Мать Непота являлась достойным продуктом или, точнее, отбросом своего века и была так же развратна, как большинство тогдашних знатных римлянок, как и представительницы "высшего света" всех деградирующих цивилизаций.
- И то верно, - сменив тон, презрительно произнес Катон. - К чьей чести пытался я воззвать? Кому в пример я ставил славных Метеллов? Ему столько же дела до них, сколько галлу - до Юпитера! В ранг Метеллов его обманом возвело распутство, так пусть же он останется Непотом, и более ни слова о нем! Зато я скажу несколько слов о Помпее, которого один тиран некогда назвал Великим, а теперь это "величие" пытаются использовать, чтобы сделать тирана из самого Помпея. Так вот, пока я, отцы-сенаторы, жив, Помпею с оружием в Городе не бывать!
В Курии поднялся хаос, и консулы поспешили закрыть заседание. После столь бурного завершения попытки обсуждения законопроекта Метелла, сенаторы не рискнули вторично испытывать судьбу и, сложив с себя ответственность, взвалили весь груз государственных проблем на Катона, который должен был использовать право трибунского запрета в ходе решающего собрания на форуме и таким способом преградить Помпею путь к диктатуре. Помочь ему вызвался только коллега по должности Минуций Терм. Впрочем, менее обременительную и более безопасную моральную поддержку обещали многие сенаторы. С самого момента обнародования предложения о введении военной диктатуры ни друзья Катона, ни его враги нисколько не сомневались, что он наложит вето на антиреспубликанский законопроект, но вот к чему это приведет, сказать не мог никто. В последние десятилетия, когда законы и традиции уже не могли обуздать порочность общества, активные политические выступления магистратов стали делом весьма опасным. Особенно это касалось трибунов, не имевших империя и располагавших только гражданской властью. Все помнили, какая участь постигла братьев Гракхов, Сатурнина, Ливия Друза, помнили также и о том, что убийства трибунов всякий раз сопровождались гражданскими волнениями, стычками и даже битвами, приносившими в жертву божеству раздора десятки, а иногда и тысячи жизней.
Новая схватка между двумя трибунами сулила не меньшие бедствия обществу. Все это знали, но свернуть с рокового пути не могли, будучи подчиненными логике событий, определяемой законами движения общественной формы жизни, которые находились за пределами их разумения. Не видя целого, каждый стремился к частному, преследовал собственную, понятную ему цель.
Метелл Непот вооружал гладиаторов и нанимал головорезов из иноземцев. Естественно, эти действия были противозаконны, но, поскольку претором, отвечающим за порядок в городе, являлся Цезарь, Непот не только не встречал сопротивления со стороны властей, но и пользовался их поддержкой.
Катон о подобного рода подготовке к народному собранию не помышлял. Он вел обычный образ жизни, хотя атмосфера в его доме была тревожной. Друзья все время твердили ему о грозящей опасности, сестры и жена плакали и просили его отступиться от своего замысла.
- Если я отступлю, то придется лить слезы всем женам и сестрам Рима, - отвечал на их причитания Марк.
Он был по-прежнему ровен в общении с окружающими и выглядел совершенно спокойным. Многие считали это спокойствие лишь видимым проявлением его стоического воспитания, но он и в самом деле был спокоен, точнее, внутренне уравновешен. Ему предстояло важное, сложное и опасное дело, но это было то дело, ради которого он явился в мир и к которому готовился всю жизнь.
Когда-то ему удалось существенно поддержать государство еще в звании квестора; будучи только избранным в трибуны, он провел решающую политическую атаку в битве с заговорщиками; и вот теперь в должности народного трибуна ему довелось стать главным действующим лицом в сражении, определяющем, быть Республике или нет. Что для римлянина может сравниться с такою честью? Подобной роли трибуна позавидовал бы любой консул. Сейчас Катон вступил в борьбу, о которой мечтал всегда с того мгновения, как впервые увидел общественную несправедливость и беды изъеденной пороками Республики. Теперь он делал то, что мог и должен был делать, он исполнял свое предназначенье. Все его способности, силы и амбиции, достигнув высшего взлета, столкнулись с внешней действительностью в экстремальной точке жизни, и этот момент противостояния на пределе возможностей, когда он чувствовал себя титаном, подпирающим небосвод, был моментом подлинного счастья. Его душа испытывала состояние полета, потому что на нее не оказывал обычного давления нереализуемый в другое время потенциал личности и не угнетал окружающий мир, поскольку он чувствовал себя способным совладать с ним. В этом состоянии духовной невесомости, когда можно было парить над землею, возносясь выше городских башен и снежных гор, Катону никак не мог быть страшен Метелл Непот с его наемниками и профессиональными убийцами-гладиаторами или Юлий Цезарь со своей сухой и безжизненной, как скелет, расчетливостью в блестящей обертке улыбчивого обаяния, щедрости и остроумия.
Накануне решающего дня в доме Катона собрались знатнейшие сенаторы и всю ночь томились тяжкими раздумьями. Женщинам морщить лоб не пристало, дабы не портить красоты, потому Марция, Сервилия и Порция выражали озабоченность иначе: они снова плакали и возносили мольбы богам за любимого мужа и брата. Сам Марк разделять трапезу скорби не стал и в положенное время отправился спать.
Утром его разбудил Минуций Терм, и трибуны отправились на форум. Сопровождать их осмелилось лишь несколько человек, зато поодаль гигантской тенью этой кучки смельчаков кралась толпа сенаторов, весьма заинтересованных в исходе дела, но утративших способность к борьбе. Что поделаешь! Когда солнце едва освещает мир косыми лучами в преддверии ночи, тень всегда больше самого объекта.
Придя на форум, друзья увидели, что враг опередил их и заблаговременно обосновался на подступах к храму Диоскуров. Почти вся площадь уже была заполнена разрозненным людом, а вокруг храма плотным каре стояли сторонники авторов законопроекта. Весь форум контролировался наемниками и гладиаторами Метелла, а ступени храма охранялись ими, как главные ворота военного лагеря. Наверху между колонн стояли скамьи, и на них расположились Непот и Цезарь, а за спиною этих полководцев, как и повсюду, возвышались мощные торсы германцев и галлов. Периодически многочисленная клака издавала слаженный, отрепетированный крик восторга, стоимостью в несколько тысяч сестерциев, и сгущавшиеся толпы плебса не совсем уверенно вторили платным заводилам. Люди были готовы приветствовать своего любимца Цезаря и еще большего любимца Помпея в лице Непота, но обстановка на форуме смущала их. Однако раскачиваемая пе-риодическими воплями профессиональных восхвалителей и хулителей политических деятелей толпа постепенно приходила в возбуждение и, внемля воле режиссера, все увереннее исполняла партию шумного восторга по отношению к одним и - агрессивной ненависти к другим.
Остановившись перед вражеским построением, Катон обвел взором форум. В этот момент взошло солнце, и сырой утренний сумрак сменился бледным холодным светом январского дня. Тронутые лучами светила храмы, возвышающиеся на холмах, окружающих площадь, словно ожили, засияли перламутровыми переливами мрамора и будто воспарили в синие небеса, образуя связь с богами, чьими святилищами они являлись. Обозрев древние холмы, бывшие свидетелями великих политических битв, Марк посмотрел на толпы воинственного народа и вспомнил другую битву. Память нарисовала ему широкую равнину на юге Италии, где произошло решающее сражение со Спартаком. Он почти въявь ощутил себя снова на поле боя в тот страшный, но славный победой день. Далее ему вспомнились горы Фракии, где происходили схватки его легиона с местными племенами.
Сквозь четкие очертания мозаики этих событий, в которых он принимал непосредственное участие, тревожащими воображение контурами проступали видения иных, гораздо более значительных сражений, некогда выигранных римлянами, и тоже каким-то образом запечатлевшихся в его памяти. Душа Марка наполнилась ощущением небывалой мощи. Сейчас он был не только Катоном, побеждающим гладиаторов и фракийцев, но одновременно чувствовал в себе неукротимый дух Мария, сокрушающего германцев, отвагу своего прадеда, лавиной обрушивающегося с вверенным ему отрядом с Фермопильских высот на солдат Антиоха, праведный гнев Сципиона, руководящего избиением Ганнибаловых наемников. Казалось, маны всех лучших людей Отечества более чем за шестьсот лет его существования сошлись ныне на форум и вселились в Катона, чтобы дать отпор тем, кто покушается на их детище - Римскую республику.
