, уронив голову подбородком на грудь.

— Прошу!

И тотчас повел ее умело, профессионально, изредка подергивая, чтобы она слушалась и повиновалась. На поворотах он фасонно отводил ногу, вырисовывая замысловатый вензель. При этом напевал.

— «Я посылаю вам портрет, я о любви вас не молю…»

— Не отвлекайтесь, — сказала Инна. — Танцуйте спокойно.

Он, хмыкнув, глянул на нее.

— Неврастеничка?

— Вполне естественно.

— Лечиться надо.

— Я и лечусь.

— Я сразу понял, что вы за штучка.

— Для меня вы тоже не составили загадки.

«Какие все дураки! Боже мой!» Она поспешно сбежала в гардероб.

«Вот и Буркаев такой же…»

Но при чем здесь Буркаев?

И, вроде бы делая сама себе вызов, спросила с ехидством: «Что, старушка? Может, ты в него влюбилась?»

«Мне это вовсе не надо. Если ему надо, пусть идет, мне все равно», — подумала Инна, когда Олег подошел к ней и сказал, что им в этот раз по пути. Сегодня отпустили с работы в одиннадцать часов: что-то произошло на электроподстанции, потребовался срочный ремонт. В институте остались работать только те подразделения, которым не требовалась электроэнергия. А всем остальным рабочий день перенесли на субботу.

Пока Олег разменивал монету, Инна успела спуститься на эскалаторе довольно далеко. И Буркаеву пришлось бежать по эскалатору. И даже когда он догнал Инну и стал рядом, она не взглянула на него и не подалась в сторону, хотя и знала, что ему стоять неудобно.

— Я в Нарвский универмаг, — сказал он. — Хочу купить маме электромясорубку. У нее старенькая, ручная.

«Конечно, нельзя купить поближе. Например, в Гостином дворе, обязательно надо тащиться в другой конец города», — подумала Инна, но тут же вспомнила, что электромясорубки сейчас в дефиците. Она ожидала, что Олег попытается завести с ней разговор о чем-нибудь — неважно о чем. Но он стоял и молчал.

«И в этом ты не такой, как все, — подумала Инна. — Буркаев, так и есть — Буркаев. До чего же ты неловок!»

Он молчал и в вагоне. Предложил только:

— Садитесь, — указав на свободное место.

Она села, а он стоял перед ней, придерживаясь за верхний поручень. На станции «Невский проспект» в вагон вошло много народу, стало тесно. Буркаев старался прикрыть ее, чтобы не толкнули, напрягшись, удерживая напирающих сзади. Инна достала из сумочки книгу.

— Что это у вас? — спросил Буркаев.

Инна назвала автора популярных исторических романов.

— Это его новая вещь. Читали?

— Нет. Я его не люблю.

Она удивленно взглянула на Олега. Такое ей, признаться, приходилось слышать впервые. Весь город зачитывался этим автором. На «черном рынке» за книгу просили семьдесят пять рублей.

На эскалаторе Буркаев спросил:

— Вы что-нибудь понимаете в мясорубках? Поможете мне?

Зашли в универмаг, затем в соседний магазин электротоваров. Мясорубок в продаже не оказалось.

Пробираясь через толпу возле дверей, Инна увидела Татьяну Полевину, подругу по прежней работе.

— Ой, сколько лет, сколько зим! — обрадовалась Татьяна. — Как живешь? — Она внимательно посмотрела на Буркаева, которого Инна ей не представила. — А я — в кино. Мне сегодня во вторую смену. Эдуард Иванович на работе, я одна дома. Решила этим воспользоваться.

Она называла мужа почтительно, по имени-отчеству. Он был на десять лет старше ее, деловой, энергичный, Работал на каком-то заводе главным инженером. Инна не любила его. Очень уж высокого мнения о себе, самонадеянный, заносчивый. Татьяна вроде бы выполняла при нем обязанности своеобразного домашнего секретаря. Например, когда Инна звонила ей и спрашивала, чем занята, Татьяна никогда не говорила: «Готовлю обед», а отвечала: «Мне Эдуард Иванович поручил готовить обед».

И сейчас она начала привычно для Инны:

— Ты знаешь, Эдуард Иванович порекомендовал посмотреть этот фильм. Очень хорошая вещь. Я специально приехала сюда! Вы не смотрели?.. Идемте вместе… Идем, а? — ухватила она Инну за руку. — Мы так давно не виделись, хоть поболтаем.

Во время сеанса она часто смотрела на часы, а сразу по окончании вскочила:

— Знаешь, он может позвонить, а меня дома нет. Я побежала! — Извинившись, она уехала, на прощание помахав Инне и Олегу.

Они остались вдвоем.

— Вы на чем поедете? — спросил Буркаев.

— На троллейбусе.

Но проехала она только остановку. Дальше пошла пешком. Надолго задерживалась возле афиш. Говорят, будто мужчины иногда останавливают вот таких беспечно гуляющих женщин, пытаются завести с ними знакомство. Сколько вот так Инна одна ни гуляла, с ней подобного не случалось. Она не боялась одна поздно вечером возвращаться домой. Ха, пусть бы попробовал кто-нибудь привязаться!

Она почувствовала, как кто-то подошел и встал рядом. Оказалось, это Буркаев.

— Я решил прогуляться.

Инна только пожала плечами.

Странная прогулка!.. В противоположную от дома сторону. Неужели он все еще не выкинул из головы своей глупости? Буркаев шел рядом и молчал. И видимо, это молчание его нисколько не тяготило. Возле станции метро он попрощался. Инна молча кивнула в ответ.

Олег в раздумье стоял у края панели. Напротив остановилось такси. В машине рядом с шофером сидел Мамонт Иванович.

— Куда? — спросил он Олега. — По пути… Садись.

Олег с любопытством посмотрел на него. Он еще никогда не видел его таким. В новом костюме, белой рубашке, при галстуке, в светлой фетровой шляпе. На коленях он держал завернутый в прозрачный целлофан букет цветов, белые каллы. Олег привык, что на даче Мамонт Иванович неизменно ходил в клетчатой ковбойке и трикотажных тренировочных брюках, провисавших сзади, словно пустая торба.

— Куда это вы? — спросил Олег.

— На свидание. Надо ребят навестить. А ты куда?

— К приятелю. Не знаю, дома ли.

— Не очень спешишь?

— Нет.

— Слушай, Олежка, может, съездишь со мной?.. Здесь недалеко.

Олега еще никогда никто не называл этим ласкательным именем. Да и произнесено оно было так, что Олег понял — Мамонту Ивановичу очень хочется, чтобы он с ним поехал. И он согласился.

Машина мчалась по асфальтированному Петергофскому шоссе, справа, совсем близко за камышом, находилась трамвайная линия. По ней, параллельно шоссе, бежали трамваи. Были видны только их крыши да скользящая по проводу над камышами дуга. Иногда камыши расступались, и был виден залив, новостройки по самой кромке берега за камышами.

В одном месте шоссе отклонилось далеко вправо, а трамвайные пути по-прежнему потянулись через тростники. Между шоссе и тростником по заболоченному лугу петлял ручей. Его изгибы угадывались по расположению густых короткоствольных ив. И здесь у залива высились корпуса многоэтажных, еще не достроенных домов-точек. От шоссе к корпусам ответвлялась дорога, вся разъезженная самосвалами. Такси, по указанию Мамонта Ивановича, свернуло на эту дорогу и, покачиваясь, поползло по ней, объезжая ямы, залитые водой, похожей на жидкий раствор. Оно остановилось возле тропки, которая сворачивала в сторону железнодорожной будки. Типовая будка, каких тысячи по стране: в одно окно, над коньком крыши антенна веничком, под окном огород в несколько соток, два куста смородины, утонувшей в траве, покосившийся сараюшко, скворечник на длинном шесте. Перед огородом в ольшанике невысокий холмик, обнесенный оградой, а за ним — обелиск. Братская могила.