Я черпала успокоение в тех временах, потому что это значит, что такое случалось. И значит, это могло случаться и дальше. И возможно, он всю жизнь проживет вот так, и я могу с этим справиться. Но я совершенно точно не собиралась больше заниматься с ним сексом пять раз за ночь. Нам придется задать себе темп. И возможно, мне больше не стоит вибрировать.

Я нежно приложила ладони к его груди и попыталась передать ему часть своей силы. Я закрыла глаза и представила лучи света, купающие его сердце в исцелении.

Но исцеление не было в числе моих суперспособностей, и он проснулся, сел и прислонился к изголовью. Мы сидели вместе, держались за руки и ждали, пока ему станет получше.

Я хотела спросить у него, нет ли лекарства, которое он мог бы принимать. Я хотела знать, нельзя ли сделать какую-то операцию, если мы вообще сможем найти кардиохирурга.

Я ничего из этого не сказала, потому что Танцор потрясающе умен, он любил жить, и если бы можно было что-то сделать, он уже сделал бы это.

Единственный дар, который я могла ему дать, не улучшил бы его состояние, но помог бы почувствовать себя нормальным.

Поэтому я притворилась, что ничего не случилось, и мы не говорили о слоне в комнате[77], хотя он запрокинул свою могучую голову и размахивал хоботом, угрожая сломать все хрупкие вещи на своем пути. Я убрала остатки вчерашней пиццы с пола и шкафчиков, пока он готовил нам бутерброды с яичным порошком, сушеным лососем и сливочным сыром.

Затем мы отправились в город, держась за руки, молодые и влюбленные, жаждущие увидеть, что принесет им день.

Зара

Мужчина, называвший себя Рейн[79], нашел ей дом с огромным обнесенным забором садом на окраине Дублина, и она все дни проводила снаружи, шел ли дождь или светило солнце, занимаясь прополкой и сея принесенные им семена ради животных, разговаривая со своей Т'Муррой, но не с ним.

Она понятия не имела, почему он о ней заботится, если только он не считал ее прекрасной и беспомощной, и ему, как и многим мужчинам, прекрасные беспомощные женщины нравились куда больше сильных королев.

Будь она смертной, возможно, она провела бы с ним всю жизнь, потому что по большей части он оставлял ее одну.

Иногда она замечала, как он наблюдает за ней, думая, что она затерялась в своих мечтах. Иногда ей казалось, что она видит в его глазах печаль, но связывала это со странной игрой света и тени.

Он, казалось, ждал чего-то. Она не знала, чего именно, и честно говоря, не хотела знать.

Она ждала смерти.

Она больше не могла чувствовать землю, лишь более приглушенным и притупленным образом, как когда-то это делала Зара. Ослабленная сущностью Фейри, лишенная Истинной Магии, она имела лишь слабую связь с миром вокруг, и все же она продолжала симулировать, машинально повторяя те действия, что когда-то приносили ей радость.

Она радовалась, что земля умирает и однажды заберет ее с собой, потому что такая жизнь вовсе не была жизнью. Для королевы Фейри сила, забота об ее расе и бессмертие были ее компенсацией. Для беспомощной бессмертной, не способной испытывать ощущения, не было ничего.

Если бы он захотел заняться с ней любовью, она бы сделала это. Если бы он хотел, чтобы она спала, ела или танцевала, она бы сделала это. Теперь не имело ни малейшего значения, что она делала, а чего не делала.

Когда однажды он взял ее за руку и сказал, что хочет ее кое-куда отвести, она пошла, потому что не было никакой разницы между тем, чтобы остаться или уйти.

Жизнь была долгой, пустой и утомительной.

Мак

С тех пор, как приехала в Дублин, я наблюдала много разных закатов.

Когда я только приехала, закат часто подкрадывался ко мне, неуловимо превращаясь в более темный оттенок угольно-серого тумана, не оставляя четкой границы между вечером и ночью.

Девушку из жаркой, солнечной южной Джорджии это повергало в глубины депрессии. Невозможно сказать «О, ну разве не замечательный закат?», когда ты ни черта не можешь разглядеть. Небо просто целый день хмурилось и мутнело, укутывалось в густые грозовые тучи, и в следующий момент ты осознаешь, что наступила ночь — как будто была какая-то разница.

Иной раз небо затягивало так резко, что это пугало меня — в одно мгновение небо как синий агат, а в следующее мгновение я буквально вслепую пробираюсь по аллеям между Тенями и монстрами в свете огней моего МакНимба.

И все же в иные вечера, когда Фейри уже окончательно обосновались в нашем мире, закат наступал бесконечно медленно и с красотой, от которой захватывало дух: расплескивая по горизонту головокружительную радугу на целых полчаса или более; рисуя жирный кровавый нимб, окрашивающий луну. Калейдоскопичные цвета Фейри целовали все, начиная от неоновых вывесок, отсвечивающих от мокрых тротуаров, и заканчивая янтарными газовыми фонарями, раскрашивая Дублин в невероятные оттенки розового, пурпурного, оранжевого и золотого, каких люди никогда не видели.

Сегодня вечером, пока я возвращалась в КиСБ с ужина со своей семьей, небо побаловало меня одним из этих медленных потрясающих закатов, и благодаря Истинной Магии, связывавшей меня с Землей, это так глубоко меня тронуло, что я остановилась и стояла на улице, глядя в небо и плача. Добрых полчаса я стояла и смотрела, как опускается ночь, а по щекам катились слезы.

Наш мир был таким больным, таким зараженным.

И таким чертовски прекрасным.

И я ничего не могла предпринять, чтобы спасти его. Я прошла такой долгий путь, победила Синсар Дабх не раз, а дважды, по счастливой случайности стала преемницей королевы Фейри, разгадала загадку музыкальной шкатулки и заполучила половину легендарной песни. Но это все равно, что иметь половину машины, или половину пистолета, или половину ребенка.

Бесполезно.

Предсказание было не совсем верным. Я не разрушу мир.

Мне просто не удастся его спасти.

Дублин стал городом-призраком. Мы отсылали людей из этого мира, как только они приезжали, и когда опустел город, Фейри тоже начали исчезать. Когда людей не стало, им не оставалось причин находиться в этом городе, и они вернулись в Фейри.

Теперь они сбились в стадо, перепуганные, пойманные в ловушку при дворе, больше не способные просеиваться оттуда, как и я не могла попасть туда. Я чувствовала их, расу, которую я должна спасти, их поверхностный страх и волнение. Их нетерпение и недоверие, пока они ждали, когда их новая королева перенесет средоточие их силы из умирающего мира, и не знали, что это невозможно.

Я не сказала им. Очевидно, Круус этого тоже не сделал. Лишь предыдущая королева знала, что их судьба неразрывно связана с планетой. Молчание Крууса относительно этого было благословением, которому я была благодарна. Если бы он ударился в месть (а видит Бог, при нашей последней встрече он был настроен весьма мстительно), он мог бы рассказать правду обоим Дворам и повести их войной на нас, зловредно уничтожая как можно больше людей, не давая им покинуть мир.

Но он этого не сделал. Он исчез, и мы не слышали от него ровным счетом ничего.

Какой силой обладал Круус! Он держал в своих руках судьбу целой расы и планеты. Озлобившись на то, что королева выбрала преемницей меня, не имея внутри ни капли любви к людям и еще меньше — к Видимым, чем он теперь занимался?

Несомненно, пытался найти способ обмануть смерть, отыскать какой-то объект силы или лазейку.