Вот как, например, описывается остров Фанчжан. Фанчжан расположен в самом центре Восточного океана, длина каждого из его берегов составляет 5000 верст. На нем находится дворец из драгоценных каменьев, в котором живет Властитель Судеб Трех Небес (Сань тянь сы мин). Все бессмертные, желающие подняться на небеса, вначале прибывают на этот остров, чтобы получить реестр жизни от этого повелителя. Здесь живет несколько десятков тысяч бессмертных, растут волшебные травы, деревья и т. п.

В этом разделе описывается и столь же фантастическая страна на восточном берегу Восточного океана – Фусан. Интересно, что первоначально мифический Фусан выполнял функцию мирового древа, на котором жили дети богини Сихэ – десять солнц (потом – одно). В даосском предании древо Фусан превратилось в страну того же названия.

Для довершения краткой характеристики даосской космологии необходимо упомянуть еще о «пещерных небесах» (дун тянь) и «счастливых землях» (фу ди). Под «пещерными небесами» полагаются особые пещеры, частью реальные, частью фантастические, находящиеся на так называемых «славных горах» (они перечислены в гл. 4 «Баопу-цзы» Гэ Хуна), т. е. горах, на которых в силу наличия там благоприятной пневмы и истинных небесных духов возможно даосское отшельничество. Всего традиция насчитывает десять больших и тридцать шесть малых «пещерных небес», локализованных во вполне конкретных районах Китая. В даосской традиции считается, что данные пещеры являются проходами в своеобразные «параллельные пространства», населенные бессмертными, где время течет иначе, чем в профаническом мире. Например, случайно попавший в «пещерные небеса» человек после проведенного там дня обнаруживает по возвращении, что на земле прошло уже несколько десятков, а то и сотен лет. Считалось, что бессмертные «пещерных небес» оказывают влияние на управление Китаем, а в школе «Цюань чжэнь цзяо» до сих пор существует вера в возможность встречи с бессмертными «пещерных небес» и «счастливых земель» в день одного из даосских праздников. В антологии «Юнь цзи ци цянь» говорится о том, что «счастливые земли» находятся между «знаменитыми горами» и что верховный правитель небес (шан ди) послал туда «совершенных людей» (чжэнь жэнь), бессмертных, для управления прилежащей местностью и полного обретения Дао. В следующем затем списке 72 «счастливых земель» указывается и бессмертный, управляющий данной землей. Так, первой в списке значится земля у горы Цзиньшань в уезде Цзюйжун (провинция Цзянсу). Это место связано с отшельничеством Тао Хун-цзина, управляет им совершенный человек Се Тун. В «счастливых землях», по даосским преданиям, совершенствуются также и «земные бессмертные» (ди сянь), готовящиеся к вознесению на небеса – высшей форме бессмертия. Учение о «счастливых землях» непосредственно связано с даосской утопией, рассматривавшейся выше. Оно нашло отражение в китайской литературе. В частности, Персиковый Источник, описанный великим китайским поэтом IV–V вв. н. э. Тао Юань-мином (Тао Цянем), во многом напоминает «счастливые земли» даосизма.

Завершая краткий очерк даосской космологии, следует еще раз подчеркнуть ее непосредственную связь с даосским учением о «спасении» – доктриной возвращения к Дао и обретения бессмертия. Непосредственное «космографическое» приближение миров бессмертных к рядовому последователю даосизма делало даосское учение в его глазах более достоверным, интимно близким и способствовало распространению даосизма и укреплению его позиций, в том числе и среди простого народа. Это позволяет отметить наличие связи между космологией, утопией и сотериологией в даосизме.

«Поэтому совершенномудрый пребывает в делах недеяния и не прибегает к словам, осуществляя учение», – так характеризует «Дао-Дэ цзин» поведение совершенного мудреца. Что же такое неведение (у вэй)?

«Дао-Дэ цзин» часто сравнивает поведение совершенного мудреца с природой воды: вода – самое слабое, нежное и податливое, но и самое мощное: в своей слабости она точит и обкатывает огромные камни. Вода ни с кем не борется, но все побеждает, она все пестует и питает. Это в значительной степени и есть недеяние. Главная идея недеяния – непротиводействие природе окружающих вещей и существ, а в конечном счете – и всего сущего. Но следуя природе вещей, мудрец может легко достигать своих целей.

В «Чжуан-цзы» рассказывается, как Конфуций однажды подошел к страшному водопаду в Люйляне. Вода под водопадом кипела и бурлила так, что там не могли жить и рыбы. И вдруг Конфуций увидел резвящегося в воде старца. Вначале Конфуций решил, что старец хочет покончить жизнь самоубийством, но потом убедился, что тот играючи резвится в воде. Когда старец вышел на берег, удивленный Конфуций спросил его, как это ему удается плавать там, где не выжить и рыбам. Старец объяснил Конфуцию, что он настолько сроднился со всеми течениями и водоворотами и настолько легко и естественно сливается с ними, отдается им, плавая в воде, что легко может резвиться даже около этого страшного водопада. Это и есть недеяние.

Именно этот принцип нарушили императоры Поспешный и Внезапный, принявшись сверлить отверстия Хаосу, безнадежно портя и нарушая его природу. «Не делай ничего противоестественного» – вот главная неписанная заповедь даосизма. Но вместе с тем принцип недеяния вовсе не означает простой пассивности. Напротив, даос, учитывая природу вещей, с которыми он имеет дело, может легко достигать любых своих целей. Так, в частности, поступает даосский алхимик, используя сущность, природу и естественные свойства металлов и минералов для достижения своей цели – бессмертия.

С понятием «недеяние» тесно связано и еще одно понятие даосской философии – «самоестественность», «спонтанность» (цзы жань); дословно – «своетаковость» (цзы – «сам», жань – «так»). Можно сказать, что это своеобразное выражение в традиционном Китае идеи свободы, а точнее – воли, или вольности.

Образцом самоестественности является само Дао. Так, в «Дао-Дэ цзине» говорится:

Другими словами, самоестественность есть другая сторона недеяния: если недеяние есть следование природе вещей, то самоестественность есть следование своей собственной природе, а не чему-то иному, будь это навязанные извне нормы поведения (каковыми были для даосов этические принципы конфуцианства) или просто внешнее принуждение. Мудрец подобен Дао в своей естественности и, следуя своей собственной природе, пребывает в состоянии «беззаботного скитания в сфере утонченно загадочного» – «бродит по радуге-арке, парит и кружит в тончайшем» (Баопу-цзы. Гл. 1).

Принципы недеяния и самоестественности предполагали единение с природой и опрощение, важным аспектом которого был отказ от ухищрений цивилизации. И здесь даосы еще в древности предвосхитили многие антитехнократические и экологические идеи нашего времени. Вот какие притчи приводятся в «Чжуан-цзы»:

1. Один из учеников Конфуция шел по дороге в сельской местности и увидел крестьянина, который все время бегал за водой под гору со своего поля, расположенного на холме. Ученик Конфуция изумился и решил помочь крестьянину, рассказав ему об устройстве «журавля» – шадуфа. Но крестьянин оказался мудрецом, а посему он отверг помощь «технократа»-конфуцианца. Он ответил, что ничего нового он не узнал, но предлагаемой ему механизации не принимает: «Ведь у того, кто пользуется механизмом, и сердце становится механическим, а тот, у кого сердце становится механическим, удаляется от Дао». Пристыженному ученику Конфуция не оставалось ничего другого, как продолжать свой путь.

2. Великий Желтый Император (Хуан-ди) похвалялся своему учителю Гуанчэн-цзы, что он умеет регулировать силы природы, но мудрец посоветовал ему прекратить заниматься подобными опытами, ибо – сказал он – эти занятия привели только к нарушению природных ритмов чередования сезонов и их сбою.