И уже не так давно слияние экономических, политических и социальных течений, породивших «американский век», сделали возможной и «американскую мечту». Для миллионов в XX в. ее достижение оказалось отнюдь не простой риторикой. И вопреки вызовам настоящего, Америка все еще сулит неограниченные возможности тем, кто готов к самопожертвованию и тяжелому труду, что неизбежно должно повлечь более благополучную жизнь для детей и внуков. Макнэйми и Миллер предлагают следующее емкое резюме «американской мечты»: «Предполагается, что если вы работаете достаточно усердно и если достаточно одарены, вы сможете преодолеть любое препятствие и добиться успеха. Вне зависимости от того, где именно вы начинаете строить свою жизнь, возможностям для роста, судя по всему, нет предела. Вы можете забраться столь высоко, сколь то позволят ваши таланты и способности». Считается, что «при должном подходе» и если вы «сделаны из нужного материала», успех вам обеспечен. Но Макнэйми и Миллер убедительно деконструируют наши привычные предположения относительно «мифа о меритократии», которые могут опровергаться, и часто, в самом деле, опровергаются следующими проверками реальности: «Чтобы заработать, необходимы деньги (наследство); важно не что, а кого вы знаете (связи); важно быть в правильном месте в правильное время (удача); неравные правила игры (дискриминация); а также – женитьба на деньгах (брак)[119]. В качестве основной движущей силы индивидуального успеха и трамплина межпоколенной экономической мобильности высшее образование олицетворяет надежную перспективу для достойных, однако смещение социетальных тенденций ослабляет его потенциал.

Американская экономика, возможно, уже восстанавливается после финансового кризиса 2008 г., однако ставшее для нас привычным за последние 70 лет благосостояние, по всей видимости, все еще в зоне риска. Судя по прогнозам, после почти четырех веков обширного и значительного прогресса в уровне жизни, нынешнее поколение молодых американцев, видимо, станет свидетелем начала упадка, который затронет обширный спектр показателей. Данные, приводимые Национальной академией, возвестили о взаимосвязанном кризисе сферы образования, здравоохранения и снижении уровня благосостояния: «Впервые за несколько поколений, – замечают в подготовившем отчет комитете, – в нашей стране дети могут столкнуться с менее блестящими перспективами, чем их родители»[120]. Помимо снижения уровня образования в настоящем, множество свидетельств подтверждают и неблагоприятные прогнозы на будущее. В отчете ОЭСР, например, говорится, что среди ее стран-членов Соединенные Штаты занимают 24-е место по средней продолжительности жизни несмотря на самый высокий уровень расходов на здравоохранение как на душу населения, так и на долю ВВП[121]. Согласно другому отчету, продолжительность жизни наименее образованных американцев сокращается[122]. Впервые со времен Второй мировой войны ключевые критерии национальной конкурентоспособности предполагают, что лидерство Америки в сфере научных открытий и технологических инноваций также оказалось под угрозой[123].

Констелляция факторов – экономических, социальных и политических – породила «американское столетие», но все более разительное неравенство в нашем обществе подрывает значительную часть этих достижений, а экономическая мощь, которую американцы воспринимали как само собой разумеющуюся, к концу 1970-х годов также стала слабеть. Как показывают экономисты Клаудиа Голдин и Лоуренс Кац, XX в., эпоха беспрецедентного технологического прогресса и экономического роста, должна рассматриваться как взаимодействие двух различных фаз: «В течение большей части первых трех четвертей XX в. стремительно растущая производительность вылилась во всеобщее благосостояние и поразительный рост уровня жизни, по всем доходным группам». И даже если для многих рост благосостояния был «огромным и практически непрерывным», пропорционально такая структура не закрепилась. Анализ тенденций неравномерного распределения доходов с 1970-х годов показывает, что годовые темпы роста семейных доходов в нижнем квинтиле пребывали практически в застое, тогда как темпы роста доходов в верхнем квинтиле резко возрастали: «Столь глубокого неравенства не наблюдалось в США после 1940-х годов, названные тенденции привели страну к самой неравномерной структуре распределения доходов и заработной платы среди стран с высоким уровнем дохода» (рис. 2)[124]. Согласно Джозефу Стиглицу, «если мы посмотрим на ситуацию в мире, Соединенные Штаты не только характеризуются высочайшим уровнем неравенства среди развитых промышленных стран, но уровень этого неравенства растет в абсолютном выражении по сравнению с другими странами». Он добавляет: «Теперь мы приближаемся к уровню неравенства, характерному для неблагополучных обществ – то есть того клуба, в который мы явно не желали бы вступить и который включает Иран, Ямайку, Уганду и Филиппины»[125].

Рис. 2. Верхние доходные квинтили и верхние 5 % домохозяйств, 1967–2011 гг., в постоянных долларах 2011 г.

Источник: U.S. Census Bureau, Current Population Survey, Annual Social and Economic Supplements.

Новый «позолоченный» век сомнительной славы привел к самой насыщенной концентрации доходов и благосостояния, не наблюдавшейся, как утверждают экономисты Томас Пикетти и Эмманюель Саес, со времен Великой депрессии. Великая рецессия, последовавшая за экономическим кризисом 2008 г., обострила неравенство в нашем обществе, но Пикетти и Саес показывают и то, до какой степени выход из кризиса обогатил верхушку общества. New York Times так обобщает результаты их исследования: «На верхние 10 % работников пришлось более половины всех доходов страны в 2012 г., и это высочайший уровень, зафиксированный с того момента, как правительство начало собирать соответствующие данные столетием ранее… На верхний 1 % пришлось более одной пятой всех доходов американцев, и это одно из высочайших значений, зафиксированных с 1913 г., когда правительство ввело подоходный налог». Саес так оценивает распределение средних реальных доходов в расчете на семью: «Доходы богатейшего 1 % выросли на 34 % с 2009 по 2012 г., тогда как нижние 99 % доходов выросли лишь на 0,4 %. Следовательно, верхний 1 % населения завладел 95 % полученных доходов в первые три года выхода из кризиса». Несмотря на заключения, к которым Пикетти приходит на основе исторических данных о роли унаследованного богатства в укреплении неравенства, Саес подчеркивает, что захватившие прибыль в ходе последних десятилетий представляют собой «крайне малочисленную элиту» – новый слой «работающих богачей», а не новое поколение «рантье», получавших доходы от унаследованных ими состояний: «Рынок труда в последние 30 лет породил намного больше неравенства, огромнейшая доля прибыли, получаемая за счет роста производительности, переходит к самой верхушке работников»[126].

Великая рецессия еще больше потрепала и без того неплотную «ткань» общества: произошла поляризация навыков и зарплат и «выхолащивание» среднего класса. «Поляризация занятости означает растущую концентрацию рабочих мест в наиболее высоко- и низкооплачиваемых сегментах рынка труда, тогда как промежуточные, средние рабочие места исчезают», – объясняют Нир Хаимович и Генри Сью. Но в то время как профессии, требующие средней квалификации, обычно носят рутинный характер, высокооплачиваемые профессии – нестандартны и требуют определенных когнитивных навыков, приобретаемых благодаря высокому уровню образования: «Это выхолащивание средних слоев связано с исчезновением рабочих мест, организованных вокруг “рутинных” задач – то есть тех видов деятельности, которые требуют выполнения стандартного набора процедур». Хаимович и Сью зафиксировали рост числа вакансий, связанных с нерутинными видами деятельности, как в умственном, так и в ручном труде, но спад – в рутинных видах деятельности[127]. Экономист Дэвид Аутор из Массачусетского технологического университета сходным образом показал, что с 2007 по 2009 г. занятость в сегменте с высокой оплатой и высокой квалификацией оставалась стабильной, в сегменте с низкой оплатой и низкой квалификацией даже наблюдался слабый рост. В сегменте же профессий со средним уровнем оплаты, требующих средней квалификации, как, например, в сфере продаж, канцелярии, производственной администрации наблюдалось сокращение числа рабочих мест на 7-17 % от общей занятости в данных секторах[128]. За последние десятилетия, пишет Джозеф Стиглиц, «средний класс Америки оказался выпотрошен, поскольку “обычные хорошие” рабочие места среднего класса, требующие “средних” навыков – как, например, в автосервисе, – словно бы исчезали, по сравнению с рабочими местами, требующими минимум навыков, и рабочими местами, требующими сложных навыков»[129]. Согласно более свежим данным Бюро переписи населения США подобное сокращение сегмента рабочих мест для среднего класса сохраняется и сегодня. Если ориентироваться на материалы его последнего ежегодного доклада о доходах и уровне бедности, медианные доходы домохозяйства в 2011 г. упали до уровня 1996 г. с поправкой на инфляцию, а неравенство доходов достигло своей высочайшей отметки с 1967 г. В 2011 г. 46 млн американцев, т. е. 15 % населения, жили в бедности[130].