— Эй вы, грязные псы! Что вам здесь нужно?! Кто вас сюда звал?!

Твари в ответ хрипло зашипели и начали меня окружать.

— Убирайтесь к себе домой жрать червей и лягушек! Вонючие крысы! Пожиратели дохлых ящериц! — Я материализовал силой воли камень в руке и, что есть силы, запустил в тварь впереди меня. Тёмный чудом увернулся. Это их разозлило, и они ринулись на меня. Я отпрыгнул. Твари — за мной. Прыгаю по Прави, как перепуганный заяц. Скок, скок. Недалеко. Притворяюсь неумехой. Они легко настигают. Не хватает малости. Та-ак, цель уже близко. Есть! Попались! Я выманил их в наш эгрегор. Наступает момент истины. Если те изменения в народе, в наших людях, что произошли за последние годы с моей подачи, хороши, то чистота и сила нашего, русского эгрегора будет достаточной. Для чего? Для того чтобы меня спасти. Ну, помогай, землица родная! Враги влетели в зону русского эгрегора вслед за мной. В самую середину, если этот термин можно применить к Прави. Как грешники в Пекло, или, точнее, вампиры на дневной свет. Их корёжило, гнобило. Они слабели на глазах. А я помогал им, в меру своих сил: держал и бил. У меня приток сил шёл обильно. Уделал, как на льду уделал бы хоккеист футболиста. Такая у меня сложилась ассоциация. Впрочем, реально, я задавил силой, да так, что от них и следа не осталось. Распались на пиксели. Эффект своего «поля», как в футболе, оказался решающим.

— Ну что, придурки, выкусили?! Сами же на свои грабли наступили. Если бы вы детей не превращали в идиотов своим «Волт Диснеем», а показывали правильные, мудрые, духовные мультики, то не «купились» бы на этот трюк Маугли с рыжими псами, дебилы. — Злорадно подумалось мне. Появились у меня и другие мысли, грустные. Про то, что Вани больше нет в живых. И встретимся ли мы в последующих жизнях? А ещё о том, что в этих астральных боях я мало что могу. Животвор не может научить, ИванОв — тоже, Семихлебов сам ничего не знает. Если такие атаки будут частыми, и не на меня, а на моё окружение, то нас быстро обезглавят, страна деградирует, и шансов выжить у народа не будет. Нужно что-то делать. Впрочем, Животвора грешно ругать. Он обеспечил мощный эгрегор. Я в пране купался, как в живой воде. Русский дух, так сказать, помог, сублимированная энергия любви. Это означает, что в популяризации новых устоев и культурных традиций Животвор преуспел.

Корибут не стал возвращаться в тело, раз уж он в Прави, целый, с праной, подаренной незнакомкой, то можно наведаться к родичам. Может, Светозар, что дельное посоветует. Когда есть прана — Калиновый Мост не опасен. Александр нашёл на однообразной серо-серебристой поверхности единственную деталь пейзажа, выбивающуюся из схемы, тёмную поперечную тень. Это была щель в «карман». В тот карман, где находились предки. «Карман» на Калиновом Мосту.

— Ба! Алекса, ты чего здесь? Тебя опять убили?

— Это очень плохо, если так.

— Нет. Я жив. Дрался с тёмными. Вроде и не проиграл, но мне досталось. Потом меня кто-то вылечил и напоил праной. Девушка. И убежала. Потом опять дрался. Тварей кое-как уничтожил. А ещё я своего брата убил… Пришлось. Его тёмные заражали.

— Не кручинься, Алекса! Не томи горем своим душу брата. Отпусти его с добрыми помыслами в Ирий.

— Нет во мне печали. Не кручинюсь я. Нить судьбы брата рубил, жизни его лишая, о душе его светлой заботился, из полона пекельного освобождая.

— Не в твоей власти нить судьбы плести, и не тебе её рвать. А токмо Макоши-Матушке. Твою судьбу тоже она прядёт. Поразмысли над этим, Алекса. С чем ещё пожаловал, добрый молодец? А ну, рассказывай, до чего довёл народ? Я уже месяца два на Землю не заглядывал. Что у вас происходит?

После того, как души обо всём важном поговорили, Корибут просил научить бою в Прави. Но Светозар был непреклонен.

— Нельзя. Али ты забыл? Тут свои правила. Сумма информации. Всему есть цена. Мы не будем рисковать. Учись сам. Один раз отбился — отобьёшься и ещё.

— Но мне нужна помощь!

— Нет. Помощь тебе нужна будет в грядущем. Планету возрождать после катастрофы. Тогда я тебе пригожусь особливо. То будет нескоро. Но… Пора мне возвращаться в Явь. Пора. Я видел свою мать. А ты будешь отцом моим, Алекса. Найди мою мать, оженись. Таков твой другорядный урок.

— Чем тебе Лена не подходит?

— Не подходит. Чтобы я мог выйти на родовую память, меня особым образом призвать, зародить, вынашивать и рожать нужно будет. Так умеют только ведающие. Ведающие матери. Твоей судьбы одна коснулась.

— То есть, я так понимаю, есть возможность тебя родить заново, но ты сохранишь память и опыт? Как тибетского Ламу?

— Не совсем так. Я сохраню свехподключку, канал связи с Духом. Тебе это не нужно пока. Торопись, иди, там, в Яви время идёт. Не так идёт, как здесь. Быстрее. Тут у нас не Навь. И не Правь. Мы на Калиновом Мосту.

Шла уже вторая неделя после боя в Прави с тёмными магами. После залечивания повреждений кокона, в чём помог Животвор, Лена и Тоня сходили в Правь опять. Это не дало никакого результата. Как говорили Лариса Юревич и Животвор, Корибут жив, но бродит где-то в Нави, дотянуться до него нет возможности. Животвор в храмах, которые теперь располагались в бывших церквях, приказал проводить дополнительные ритуалы: к славлению богов добавилось пожелание здоровья Диктатору и девочкам. Юревичу Животвор сказал, что Корибут может и не вернуться в тело. Само тело дышит, сердце гоняет кровь, но это и все признаки жизни. Других нет. Стали подкармливать тело внутривенно. На всякий случай. Первую неделю женщины были в полном расстройстве чувств.

Потом пришла тяжёлая новость: от Вани больше нет вестей. Его группа достоверно сообщила, что он остался прикрывать отход. И с огромной вероятностью погиб. Правь тоже молчала. Ваня не откликался на зов. А девочки уже умели «телепатить» вполне прилично. Чуть позже пришло подтверждение от агентов управления «Б»: Иван Чёрный из боя не вышел. Предположительно, погиб в разнесённой в хлам бронемашине. Лену раздирали противоречивые чувства. Главным, довлеющим, всепоглощающим чувством была смесь страха, отчаяния, жалости, горя и злости. Страх — боялась потерять Саню. Отчаяние — от бессилия, личного бессилия повлиять на ситуацию. Жалости к самой себе: ещё недавно всё было, в том числе счастье, а тут… Горе — просто потому что горе, в такой ситуации чувства «разогнались», работали на упреждение ситуации. Лене стоило труда не думать о любимом муже, как о покойнике. Она применила многократно проверенный способ. Сосредоточится, убрать все мысли и послушать свои ощущения. На душе был мир и спокойствие. Приходила уверенность: «Он жив, он вернётся». Но потом опять подкрадывалась паника и предательские слёзы мешали процессу. Злость — на врагов. Тут она тоже работала на упреждение: желая отомстить тёмным, Лена, в инициативном порядке, возглавила КНБ, обзванивала подруг в Яви, заставляла продолжать тренировки в Прави. Схожие чувства обуревали Тоню, поэтому она поддержала инициативы Лены. Кроме основных, довлеющих чувств, дисциплинированный ум давал сбои контроля, пропуская паразитные мысли. В связи с почти стопроцентными данными о смерти Ивана Чёрного, они ядом отравляли и так не радужное настроение. С одной стороны, Лена не желала делить мужа. С другой стороны, должна была принимать введённые коны и законы о многожёнстве. Тоня ей нравилась, как подруга. Но… Лене казалось, что та превосходит её во всём. В уме, красоте, боевых и магических навыках. Лена опасалась, что на фоне Тони, будет выглядеть блекло. Саня ни разу не давал ей повода в чём-либо усомниться, он, вообще, ввиду переделки кокона, был малоэмоционален, не подвержен многим паразитным программам, в том числе не заглядывался на других женщин. Кроме Тони, с которой сохранялась незримая связь после спасения Ивана. Лена боялась, что Тоня задвинет её на вторую роль, а вот с этим она ни за что бы не смирилась. В целом, Лене её жизнь нравилась. Дом, дети, положение, достаток, занятия магией — всё устраивало. Не хотелось ничего менять. Но у Лены было специфичное свойство характера: стимуляция яростью. Именно ярость приходила ей на помощь тогда, когда ситуация казалась безвыходной, другие стимулы не срабатывали, опускались руки. Ярость на свою беспомощность помочь любимому, на свои комплексы неполноценности перед Тоней, ревность, жадность и неуверенность. Практику волошбы она продолжила с упорством фанатика. Цели были такие: защитить мужа, детей, семью, себя; совершенствование своих внутренних качеств; стать воином; не сдаваться, даже если она останется без Сани. Впрочем, Тоню тоже было очень жалко. Первую неделю Тоня металась, места себе не находила, каждый день звонила, по часу с Леной разговаривала. Разговоры эти носили скорее психопрофилактический, нежели информационный характер. А после сообщения Юревича она «потухла». Как будто стержень из человека вынули. Лене приходилось звонить самой, клещами вытаскивать из Тони слова. Парадокс заключался в том, что общение с Тоней отвлекало от собственных душевных терзаний.