Народу в вагоне становилось все меньше, а когда трамвай повернул с проспекта, осталось и совсем мало. В основном женщины. Все вроде бы чем-то взволнованные, напряженно-задумчивые. С сумками, у каждой их две или три. На кольце они вышли, но направились не к проходной порта, что была справа, а через голый пустырь к одинокому дебаркадеру. Пустырь недавно выскоблили бульдозером, после дождя глинистая почва подсохла, став похожей на яичную скорлупу, сейчас она с хрустом проламывалась под ногами. Они шли гуськом, затем стабунились на дебаркадере, нахохлившись, отвернувшись от ветра. Над вспененной водой метались чайки. Их переворачивало ветром, вскидывало, как лист бумаги, они снова падали к воде. Перед островом, как бы перегораживая выход в залив, вздымался портальный кран. За ним что-то глухо бухало, словно в земной утробе кто-то возился.

Олег спустился на дебаркадер и встал позади женщин, тоже спиной к ветру. Из-за острова выплыл маленький катерок, пришвартовался к дебаркадеру. Женщины одна за другой стали спускаться на него. Спустился и Олег. Дежурный матрос на катере посмотрел на Олега, но ничего не сказал. Катер, барахтаясь в волнах, поплыл, огибая остров. Волны толкали его в скулы, палуба покачивалась под ногами.

Со стороны залива остров был темен. На краю его, четко выделяясь на фоне подсвеченного городом неба, прямо из воды вздымалось кирпичное здание с башенкой, похожее на замок Монте-Кристо. Под стенами плескалась вода. Левее, по заливу, виднелись еще острова. Между ними и берегом стоял теплоход. Белый, он светился огнями и, казалось, флюоресцировал. Катер шел к нему. На палубе теплохода, на трехэтажной высоте, собрались кучкой матросы из команды теплохода. Все смотрели вниз. Еще катер не подошел к теплоходу, а сверху стали махать, приветствуя тех, кто ехал. Женщины, которые стояли рядом с Олегом, оживились, махали в ответ, узнав кого-то из тех, кто находился на палубе, окликали по имени, здоровались. Катер причалил к теплоходу, на него спустили сходни, и женщины одна за другой побежали вверх. Обнимались с теми, кто встречал их. Олег один остался на катере.

Матрос и на этот раз ничего не сказал Олегу. Катер развернулся, пошел обратно.

Поднявшись на дебаркадер, Олег стоял и смотрел на залив. И думал: как мы плохо знаем то, что с нами рядом. Порой едем за тысячи километров, чтобы увидеть, открыть что-то новое для себя, а вот они рядом, Турухтанные острова. Да знаем ли мы хотя бы, кто такие турухтаны? Почему так назван этот угол?

Насколько же мы нелюбознательны, ленивы. А ведь есть еще где-то Уткина заводь. Где она?

Туда ходит автобус. Олег не раз видел на табличке рядом с номером автобуса наименование этой конечной остановки. Хотя бы в каком это конце города? Что там?..

Олег вышел на перекресток.

— Дядя Олег! Дядя Олег! — К нему бежал Мишка. Следом шла Инна. — Вы к нам? — Мишка схватил Олега за руку.

— Веди себя прилично! — сказала сыну Инна, взяла его руку и освободила из руки Олега. — Кругом машины, а ты мчишься, не смотришь, куда.

— А вы проводите нас ну хотя бы немножко?

— Не болтай глупостей, — сказала Инна. — Дяде Олегу некогда.

Олег повернулся к ней, увидел янтарный камушек, внутри которого сидел муравей.

Начальник отдела Суглинский пригласил к себе всех начальников лабораторий и ответственных исполнителей по основным приборам изделия «Гроздь», чтобы самолично непосредственно от них услышать, в каком состоянии находятся эти приборы. Такие сведения могли понадобиться: по изделию в целом что-то не ладилось, и Родион Евгеньевич Новый начал «поднимать» очередную «волну».

— Спасибо большое, — поблагодарил Суглинский приглашенных, когда обо всем переговорили и все уже приготовились расходиться. — Думаю, что мы встретимся еще раз в начале следующей недели. Лара Николаевна просит провести ознакомительное совещание по рассмотрению двух конкурсных вариантов коммутаторного устройства.

— По-моему, рано. Обсуждать еще нечего, — сказал Пекка Оттович.

— Только всякие задумки, — поддержал его Олег.

— Но ведь тем, что задумано, надеюсь, вы можете поделиться! — словно обидевшись, воскликнула Лара Николаевна. — Пожалуйста, мы готовы показать, что у нас есть. Только так и можно работать в одном отделе, с открытым забралом. Возможно, мы откажемся от своего варианта, если увидим, что ваш лучше и перспективнее.

Но Пекка Оттович и Буркаев понимали: что-то здесь не так. Если Лару Николаевну действительно интересовала только техническая «задумка», то можно было просто зайти к Пекке Оттовичу и поинтересоваться, в чем ее суть, зная заведомо, что отказа не будет. Ни Пекка Оттович, ни Буркаев не собирались ничего скрывать. Тем более трудно поверить, что Лара Николаевна откажется от своего варианта, над которым ее лаборатория работала; вполне вероятно, что Лара Николаевна, считала его лучшим из того, что может быть предложено. Может, она надеялась, что после совещания так поступит лаборатория Пекки Оттовича?

В лаборатории Лары Николаевны шла подготовка к предстоящему совещанию (узнал все Сережа), делались специальные демонстрационные плакаты, как и всегда в подобных случаях, броско, ярко, с участием художников-дизайнеров из отдела оформления технической документации.

Зато в лаборатории Пекки Оттовича не делалось в этом плане ничего. Пекка Оттович занял иную позицию.

— У тебя сохранился набросок блок-схемы, который ты показывал мне? — спросил он Олега. — Вот и отлично. Достаточно.

Он считал, что все силы сейчас надо направить на то, чтобы как можно скорее выдать задание в макетную мастерскую.

— Ну, Юра, на тебя вся Европа смотрит! — сказал Пекка Оттович Белогрудкину. — Дерзай!

А просто так он никогда ничего не говорит. Инну с Дашей передали теперь Белогрудкину, в спешном порядке они готовили нужные схемы. Ежедневно Пекка Оттович заходил проверить, в каком состоянии находятся дела. Держа в губах неприкуренную сигарету, стоял и смотрел, как они чертят. Он даже Сережу Маврина «посадил на схемы».

Честно говоря, Буркаев не понимал, чем вызвана такая спешка. Пекка Оттович попросил Белогрудкина поговорить с механиками, чтобы те, не дожидаясь, пока окончательно будут готовы все схемы, уже сейчас начинали работу с эскизов. Он и сам ходил к ним. То обещали сделать все, что только в их силах. Ведь не так часто с просьбой приходит начальник лаборатории.

Спешка со схемами для «макетки» была такая, что Инне и Даше приходилось задерживаться по вечерам. В результате сегодня Инна часа на полтора позднее обычного вышла из института. Она решила пойти на метро, хотя пользовалась им редко. Уже спускаясь в подземный переход, машинально оглянулась и напротив, на одной из дверей Дома культуры, увидела афишу: «Вечер отдыха для тех, кому за тридцать».

«Ха! Забавно! — усмехнулась она. — «Кому за тридцать»!.. Когда же этот вечер?.. Сегодня, в девятнадцать часов».

Она стояла, рассматривая афишу, и подумала, что никогда еще не была на вечерах. Вспомнила, как ее приятельницы по техникуму бегали на танцульки. Для них это был праздник. Веселые, щебетливые, придерживая локтем завернутые в газету туфельки, они стайкой летели в «Промку» или в «Мраморный». Сколько она видела нот таких весело бегущих девчонок. Но у нее никогда не возникало ни зависти, ни просто любопытства пойти и посмотреть, что же там. «Стадные побуждения», — всегда с усмешкой думала она.

Но сейчас ей стало любопытно. Уж не это ли имела и «иду Даша, называя ее несчастной?

Мимо Инны прошли две женщины примерно ее возраста. Они шли, взявшись под руку. Вот еще одна парочка. Проследовал одинокий мужчина.

Инна купила билет и прошла в фойе. Стараясь не смотреть по сторонам, видела всех. Подумала, что, наверное, неприлично женщине идти на танцы одной. Так же, как вечером — в ресторан. И тут же сказала себе: «А! Условности!»

Женщины (как их лучше назвать? Может быть — партнерши?) прихорашивались возле зеркала, поправляя прически. Задрав голову, прошествовал мужчина. «Индюк» — окрестила его Инна.