— Вернись! — кричит он.

Я не останавливаюсь. Слезы с легкостью текут по моим щекам, и хотя я знаю, что все понарошку, мне все равно очень больно.

Завернув за угол, я отпираю свою машину и залетаю внутрь, а затем уезжаю.

Я еду в близлежащий парк.

И жду.

Потому что знаю, он придет за мной.

Просто знаю.

Я оказалась права.

Через пять минут подъезжает белый фургон, из него выходит Джош, а за ним некоторые из его прихвостней. Я делаю вид, что не замечаю их, а продолжаю сидеть и, обняв голову руками, рыдать. Я чувствую записывающее устройство, которое спрятано в моих трусиках. Сейчас для него это единственное безопасное место.

Их шаги приближаются, но я не поднимаю глаз.

— Я говорил тебе, что это за человек, — голос Джоша мягкий, успокаивающий, и на секунду я понимаю, почему люди доверяют ему.

Я смотрю на него, мое лицо все в слезах.

— Убирайся отсюда.

— На самом деле ты не хочешь этого. Я видел, что он только что с тобой сделал.

Я отворачиваюсь. Школьные уроки актерского мастерства не прошли даром.

— Он монстр, Люси. Я говорил тебе это. И знаю, ты тоже это понимаешь.

— Он всего лишь рассердился, — говорю я, немного защищая Хита, как мы и договаривались.

— Он не выносит, когда теряет над собой контроль.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.

— Кого-то он мне напоминает, — огрызаюсь я.

Джош становится на колени рядом со мной.

— Мне нравится все контролировать, но я не такой монстр.

Да, ты такой.

— Ему просто больно и…

— Он хочет причинить тебе боль. Знаю, он это сделает. Он заставит тебя страдать за то, что ты защищала меня.

— Я не защищала тебя, — огрызаюсь я, нацепляя на себя маску понимания, как и репетировала. — Я не…

— Все в порядке, — успокаивает меня он. — Нет ничего плохого в том, что твои чувства ко мне отличаются от первоначальных.

— Ненавижу тебя, — я предпринимаю еще одну попытку, на этот раз немного слабее.

— Нет, не ненавидишь, потому что знаешь: то, что я говорил тебе о нем, правда, не так ли, Люси?

Снова в черед идут слезы.

— Я люблю его, — рыдаю я.

— Но он не любит тебя. Ты просто игрушка в его игре.

— Но, может… — возражаю я.

— Ты знаешь, что я прав. Пойдем со мной; побудешь с нами несколько дней. Я отвечу на любые твои вопросы о нем.

Я смотрю на него. Не сдавайся слишком легко. Он поймет, что ты врешь.

— Я тебе не доверяю, — говорю я, мой голос тверд.

— Это придет со временем. Пойдем, останешься на ужин. Я накормлю тебя, и мы сможем поговорить. Если захочешь утром уйти, уйдешь.

— Не верю. Ты похитил меня, — говорю я, отодвигаясь.

— Для твоего же блага. И ты поймешь это, если пойдешь со мной.

Я смотрю мимо него, надеясь, что у меня на лице выражается смущение и беспокойство.

— Я не… не знаю.

— Поверь, Люси. Я не причиню тебе вреда.

Лживая свинья. Я оглядываюсь назад.

— Я…

— Пошли, ты замерзла и расстроена.

— Но…

— Пойдем.

Он берет меня за руку, помогает выйти из машины и встать на ноги. Затем поспешно закрывает за мной дверь. Я еще немного упираюсь, медлю, заставляя его подталкивать меня к фургону. Когда мы достигаем двери, я останавливаюсь и устало говорю:

— Не знаю…

— Я не причиню тебе вреда, — говорит он, и если бы я не знала его, то поверила бы. Он так хорош.

— Ладно, — шепчу я, садясь в фургон, но в этот момент замечаю его триумфальный взгляд, который он бросает на мужчину рядом с собой.

Попался. Он верит мне.

Что ж, начнем.

Всю дорогу никто не произносит ни слова.

Я стараюсь выглядеть смущенной и немного растерянной, когда напряженно смотрю в окно. Не хочу слишком легко сдаваться. Братья правы: Джош не дурак и поймет, если я совершу ошибку.

Мы приезжаем на место, и трое мужчин выходят раньше меня, открывают дверь и с выжиданием смотрят в мою сторону. Я нерешительно вылезаю, обхватив себя одной рукой, и смотрю на группу мужчин, изучающих меня. Смесь шока, гнева и, как ни странно, сострадания отражается на их лицах.

— Я должен спросить, у тебя с собой телефон? — спрашивает Джош, шагая рядом со мной, когда мы приближаемся к большому сараю.

— Нет, я не взяла его, когда выбегала из дома. Только ключи.

— Ладно. Просто хочу, чтобы ты знала, что в этом месте ни у кого нет телефона, и мы все очень этим гордимся.

Я ничего на это не отвечаю, просто киваю.

— Не нужно бояться, — продолжает он. — Я не буду закрывать дверь. Это всего лишь на одну ночь, помнишь? Никто не собирается удерживать тебя здесь силой.

Он мерзкий лжец, но если так я смогу попасть туда, куда мне нужно, я подыграю ему.

Не подумав, я киваю.

— Ступай, прими душ, а затем присоединяйся к нам за ужином, — говорит он, провожая меня в комнату, в которой держал раньше.

Я смотрю на свои руки, когда он говорит, что в шкафу лежит свежая одежда, а душ только внизу. Со мной обращаются гораздо лучше, чем в прошлый раз. Я не произношу ни слова; просто сажусь на край кровати, ожидая его ухода.

— Знаю, сейчас это прозвучит странно, но я могу заверить тебя, что как только ты выбросишь из головы моего брата, боль пройдет. Если ты доверишь нам заботу о себе, то обязательно это поймешь.

Заботу о себе.

— Спасибо, — бормочу я, глядя на руки.

— Я вернусь через час, чтобы проводить тебя на ужин. Не впускай его в свои мысли; сначала ты должна перестать думать о нем, чтобы забыть то, что он с тобой сделал.

Я ничего не говорю на это.

Наконец, он уходит.

Пришло время привести план в действие.

Первое, что я делаю, это проверяю комнату на наличие камер. Шелдон знает все об искусстве скрывать их и рассказал мне обо всех возможных местах, где они могут быть. Как бы невзначай я обхожу комнату, будто просто осматриваюсь, беру книги и открываю их. И нахожу две камеры. Я не смотрю в их направлении, но совершенно точно буду на видео смущенной и очень расстроенной.

Прямо перед тем как войти в душ, я замечаю одну из них, но внутри душевых кабинок их вроде нет. Тем не менее, я не верю, что это так. Они не должны знать, что у меня есть камера, поэтому вместо того, чтобы принимать душ, я делаю вид, что нервничаю и даже успеваю всплакнуть, прежде чем мчусь обратно в комнату. Это своего рода проверка, потому что я знаю, если он наблюдает за мной, то придет посмотреть, что не так.

Он пришел.

Это говорит о том, что камер больше, чем я могу увидеть.

Следует быть очень осторожной, когда буду доставать ту, которую прячу.

— Мы собираемся на ужин. И я просто подумал, а не зайти ли и не проверить, как у тебя дела, — говорит Джош, заходя ко мне в комнату. — Вижу, ты не принимала душ.

Он не мог этого знать, потому что я переоделась в платье, которое он мне дал. Теоретически, я могла принять душ. Он бы не понял этого, если бы не наблюдал за мной.

— Просто... я очень расстроена и растеряна. Не знаю, должна ли быть здесь.

— Как насчет того, чтобы пойти и поесть, а затем мы сможем больше поговорить об этом?

Я смотрю на него.

— Ты похитил меня. Я тебе не доверяю.

Его улыбка становится теплой, но пугающей.

— Понимаю. И не прошу доверять мне; просто прошу поесть. Ты, должно быть, проголодалась.

Я смотрю на него со скептическим выражением на лице, затем вздыхаю.

— Да.

— Тогда пойдем.

Он ведет меня к костру, и я натыкаюсь на обжигающие взгляды, которые несколько человек бросают в мою сторону.

— Думала, вы все прощаете людям? — бормочу я.

— Так и есть, — говорит он, бросая взгляд на хмурящихся людей, у которых тут же меняются выражения лиц. Они мгновенно перестают хмуриться и начинают улыбаться.