Мои руки сжались в кулаки.

— Я не понимаю. Ты целуешь всех. Черт бы тебя подрал, ты целовал Джо. Я такая же хорошенькая, как и Джо.

— Ты. Не. Все, — он помедлил, затем хрипло добавил: — И ты не хорошенькая. Проклятье, Дэни. Ты прекрасна.

— И вот еще одна причина, по которой твои слова не имеют смысла, — сердито сказал я. Он может умереть! — Что, если ты умрешь и никогда больше меня не поцелуешь?

Серебристые глаза прищурились, сверкая злостью.

— Вот почему ты хотела заняться со мной сексом? Потому что я могу умереть раньше Танцора, и решила трахнуть нас по порядку, кто первый умрет?

Я взорвалась.

— Я не говорила, что хочу тебя трахнуть. Я просто целовала тебя. И ты целовал меня в ответ. И тебе это нравилось.

Он сделал шаг назад, и свет теперь падал на его лицо так, что одна часть была на виду, а другая — скрыта тьмой.

— Возвращайся через три дня с Танцором, — сказал он так же ровно, как говорила я, будучи Джадой. — Мы спасем Шазама. Ты найдешь мир, обзаведешься домом с Танцором и никогда не вернешься на Землю.

— Отъебись, Риодан, — сказала я, задетая его отказом, его ледяной отстраненностью и тем, что опять оказалась по другую сторону его дьявольских стен. Несколько минут я провела в райском саду. И меня изгнали.

— Только что отказался от этого, — холодно сказал он.

Я развернулась и перешла в режим стоп-кадра.

Ничего не произошло.

Мои силы отказали.

Иногда я правда ненавижу этого мужчину. В тот момент я очень, очень ненавидела его.

Притворившись, что и не хотела переходить в режим стоп-кадра, я медленно вышла из его офиса, длинноногая и чертовски сексуальная, показывая ему то, чего он никогда не получит. Я пустила в ход все те невероятные ощущения, которые пробудил в моем теле Танцор и он сам.

У него был шанс, и он его упустил. Отверг меня.

Ни один мужчина не получает второго шанса с Дэни-О.

Даже великий Риодан.

***

Как только дверь закрывается, я прижимаюсь лбом к холодному стеклу.

Мой кабинет без нее кажется пустым. Солнце исчезло за облаками.

Она стояла, смотрела на меня с огнем в глазах, сравнивая себя с Джо и не видя, что это совсем не то же самое. Да, я между делом трахал Джо. Никто не трахает Даниэль О'Мэлли между делом.

Ее энергия ядерная, ослепляющая и чистая, как свежевыпавший снег. В страсти она едина и не страдает от конфликтов. Я, может, и представляю собой адское пламя, но эта женщина-ребенок состоит из чистой энергии и эмоций, яростна и сильна как валькирия.

Другой мужчина испытает ее процесс самопознания, недолговечные нюансы ее первого раза.

Я мог бы целыми днями наблюдать, как она говорит. Глаза сияют, лицо светится, сердце так ярко полыхает на ее лице, что освещает весь мой кабинет, согревает мою холодеющую кожу.

Я все еще чувствую жжение ее рук на своем лице, в своих волосах, как они скользили ниже по моему телу, когда поцелуй сделался глубже и яростнее.

Но не ураган, подобный мне, должен сокрушить последний барьер ее невинности.

Ей нужно медленное погружение с нежной рукой, дающей больше, чем забирающей, мужчина, который медленно и нежно проведет ее к любви. Ей нужно то, чего воин с яростным сердцем никогда не имел — нормальный хороший опыт с нормальным хорошим мужчиной.

Я не такой мужчина.

Траханье со мной сделало бы ее больше похожей на меня.

Траханье с ним сделает ее больше похожей на него.

Я знал этого ребенка. Я знаю эту женщину. Она никогда не удовлетворится одним любовником. Дэни жаждет опыта, вызова, изменений, закалки, роста. Ей нужно попробовать все. Я это понимаю.

Однажды она выберет себе пару. Она пожелает стать волчицей, бегущей бок о бок с волком, равным ей во всем, и когда это время придет, ей нужно быть уверенной, что она выберет самого лучшего.

Я тот мужчина.

Но у нее нет базы для сравнения.

Она потеряет девственность с Танцором. Скоро. Она воспламенилась.

Она носит мою метку.

Я почувствую слишком многое. В этот раз и во всякий другой.

С моим бессмертием — если я переживу следующую неделю — предстоящие годы могут показаться бесконечными.

Я никогда не буду ее первым.

Но однажды я стану ее последним.

Дэни

Я вышла из душа и вытерла себя насухо, улыбаясь и слушая, как Танцор гремит на кухне, готовя ужин.

Был лишь этот момент, эта ночь. Тепло дома, восторг от того, что мой лучший друг готовит домашнюю пиццу, обещание фильма, который мы будем чаще ставить на паузу, чем смотреть, чтобы иметь возможность поговорить обо всем на свете.

Я заключила сделку с самой собой — сегодня не думать. Никаких мыслей о завтрашнем дне, о Шазаме или сердце Танцора, или судьбе мира. Я знала правду: от беспокойства завтрашний день не станет лучше; он станет только хуже. Я хотела одну-единственную золотую ночь, прежде чем я приму тяжелые решения, с которыми должна столкнуться.

Мозг аккуратно разделил меня, убирая части Джады и освобождая Дэни. Я высушила волосы, провела пальцами по кудрям, затем сделала шаг назад и посмотрела на себя. Обнаженная. С ясными глазами. Без макияжа. Без духов или лосьона. Просто я.

На обратном пути в пентхаус я кое-что осознала. Секс с Риоданом был бы всего лишь сексом. Он был бы ураганным, диким, сводящим с ума. Секс с Танцором был намного сложнее. Это уже занятие любовью. Это было бы сладко, нежно, до разрыва сердца. Надеюсь, не буквально.

Я нашла способ обмануть себя. Поскольку я застывала в тот момент, когда Танцор снимал с меня джинсы, я просто их не надену. Проблема решена.

Когда я голышом вышла из ванной, Танцор стоял ко мне спиной, но он, должно быть, услышал меня, потому что повернулся, держа пирог и поддразнил:

— Мега, я знаю, ты определенно хочешь грибы на твоей п-п-… АХ.

Он выронил пиццу, и она шлепнулась на пол, разлетевшись в стороны. Корка теста ушла в полет, соус разбрызгался по доскам пола и шкафчикам. Не то чтобы он заметил.

— Охренеть нахрен! — яростно произнес он и просто стоял там с приоткрытым ртом, ничего не говоря. Мгновение спустя он закрыл рот так резко, что зубы клацнули друг о друга.

Он стоял там, стараясь удержать взгляд на моем лице, как будто пялиться на мое тело было бы невежливо, и я поддразнила:

— Танцор, грандиозная ты зануда, я сняла всю одежду, чтобы ты смотрел на меня.

Получив разрешение, его взгляд камнем рухнул вниз. Он посмотрел вниз, вверх, вниз и снова вверх. Я задрожала от того, что его взгляд блуждал по мне, заставляя меня одновременно гореть и мерзнуть.

Он смотрел и смотрел, и как раз тогда, когда я гадала, что мне придется сделать для того, чтобы подтолкнуть развитие событий, он потянулся рукой за спину, стянул футболку, расстегнул ремень, скинул джинсы, отшвырнул их в сторону прямо в соус от пиццы, и тоже остался голым.

— Не мог позволить тебе быть голой в одиночку, — пробормотал он.

— Нет, — согласилась я, — это было бы неправильно.

— А я хочу, чтобы все было правильно. Я хочу, чтобы у нас все было идеально. Ради тебя. Ты этого заслуживаешь, — он направился ко мне — наконец-то! — все еще осматривая меня сверху донизу, медленно и напряженно, изумляясь и радостно трепеща.

Вопреки своему хвастовству, что когда я займусь сексом, это будет эпично, я чувствовала дрожь и нервозность, и вовсе не была собрана. Бабочки порхали в моем животе до самого горла. Я проверила свою способность перейти в режим стоп-кадра. Она пропала, и я облегченно вздохнула. Я не хотела ему навредить.

— Я уверена, это будет неидеально, раз мы оба этим никогда не занимались.