— Напротив. О том, что знаешь.

Костя отошёл от стола и стал рассматривать стены кабинета. Там, среди дипломов, грамот и прочей хвалебной требухи, висела семейная фотография. Он, она и Голубоглазка. Даже не сведущему было очевидно: девушка не рада моменту. Костя сорвал рамку со стены, вытащил из-под стекла фото и выбросив "оправу", порвал. Взмахнул руками, и десятки маленьких разноцветных кусочков залетали в воздухе, оседая медленно на пол.

Виктор Владимирович молча наблюдал, сжав кулаки и постепенно багровея.

— Итак, начнём.

Костя вернулся, развернул один из стульев "лицом" к себе и сел, положив руки на спинку. Уставился в глаза отчима мрачно и решительно.

— Буду говорить — не перебивай. Всё, что скажешь, для меня не имеет смысла и значения. Я приехал не спрашивать, а поставить тебя в известность и ожидать единственно верного решения, которое, ты, ублюдок, будешь иметь возможность принять и привести в исполнение в течение нескольких дней. Итак… Я нашёл твою дочь. Мы встретились при весьма сказочных обстоятельствах и я благодарю всех святых, что позволили этому случиться. Она беременна.

При этих словах Виктор Владимирович дёрнулся вперёд, но Костя лишь усмехнулся.

— Советую слушать спокойно, а то в последнее время я стал немного нервным, это чревато. Беременна от меня, — продолжил, внимательно и все так же мрачно наблюдая за собеседником. — Она бизнес леди, спортсменка и башку сносит от её красоты. Одним взглядом может уложить на лопатки, а попробовав её пельмени, навсегда забудешь чужие. И ты, тварь, мог такую убить. Она могла уйти в вечность, и мы — не встретиться по твоей больной и… даже слов нет, чтобы назвать… ты не только тварь, мразь и извращенец. Ты, с*ка, — червь, а с червями как? Правильно, либо рыбам, либо давить. Рыбам я тебя не отдам, надо себе память оставить, а вот раздавить — раздавлю.

— Что ты можешь, щенок? — Виктор Владимирович старался засмеяться, скрывая за истеричными звуками страх, но получилось плохо.

— А что может щенок? Громко лаять да играться. У меня только что состоялась одна встреча. Познавательная, бл*дь, до синевы. Твой педофил кое-чем поделился. Бледнеешь? Не стоит, для тебя нового ничего нет, всё давно знаешь. И то, что оставленные мной деньги выкрал, и что Аю обманул, и что подложил её под х*и многоразовые, и то, что "спасти" её после всего этого дерьма пытался, и что болен на гнилую репу крепко — все знаешь. И после нашей с тобой встречи, в ресторане, когда долги мои вспомнил и попросил не искать её, ты уже, падаль, знал, почему. Но строил из себя заботливого папашу, действуя исключительно в интересах дочери, правда? Ты купил здесь всё, что можно и кого надо, но так и не получил главного. А всё потому, что не сдержался, позволил себе маленькую слабость — маленькую девочку. Если бы не она — ты сейчас бы уже не сидел в этом кресле и не слушал бы, ты плавал бы в одной компании со своим прихлебателем, без штанов и пары органов, давая представление рыбам. Да-да, разноглазый уже там, не звони и не ищи.

— Блефуешь.

— Хотя нет, позвони ему, — Костя вытащил мобильник и бросил на стол. — Может, ответит.

Виктор Владимирович звонить не стал. Он смотрел на телефон, который сам же и подарил "напарнику" в честь его юбилея. Последний iPhone. Это был именно тот телефон, т. к. на задней панели было сделана на заказ одна надпись. Она высвечивалась как бы изнутри, словно отражение в воде выглядела.

— Позвони, проверь.

— Ты…

— Рекомендую, настоятельно советую поступить так: ты переписываешь всю недвижимость на Аю. Всю! Даже свою квартиру. Делаешь дочь единственной наследницей, и я знаю, что тебе не надо объяснять, как это грамотно и быстро оформить. Подключаешь купленных чиновников и исполнителей в определённых структурах отвести от меня все подозрения в пропаже двух тел. Одного можно списать на братские разборки, другого — на передоз. Всего двух, остальным повезло сдохнуть раньше. Не мне тебя учить, правда?

Виктор Владимирович молчал, только в глазах уже вовсю пылала ненависть. Костя встал, отшвырнул стул и схватил отчима за ворот, притянув к себе и сам наклонился.

— Правда, с*ка?

— А то — что?

— А то запись Аи, когда ты вытаскивал свой отросток, планируя доказать всю силу отцовской любви, а также показания разноглазого, подписанные лично, попадут туда, куда надо. Я в любом случае не сяду, нарастил крышу, а вот ты — надолго, если не навсегда. И не успеешь моргнуть и глазом — закукарекаешь. А Ая все равно получит каждую твою сделку, так что… Даю тебе шанс. Единственный шанс сделать самому, добровольно. Откупиться, заплатить, замолить — выбирай, что вкуснее. Срок тебе — неделя. Не думай сбежать. Найду, падла, и закопаю сразу. Живьем закопаю, будешь с такими же червями землю рыть. Ты все понял?

Виктор Владимирович не мог сказать ни слова. Его всего испепеляла ненависть, поглощая без остатка.

— Не понял? Что ж, тогда встретимся быстрей, чем я планировал.

Костя разжал руку, отпихнув от себя отчима, вытер руки о джинсы, подошел к двери, открыл и остановился, услышав вопрос.

— Не боишься сдохнуть первым?

— Нет, не боюсь. Я не дурак, что бы ты на счет меня не думал. Я подстраховался, и только упадет с меня хоть волос — сдохнешь сам, но сначала насладишься потерями. Тебе никогда не вставляли в дупло бутылку? Не разбивали её там? Учитывая так любимую тобой помпезность, бутылка будет выбрана с особой тщательностью и с самым широким дном. Ты будешь сдыхать долго, урод, очень долго. Будешь умолять сдохнуть быстрей, тебя будет разрывать на части, по одному нерву тянуть, наматывать кишки, но жить будешь до последнего. Помогут тебе жить. Не советую. Впрочем, как знаешь.

И вышел, не закрыв за собой.

Секретарша отсутствовала, как и планировалось, и Костя спокойно покинул офис.

Виктор Владимирович снова протянул к селектору руку и, на мгновение почувствовав гладкую поверхность кнопок, отступил. Тошнотворность неприятного волнения постепенно гасила ненависть, и мужчина начал осознавать очевидное, просчитывая возможности.

*****

— Как твои дела?

Господи, она задала простой вопрос, а у него все сосуды заполнились патокой. Растекся, как слюнтяй, на кровати от звука её голоса, от еле уловимой, но все же уловимой заботы.

— Ба, Голубоглазка, ты никак соскучилась?

— Ещё чего, — фыркнула. — Просто захотела узнать, чем занимаешься.

— Почти закончил заниматься.

— Мясом?

— Ага.

— Почему именно такое хобби?

— Инвестиции в будущее.

— А-а. Загадками говоришь.

— В чем ты?