Прибыв в Утику, Катон собрал старейшин города и изложил им суть и значение своей миссии. Вначале он с устрашающими подробностями рассказал о бурных дебатах в римском совете, затем дал понять, кто их единственный союзник и защитник, после чего высветил перед ними суровую, как сама правда, альтернативу: либо они во всем слушаются его, Катона, либо передаются на растерзание хищному Юбе и Метеллу.

Во время речи Марк старался изучить аудиторию, определить наиболее влиятельных лиц, а также выявить своих потенциальных друзей и врагов. На следующий день он пригласил к себе всех заинтересовавших его людей и провел с ними беседу в доверительном тоне. В этом, относительно узком кругу Марк признался, что уберег Утику от разорения, лишь поручившись за ее граждан своим честным именем и самою жизнью. "Теперь наши цели совпадают, - сказал он, - или мы вместе спасемся, или вместе погибнем. Поэтому я прошу вас не просто выполнять мои поручения, а помогать мне в нашем общем деле". Видя, сколь сильны в Утике цезарианские настроения, основанные на уверенности в его окончательной победе, умело внушенной населению лазутчиками диктатора, Катон сообщил своим собеседникам, что не будет вовлекать граждан Утики в активные боевые действия и ограничится созданием из их города оборонительного рубежа, который обеспечивал бы надежный тыл республиканских войск.

В конце концов его агитация увенчалась ответными заверениями аристо-кратов Утики в готовности к сотрудничеству. Как римлянин Катон не слишком полагался на добрую волю потомков пунийцев, однако ему было важно заручиться формальным согласием этих людей, чтобы привлечь их к делу. А уж в процессе совместной деятельности, как он думал, их свяжут более осязаемые узы, чем словесные обещания. Поэтому, добившись положительного результата переговоров, Марк сразу повел пунийцев на городские стены, чтобы оценить их фортификационные качества.

Осматривая укрепления, Катон тут же диктовал свои замечания и сообра-жения писцу во избежание каких-либо упущений при последующих работах. Одновременно он расспрашивал спутников о положении в городе и настроениях тех или иных категорий населения.

Составив представление о городе, его жителях, ресурсах и уровне защи-щенности, Катон приступил к реализации своего замысла по превращению Утики в оплот республиканских сил в Африке. Его меры имели военный, экономический и социальный характер. В город свозили зерно из плодородной области Великих Равнин, а также прибрежных районов. Помимо основной задачи - создания продовольственной базы для снабжения своих войск - эти действия имели целью оставить без хлеба вражескую армию после ее высадки на африканскую землю. В самом городе развернулись масштабные работы по его превращению в неприступную цитадель. Ремонтировались и укреплялись городские стены, а в особо опасных местах они надстраивались до необходимой высоты, чтобы компенсировать недостатки рельефа прилегающей местности. Снаружи по всему периметру стен копали глубокий ров и возводили заградительную насыпь. В ключевых точках фортификационной линии началось строительство дополнительных башен. Ко всем этим мероприятиям Катон наряду с рабами привлекал местное население, главным образом для того, чтобы отвлечь его от мятежных мыслей и держать под контролем. Большую часть годных к военной службе мужчин он поселил в специальном лагере под предлогом лучшей организации работ.

Лишь в конце года Цезарь кое-как уладил дела в Италии и приготовился к вторжению в Африку. К тому времени республиканцы укрепились в этой провинции не хуже, чем ранее Помпей - в Эпире. Цезарь снова оказался в сложном положении и начал африканскую кампанию при позиционном преимуществе неприятеля. Однако, как и прежде, риск и стремительность он предпочел основательной планомерной подготовке экспедиции. Такой способ действий соответствовал его нраву и в то же время диктовался политической ситуацией. При всех своих успехах Цезарь, в понимании римлян, оставался тираном, покусившимся на государство, и ему требовалось вновь и вновь ошеломлять соотечественников громом очередных побед, чтобы заглушать в них голос гражданской совести.

Зимняя непогода помешала Цезарю переправить в Африку все войско, однако она же позволила ему избежать встречи с неприятельским флотом, охранявшим побережье. Со своим авангардом он благополучно высадился у Гадрумета. В этом крупном городе находился республиканский гарнизон. Цезарь попытался склонить его к измене, но получил суровый отпор. Причем, когда ненасытный завоеватель в своем послании назвался императором, начальник гарнизона в ответ сообщил, что у римлян есть только один император - Сципион. Цезарь заметил, с какой гордостью республиканцы произносят фамилию своего полководца, столь прославленную вообще, а в Африке - особенно, и в отместку противнику, а также для удовлетворения суеверности собственных солдат разыскал у себя в войске некоего Сципиона, загоризонтного потомка знаменитого рода, облек его пурпуром и сделал свадебным генералом при своем штабе. Этого невзрачного, ничем не при-мечательного человека он во время сражений ставил на почетное место. Одних присутствие такого Сципиона забавляло, других воодушевляло, а республиканцев раздражало.

Затруднения со снабжением войска вынуждали Цезаря проявлять актив-ность. Он оставил неподкупный Гадрумет в покое и двинулся к соседнему городу. Поля были голыми, так как весь урожай Катон свез в Утику, и завоевателю неизбежно пришлось бы прибегнуть к грабежу, если бы ему не помог чужой грабеж. Нещадные поборы и карательные операции Метелла и Юбы настроили население против республиканцев, и поэтому многие воспринимали Цезаря как избавителя. Тот мгновенно принял непривычный для себя образ и приложил старание к тому, чтобы обеспечить снабжение своего войска морем. У местных жителей он брал то, что они сами готовы были ему отдать.

Благодаря такой политике, Цезаря хорошо приняли в Лептисе, и у него наконец-то появился шанс закрепиться на чужой территории. Более того, как деловой человек, умеющий извлекать предельную пользу из каждого события, Цезарь развил частный политический успех до масштабов глобальной идеологии. Остро нуждаясь в материальных ресурсах и новых легионах, он писал во все концы Средиземноморья о том, что злодеи-республиканцы грабят и истязают Африку, себя при этом объявлял борцом со злом и спасителем страны, на основании чего требовал скорейшей помощи. И помощь поступала, но медленней, чем хотелось бы. Цивилизация, истерзанная бесконечными войнами великого избавителя, не успевала удовлетворять его запросы. Поэтому Цезарь все еще не располагал силами для захвата последней провинции Республики, и ему приходилось туго.

Первым Цезаря атаковал Тит Лабиен с легкой пехотой и конницей. Ему не терпелось показать себя полководцем, не уступающим своему бывшему императору, а потому он оторвался от Метелла Сципиона и, не дожидаясь основных сил, напал на врага. Лабиен применил против легионов Цезаря нумидийскую тактику. Его подвижные войска волна за волною накатывались на тяжелую фалангу противника, обстреливали ее метательными снарядами и отходили назад прежде, чем легионеры успевали предпринять ответные действия. На смену отхлынувшей прибывала новая волна, захлестнув неприятеля смертоносным шквалом, она также отступала. Эти действия повторялись раз за разом с неизменным уроном для легионов. Казалось, что "освободителям" вместо завоевания Африки придется повторить судьбу войска Куриона. Однако их возглавлял Цезарь, а не Курион. Он сумел перестроить легионы и приноровиться к действиям противника. Тем не менее, лучшее, чего мог достичь Цезарь, это избежать полного разгрома и укрыться в ближайшем городе. Но даже эта задача представлялась трудновыполнимой, и если бы под Лабиеном не убили коня, что приостановило преследование отступающих, война могла бы закончиться в тот же день. Как и Помпею, Титу Лабиену не хватило для победы совсем немногого.