— Ну ладно, — улыбнулась она. — Давай посмотрим, на что способны мистер Бэджер и его повара.

— Как твоя рыба? — спросил Бруно Маккей.

— Кости у нее выдающиеся, а вот вкус не очень, — сказала Лиз. — Зато вино изумительное.

— В подвалах этих богом забытых мест иногда можно найти неплохие вещи. Их никто никогда не заказывает, вот они и лежат там годами.

— Дожидаясь такого разборчивого парня, как ты? — сказала Лиз насмешливо.

— В общем, да. А, вот и Бетани с соусом «тартар».

— Которая, как и вино, тихо созревает внизу…

— Знаешь что, ты очень склонная к критике женщина.

Лиз подыскивала ответ, когда зазвонил ее телефон. Это был Госс.

— Просто звоню сказать, что у нас, похоже, есть имя нашего стрелка. Митчелл весь день смотрел фотографии и наконец произвел предварительную идентификацию. Выслать тебе данные по электронной почте?

— Обязательно. И пошли копию Маккею. — Она вручила телефон Маккею. — Дай Стиву Госсу адрес твоей электронной почты. У него есть данные на стрелка.

Минут через десять пришли фотографии. Они сидели в комнате Маккея. Он принес снизу оставшееся вино и бокалы, но запах дешевого освежителя воздуха отбил у Лиз желание пить.

Она кивнула на компьютер, стоявший на туалетном столике:

— Ты ведь знаешь, кто это будет, да?

— Нет, а ты? — нахмурился он.

— У меня есть довольно неплохая идея, — сказала она, пока на экране материализовывался сероватый портрет человека в шапке моджахеда.

— Фарадж Мансур, — прочитал он. — Кто такой этот Фарадж Мансур?

— Бывший рабочий гаража в Пешаваре. Установленный контакт Дауда аль-Сафы и владелец поддельных британских водительских прав, изготовленных в Бремерхафене.

Он уставился на изображение на экране.

— Откуда ты знаешь? О чем еще ты мне не рассказала?

— А о чем тебе не рассказал Джеффри Фейн? Ведь он тот, кто указал нам на этого парня после того, как немецкие коллеги просветили нас о водительских правах. Ты что, действительно хочешь сказать мне, что ничего не знаешь об этом человеке? Ведь ты мистер Пакистан в конце концов.

— Именно это я тебе и говорю. Кто он?

Она рассказала ему то немногое, что знала.

— Таким образом, в конечном счете все, что мы имеем, это имя и лицо, — сказал Маккей. — И больше ничего. Никаких известных контактов, никаких…

— Больше мне ничего не известно.

— Проклятье! — Он упал на кровать. — Проклятье!

— По крайней мере мы знаем, как он выглядит, — сказала Лиз. — Очень симпатичный, я бы сказала. Интересно, есть что-нибудь между ним и этой девчонкой?

— Интересно, — сказал Маккей сухо.

— Ну а что со списком пассажиров «Евростара»? Есть какие-нибудь идеи?

— Только подтверждение того, что жизнь полна несправедливостей.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — спросила она.

— Ты можешь себе представить, каково это жить, имея такое имя как Адриэнн Фантони-Бризар или Жан Д’Альвейдр? — спросил Маккей. — Каждое представление было бы объяснением в любви.

— А эти два имени были в списке? — спросила Лиз. Что-то, какой-то важный фрагмент мысли…

— Насколько я помню, да? А что?

— Не знаю. Что-то… — Она зажмурила глаза. — Да. — Проклятье. — Нет. Упустила.

— Я знаю это чувство, — сказал Бруно сочувственно. — Лучше всего оставить эту мысль в покое. Она сама всплывет в памяти, когда будет готова.

Она кивнула:

— Я знаю, что сегодня ты ездил в Лейкенхит; а в два других места, Милденхолл или Марвелл, ездил?

— Нет. Я надеялся попасть в Милденхолл, но командир базы был в отъезде. Я должен быть там завтра утром. Хочешь со мной?

— Нет, я останусь здесь. Рано или поздно кто-нибудь заметит эту прокатную машину. Уиттен направил своих людей искать ее. — Лиз внезапно встала. — Жди здесь, — сказала она. — Хочу взглянуть на тот список в ноутбуке. Через секунду вернусь.

Выйдя из комнаты Маккея, она пересекла коридор и вошла в «Темерер». Включив ноутбук, она открыла список своей входящей электронной почты. Ей потребовалось меньше минуты, чтобы найти то, что она хотела.

— Ты был прав, — сказала она Маккею, вернувшись в его комнату. — Там есть Жан Д’Альвейдр. — Она заглянула в рукописный список. — А также Жан Буассевэн, Жан Беар, Жан Фове, Жан Д’Обиньи и Жан Сустель.

— Верно.

— И поставлю что угодно на то, что среди этих Жанов, которые пишутся по-французски Jean, найдется девица, чье имя пишется так же, но произносится «Джин».

Маккей нахмурился:

— И которая была включена в список мужчин, потому что ее фамилия пишется на французский лад, это ты хочешь сказать?

— Точно.

— О боже, — пробормотал он. — А ведь ты можешь быть абсолютно права.

Она схватила свою сумку.

— Жди здесь. Дай мне пять минут.

Цементный пол телефонной будки был покрыт окурками, а трубка воняла пивным перегаром.

— Джуд, — начала Лиз.

— Боюсь, что ответ пока отрицательный, — сказала Джудит Спратт. — Приблизительно шестьдесят процентов французских имен проверено, и по ним ничего нет.

Лиз быстро попросила, чтобы та проверила всех включенных в список Жанов, и объяснила почему.

Возникла пауза.

— О боже. Да. Я вижу, что ты имеешь в виду. Это легко может оказаться старое английское имя. Я тебе перезвоню.

Им с Маккеем хватило времени на то, чтобы прикончить вино и выпить по чашке кофе. Когда Джудит Спратт наконец перезвонила, Лиз услышала по ее тону, что была права. В телефонной будке ее спина оказалась прижатой к груди Маккея, но ей на это было совершенно наплевать.

— Джин Д’Обиньи, двадцати четырех лет, — сказала Спратт. — Гражданство: Великобритания, нынешний адрес: Семнадцать, переулок де-л’Оле-Наиль, Корентэн-Карью, Париж. Числится студенткой факультета Дофин в Сорбонне, изучает литературу урду. Поздравляю!

— Спасибо, — сказала Лиз, поворачиваясь, чтобы кивнуть Маккею, который ответил ей широкой улыбкой и приветствием в виде сжатого кулака. Попалась! — подумала она.

— Родители живут раздельно, и они не ждали Джин на Рождество, поскольку она сообщила им, что останется в Париже с университетскими друзьями. Мы только что закончили разговор с ее наставником в Дофине. Он сказал нам, что не видел Джин с конца позапрошлого семестра, и предположил, что она бросила его курс.

— Могут родители дать нам фотографии? Нам потребуется на нее все, — сказала Лиз. — Друзья, знакомые, люди, с которыми она училась в школе…

— Мы сейчас же всем этим займемся, — сказала Джудит. — Проверяй электронную почту почаще. Ты будешь пока в Норфолке?

— Да. Она находится где-то здесь, уверена.

— Тогда еще созвонимся.

Лиз повесила трубку и поколебалась, поднеся палец к диску. Сначала Стив Госс, решила она, а затем Уиттен. Да!

Для чего люди снимают бунгало на Стрэнде, было выше понимания Элси Хоган. Они были убогие и холодные, нужно было ехать в Дерсторп за любым пустяком, типа пачки чая, и ни в одном из них не было ни телевизора, ни телефона! Однако Диана Мандей, должно быть, знала, что делала. Она не держалась бы за них, если бы они не приносили ей прибыли.

Элси подрабатывала у Мандеев в те дни, когда не была занята у Лейкби. Она не слишком любила Диану Мандей, которая любила поспорить, когда дело доходило до подсчета отработанных часов. Но деньги есть деньги, и она не могла прожить лишь на то, что платили ей Лейкби.

В воскресенье утром Элси должна была проверить все бунгало. Медленно катясь по неровной дороге под проливным дождем на своем десятилетнем «фордике», она видела лишь нос черного автомобиля, принадлежавшего женщине из первого номера.

Сидя за рулем «астры», Джин Д’Обиньи наблюдала в бинокль за медленным приближением «фиесты». Она выехала на пару футов на дорогу, чтобы иметь достаточное поле обзора в любом направлении, и уже в течение часа слушала по радио местную Би-би-си, надеясь услышать новости об убийстве Гантера и пытаясь подавить свое растущее волнение. Последний раз новости передавали несколько минут назад, в 10.20 утра.