Второй бронеавтомобиль продвинулся дальше. Метров на сто. Его расстреляла в упор танковая рота. Груда покорёженного железа. Не выжил никто. Бурые пятна испарившейся крови, лоскутки одежды, впечатанные в закопчённую сталь, россыпь гильз по углам — вот и всё, что увидел Берг в «консервной банке» второй машины. Берг снял кепку, пригладил волосы. Лёгкий ветерок отнёс гарь в сторону, серный запах пороха отступил. Полковник сам не понял: отдал ли он честь погибшим врагам, или просто задумался. Облегчения, по крайней мере, он не ощутил, скорее, наоборот, у него были необъяснимые тяжёлые предчувствия. Сегодня его вера в лидерство США в мире, в несокрушимую мощь их армии и флота, в превосходство американцев над другими народами, рухнула. «Дразнили, дразнили медведя, додразнили на свою голову.» Этот, второй экипаж, тоже стрелял, пару десятков ротозеев убил. Именно этот броневик уничтожал танки. В нём и погиб русский сверхчеловек. Вопрос: почему? Патроны кончились? Возможно. Берг нашёл пулемёт. Браунинг отшвырнуло взрывом на пятьдесят метров. Патроны в ленте были. «Значит, дело не в них… Слишком легко он дал себя убить.» Парадоксальность этих соображений прошла мимо внимания Берга. Он так подумал абсолютно без задней мысли.

Не только Берг, но вся Атлантическая экспедиционная бригада морской пехоты США была деморализована. Особенно 22-й полк, через который русские пошли на прорыв. Слухи распространились быстрее лесного пожара. Рассказывали о бойце, которого пули простреливают насквозь, кровь брызжет со спины, а он выцеливает из РПГ танк, стреляет и попадает. И только потом падает замертво. (Как оно и было с «Портосом».) Рассказывали о бойцах, которых снаряды не берут, мины не долетают. Рассказывали, что русские могут, как и армяне, стрелять далеко и метко, сбивая вертолёты, уничтожая не только оптику танкам, но и стволы. Около сорока человек морпехов попросили досрочное расторжение контракта, и ушли на гражданку. Остальные стиснули зубы и продолжили служить. Но очень многие решили не продлять следующие контракты. Никто не рассуждал о преимуществе русского боевого духа над англосаксонским. Никто не предполагал преимущества патриотического воспитания над службой в армии за деньги. Для таких мыслей нужно хорошо развитое абстрактное мышление и широкий взгляд на мир. Но на интуитивном уровне солдаты Атлантической бригады уловили посыл Прави: «Вы проиграли». В самом деле, если посчитать потери сторон, то вывод очевиден: морпехи проиграли русским «ликвидаторам». В СМИ американцы окончательно перестали использовать термин «мусульманские террористы». Заменили на «русских». Что, впрочем, на этом этапе развития противостояния не имело уже значения.

Значительно позже этих событий, когда десять человек, во главе с «Мехом», в миру Говорковым Игорем Анатольевичем, вышли из окружения на лодке по реке Огайо, «почистили пёрышки» у «бандитов» в Портсмуте, отсиделись, через Мексику и Кубу вернулись домой, на Русь, они предстали перед Диктатором. Корибут долго расспрашивал о последнем бое, о словах брата. Наградил по-справедливости и отпустил. А сам уехал с работы раньше обычного.

— Понимаешь, Леночка, всю жизнь мечтал иметь брата. В детстве — сильно. В юности пытался заменить друзьями. Это удавалось частично. Сильно частично. Слабо удавалось, честно говоря. Не то.

— У тебя есть я.

— Это замечательно, ты мне больше, чем друг.

— И дети.

— Это — да. Но… Не то пальто. Судьба привела ко мне Ваньку. Он должен был убить меня, а вышло, что я его спас. Судьба…

— Саня, война идёт. Можно считать, что она добралась и до твоей семьи, раз ты Ваню назначил братом. Сцепи зубы и терпи. — Пыталась меня утешить Лена, а у самой слёзы, из широко открытых глаз, так и текли, губы дрожали, голос срывался. А потом, вообще, разрыдалась. Пришлось самому её успокаивать.

— Чувства просыпаются последнее время. А детей — только пять. Странно.

— Светозар мог ошибиться.

— Мог. От этого не легче. На душу легла глухая тоска. Я побуду один, ладно?

Опять нахлынули воспоминания. Чувственной боли не было, впрочем, как всегда. Была какая-то пустота внутри. Как будто что-то забыл, и не можешь вспомнить: что.

После того, как Иван ушёл в Явь, Александр собрался вернуться тоже. Но обнаружил, что праны не хватает для исполнения воли. Намерение нечем подкрепить. Отдалённо похоже на отлёженную руку. Рука есть, своя, родная. А не слушается. Больше того, после нескольких попыток вернуться, когда было потрачено ещё немного сил, его стало сносить! Сносить к Калиновому Мосту! Опять этот белый свет, туманные очертания по бокам, размытые тени случайных энергетических структур мелькают по сторонам. В отличие от первой смерти, скорость полёта была ниже. Последний шанс. Он прокричал Зов Крови. «Если в Прави есть хоть кто-то, ему родной, и кто может услышать и помочь, то… А если нет, что, скорее всего, то придётся умирать. Ещё сколько-то движение продолжалось, туннель стал сужаться, скоро будет Калиновый Мост. Можно будет попробовать… Есть! Кто-то есть! Пришла помощь!» Чья-то сильная воля выдернула его из потока, покрутила, рассмотрела.

Удивительно яркая душа. Волокна толстые, красивые, энергия аж звенит в них. Это была девушка. Она дала праны Александру, поправила несколько разрывов.

— Теперь тебе хорошо? Сам в тело вернёшься? Али проводить? Где оно в Яви, ты помнишь?

— Благодарю тебя, прекрасная незнакомка. Всё хорошо, вернусь, не провожай. Как ты услышала мой зов? Кем ты мне приходишься? Я тебя не узнаю.

— Сама удивлена. Услышала. Но ты мне не близкий родич. Я славила Рода, когда пришёл твой Зов. Это очень странно. Я о таком никогда не слышала. У тебя на судьбе много смертей отмечено. Ты многих убил. Ты — воин? Что тогда в Прави делаешь?

— Я воин и начинающий волхв. Убил многих. А тут, в Прави… Был бой с тёмными. Они не такие, как мы. Они…

— Я знаю, о ком ты говоришь. Я их не люблю. Они портят нашу Мать Сыру Землю.

— Это от них мне досталось. Но и я им всыпал. Только… Нет волхвов. Сильных. Чтоб могли научить. Сам исследую Правь. Это долго и трудно. Ты случайно не можешь меня обучить?

— Драться? Нет. Я это не приемлю. Могу только дать совет. Совет такой: нет в мире ничего сильнее любви. Светлые Боги дали нам мир любви. Кто Светлых Богов ведает — тот и любовь познал. Любовь — самый сильный покон Прави.

— Ну-у… Это неконкретно как-то.

— Всё! Ничего больше не хочу слышать. Я тебе больше не нужна. Я пойду туда, где любовь, свет, где мне хорошо. Прощай, воин.

И незнакомка тотчас упорхнула. Умчалась так стремительно, что Корибут не успел засечь направление. Остался только астральный портрет. «Нужно домой, в тело. Опять! Что за беда сегодня! Опять Зов Крови! Опять Ваньку бьют! Мгновенный прыжок к брату. Опять трое. Ванька уже не сопротивлялся. Его кокон большей частью потемнел. Они впились в него своими мутантскими пастями и превращали в своего. Как чумой заражали. Волокна Вани темнели на глазах, пропорции кокона искажались. Пришло знание, что обычным способом спасать Ивана поздно, процесс необратим. По крайней мере, моих скромных волховских талантов не хватит, чтобы вылечить. Есть только один способ. Радикальный. Я не шептал «прости», не было времени, не спрашивал совета или разрешения. Я ударил брата мечом света. Ослепительная вспышка. Вани больше нет. Не так, как тёмных, которых я убивал. Тех я рубил поперёк коконов, чтобы рассечь как можно больше волокон. А у брата я отсёк нить судьбы, привязывающую душу к телу в Яви. И его чистая душа мгновенно унеслась прочь. Надеюсь, что в Ирий, присоединяться к войску Перуна. Почему чистая? Потому что в теле реальных дел Ваня совершить не успел, будучи зараженным вражескими тёмными программами. Карма поработать не успела. После этого тёмные повернулись ко мне. Злые. Недовольные. Уже предвкушают. Тянут ко мне свои чёрные мысли. Пора и мне умирать? С тремя такими сильными магами я не справлюсь. Решение пришло сразу. Ещё секунду назад я не имел тактики для такого случая, а тут — раз, в уме сложились разнородные кубики. Как там советовала моя спасительница? Любовь — самое сильное оружие? Только на это и остаётся надеяться. Сейчас будут бить. Но поле боя постараюсь выбрать сам. Подёргаем смерть за усы. Давайте-ка побегаем, ребятки!