— Подсказывай, куда ехать, — сказала она Фараджу на урду.

Звонок Дианы Мандей был зарегистрирован в 10.39. Его приняла констебль Уэнди Клиссолд, и Лиз увидела, как лицо ее застыло при осознании значения того, что она услышала. Прикрыв трубку рукой, она повернулась и закричала на весь клуб:

— Шеф! В Дерсторп-Стрэнде горят дом и автомобиль. В автомобиле находится неопознанная мертвая женщина.

В течение нескольких минут была снаряжена и послана в Дерсторп-Стрэнд следственная бригада. В то время как криминалисты тащились из Нориджа, местная пожарная команда, как оказалось, выехала из депо в Бернэм-Маркет. Горящий автомобиль был идентифицирован пребывавшей на грани истерики Дианой Мандей как принадлежащий Элси Хоган. Впрочем, она была практически уверена, что обгоревшее тело внутри автомобиля — это Элси.

В 10.45 был принят звонок от одного из членов следственной группы, которая по дороге к бунгало в Стрэнде обнаружила черную «воксхолл-астру», соответствующую описанию транспортного средства, разыскиваемого в связи с убийством Гантера. Двигатель был еще теплый.

Пока Уиттен докладывал обстановку начальнику полиции Нориджа, Лиз позвонила Уэдерби. Уэдерби молча выслушал Лиз, которая кратко изложила развитие событий в Дерсторп-Стрэнде.

— Я назначаю совещание КОБРЫ, — сказал он спокойно, когда она закончила. — Могу ли я что-нибудь сообщить им относительно вероятной цели наших террористов?

— Пока есть только догадки, — ответила Лиз, — но наиболее вероятно, это одна из баз ВВС США. Бруно Маккей сейчас в Милденхолле, беседует с тамошним командиром.

— Хорошо, пойду с этим. Постоянно держи меня в курсе и будь осторожна.

— Обязательно.

Улыбаясь, она положила трубку. От любого другого она, возможно, такую заботу не приняла бы, но Уэдерби не был любым другим.

Она взглянула на Уиттена. Если подключается КОБРА, то почти наверняка в скором времени дело ускользнет из его рук. Под этим сокращением подразумевалось межведомственное совещание на высоком уровне, проходившее в зале заседаний секретариата кабинета министров в Уайтхолле. Встреча, вероятно, будет проходить под председательством представителя министерства внутренних дел с участием представителей министерства обороны, полиции и спецназа. Там, вероятно, будет и Джеффри Фейн, который, как всегда, будет пытаться доминировать. Если ситуацию посчитают достаточно острой, дело будет поднято до уровня министров.

Большую часть ночи Лиз просидела в сельском клубе с Уиттеном, Госсом и Маккеем, анализируя поступавшую информацию о Джин Д’Обиньи, которой оказалось весьма немало, и о Фарадже Мансуре, о котором не было почти ничего, кроме информации от пакистанских коллег, согласно которой кто-то под этим именем посещал одно из самых радикальных медресе.

Приблизительно в пять утра Лиз вернулась в «Трафальгар» и попыталась заснуть. Но мозг ее работал не переставая, и, пока она лежала без сна, серый унылый рассвет медленно проник в щель между шторами. Наконец она задремала, но почти немедленно была разбужена телефонным звонком от заместителя Джудит Спратт с предупреждением о поступающем сообщении.

Лиз в полусне включила ноутбук, просмотрела и расшифровала сообщение. После нескольких часов ночного допроса родители Д’Обиньи, похоже, начали понимать, что их дочь была скорее не потенциальной жертвой терроризма, а разыскиваемой подозреваемой, и стали проявлять большую осторожность. Наконец они отказались от дальнейшего сотрудничества и обратились к услугам известного радикального адвоката Джулиана Ледворда.

«Срочно нужны связи Д’Обиньи в Восточной Англии, если они есть», — напечатала Лиз в ответ. По работе? На отдыхе? Друзья? Школьные подруги? (Училась ли Д’Обиньи в частной школе или британском университете?)

Она зашифровала и отослала ответ, надеясь на лучшее. После душа и завтрака в «Трафальгаре» она к 7.30 вернулась в сельский клуб. Маккей уехал на базу ВВС США в Милденхолл, вооружившись пачкой фотографий Фараджа Мансура и Джин Д’Обиньи.

В клубе она обнаружила Дона Уиттена, в одиночестве. Полная до краев пепельница у его локтя позволяла предположить, что он так и не уходил домой после того, как она распрощалась с ним в пять утра. Они сидели и смотрели вместе на большую фотографию Джин Д’Обиньи. Снимок был сделан четыре года назад, качество было неважное, и видна на нем была неприветливая молодая женщина. Короткие каштановые волосы обрамляли бледное овальное лицо с выразительными широко посаженными глазами.

— Хорошо бы взять ее живой, — пробормотала Лиз.

— Думаете, не сумеем?

Она всмотрелась в глаза двадцатилетней Джин Д’Обиньи.

— Не думаю, что такая выйдет с поднятыми руками, если можно так сказать. Она скорее захочет стать мученицей.

Уиттен скривил губы. Седина его усов, заметила Лиз, пожелтела от никотина. Он выглядел уставшим.

Теперь, три часа спустя, она наблюдала, как он мрачно втыкал булавки в местную карту масштаба 1:10 000. Каждая булавка, а всего их было двенадцать, означала блокпост.

— Я также запросил вертолеты и штурмовые отряды, — сказал он ей. — Штурмовые отряды будут готовы в течение часа, кроме того, к нам прибывает заместитель начальника полиции Джим Данстэн. Теперь я буду вторым по старшинству.

— Что он за человек? — спросила Лиз сочувственно.

— Вполне адекватный, я думаю, — сказал Уиттен. — Не слишком, однако, любит вашу братию, как я слышал.

— Хорошо, спасибо за предупреждение. — Она снова посмотрела на портрет Джин Д’Обиньи. Это был их враг. Эти люди были готовы убить даже такое безобидное существо, как Элси Хоган, только потому, что та оказалась не в то время и не в том месте.

Их нужно было остановить. Остановить прежде, чем они заберут еще больше жизней и причинят еще больше ненужного горя.

Джин вела машину в течение двадцати минут, и тут они увидели блокпост. Они ехали на юг осторожно, с умеренной скоростью двадцать пять миль в час, по изрытой колеями однополосной дороге, заключенной меж высоких оград.

Сидевший около нее молодой человек, автомобиль которого она вела, впал в тихое и безнадежное оцепенение. Джин увидела синий свет одновременно с ним, сквозь разрыв в ограде; разрыв, который на мгновение открыл пересечение с дорогой на Бердхоу в полумиле впереди.

— Полиция, — испуганно пробормотал молодой человек с напомаженными волосами.

— Заткнись! — приказала ему Джин кратко. Ее сердце часто забилось. Заметили ли их? Был неплохой шанс, что не заметили.

— Разворачивайся, — приказал Фарадж.

Джин колебалась. Еще один проезд мимо разрыва дал бы полицейским второй шанс увидеть их.

— Разворачивайся, — повторил Фарадж сердито.

Она приняла решение. Совсем рядом, с правой стороны, имелась узкая дорога, ведущая к группе сараев и сельскохозяйственных построек. Жилья видно не было. Не обращая внимания на протесты Фараджа, она свернула на эту дорогу. С блокпоста их видеть было нельзя. Проехав тридцать ярдов по земле, они очутились в огороженном забором дворе. В центре двора стоял ржавый трактор и находилась силосная куча, прикрытая пленкой и старыми шинами.

Объехав вокруг силосной кучи, она остановилась с дальней стороны так, чтобы автомобиль не был виден с дороги. Она повернулась к Фараджу, и тот кивнул, запоздало признав, что ее идея была хороша.

— Выходи, — сказала Джин парню, в испуганных глазах которого промелькнула слабая искра надежды. — Полезай в багажник.

Он кивнул и подчинился, забившись поглубже в покрытое ковром пространство. Дождь хлестал вовсю, и Джин остро ощущала его холод на лице после тепла автомобиля. На мгновение ее глаза встретились с его откровенно молящим взглядом, а затем она почувствовала, как Фарадж вложил ей в руку рукоятку ПСС, и поняла, что момент наступал. «Убить врага ислама означает родиться заново, — говорил ее инструктор в Тахт-и-Сулеймане. — Ты узнаешь этот момент, когда он наступит».

Она ощутила тяжесть ПСС в руке за спиной. Она улыбнулась молодому человеку. Его колени были подтянуты к лицу, закрывая грудь.