— Хейли, — повторяю я снова. — Пожалуйста.

Ее взгляд встречается с моим.

— Я боюсь, — тихо говорит она.

— Знаю. Я знаю, что тебе страшно. Как и мне. Но мне нужна твоя помощь.

Она слегка качает головой, снова оглядываясь назад.

— Я н-н-не могу помочь.

— Можешь. Ты можешь случайно оставить эту дверь открытой. Мне нужно выбраться отсюда. Нужно помочь моим друзьям. Они не заслуживают смерти, а Джош собирается убить их. Понимаешь?

Ее глаза округляются.

— Если он говорит, что это должно произойти, то я не могу ослушаться.

— Ты действительно веришь в это?

Она поспешно кивает и бросается к двери.

— У тебя когда-нибудь было нормальное детство, Хейли? — говорю я ей вслед, мое сердце колотится. — Ты когда-нибудь была на пляже? Ела мороженое в уютном маленьком кафе? У тебя был парень, который не годился бы тебе в дедушки? Там, снаружи, прекрасный мир. Джош держит тебя здесь против твоей воли.

Она застывает на месте, и секунду я гадаю, закричит ли она. Ее тело так напряжено.

— Вы когда-нибудь катались на американских горках? — шепчет она так тихо, что я едва ее слышу.

— Да, Хейли, и ты будешь. Если позволишь мне сбежать отсюда, я вытащу и тебя.

— Я н-н-не помню, какая жизнь была там.

— Она удивительна и интересна. Там ты можешь быть обычным ребенком и беспокоиться лишь о таких вещах, как опоздание в школу.

— Я не помню школу, — приглушенно говорит она.

От нетерпения я делаю шаг вперед.

— Хейли, я помогу тебе. Обещаю. И никому не позволю причинить тебе вред; я вытащу тебя отсюда.

— Нет, — поспешно говорит она. — Нет, я не могу.

— Хейли, пожалуйста.

Мужчина появляется в дверях и смотрит на нее.

— Быстрее.

Она уносится прочь, и я протягиваю руку в пустоту.

Черт побери.

Я почти убедила ее.

Мне нужно выбраться отсюда.

— Вставай!

Я открываю глаза и рывком поднимаюсь на ноги, понимая, что заснула сама того не осознавая. Джош вернулся и теперь стоит возле моей кровати. Моя кожа покрывается мурашками, и я бросаюсь на другую сторону кровати, тело все еще не оправилось ото сна.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я, мой голос хрипит.

— Выйди вперед.

— Отвали нахрен.

Он издает сердитый гортанный рык, и, подняв руку, подзывает кого-то. Двое мужчин подходят ко мне, сжимая кулаки, и я ползу по кровати обратно, оказываясь ближе к нему. Он набрасывается на меня, обхватывая руками мое запястье. Я кричу и делаю мах ногой в его сторону, ударив его так сильно, что он делает несколько шатких шагов в обратном направлении. Развернувшись на четвереньках, я устремляюсь к двери, но не успеваю отойти достаточно далеко. Чья-то рука хватает меня за волосы, заплетенные в хвостик, и тянет вверх. Я кричу, когда боль пронизывает кожу моей головы. Слезы жгут глаза сквозь закрытые веки, но я глотаю их, не желая показывать страх.

— Отпусти меня! — кричу я.

— Наденьте на нее наручники.

Через секунду мои руки оказываются скованными за спиной.

— Сейчас ты пойдешь и посмотришь одну из наших церемоний. Может, чему-то научишься.

Нет.

— Нет, — я начинаю извиваться, но мужчины позади меня крупнее и сильнее. Меня выталкивают из комнаты и тащат через сарай.

Мы выходим на улицу. Сейчас ночь, и вокруг огромного костра стоят около пятидесяти человек в белых халатах. Тошнота подступает к горлу, и я пытаюсь упираться пятками в землю, когда меня тащат по грязи. Даже несмотря на то, что это не помогает, я все равно продолжаю вырываться и бороться с ними. Люди расступаются, и, когда он проходит сквозь толпу впереди меня, они кланяются перед ним. Ненормально. Это ненормально. Когда мы подходим к центру поляны, он разводит руки в стороны и говорит:

— Дети мои, сегодня у нас новый участник.

— Я, блядь, не участник, — огрызаюсь я и слышу несколько вздохов.

— Как вы понимаете, она строптива. У нас было несколько неверующих, но мы сумели направить их на путь истинный. Уверен, вскоре она тоже уверует.

Только в его мечтах.

— Начнем же.

Его руки все еще раскинуты в разные стороны, он закрывает глаза и начинает свое песнопение. Каждый из присутствующих принимается делать то же самое, раскачиваясь из стороны в сторону и закрыв глаза. От этого мне становится дурно, и я пытаюсь отгородиться от происходящего вокруг, но их пение становится все громче и громче, и с каждой секундой они будто погружаются в транс. Даже мужчины, которые держат меня, бормочут непонятные мне слова.

Я хочу остановить это.

— Выводите ее.

Я бросаю взгляд влево, где расступается толпа, и из нее выходит молодая девушка. Она нагая, на вид ей около семнадцати, у нее тускло-светлые волосы, которые длинными волнами ниспадают на ее тело. Я изо всех сил пытаюсь вырваться из сжимающих меня тисков, но ничего не выходит. Нет. Она слишком молода, чтобы участвовать в этом.

— Отпусти ее! — кричу я. — Ты, больной ублюдок. Отпусти ее.

Девушка смотрит на меня; она выглядит напуганной. Она не хочет быть здесь.

— Молчать, — рявкает Джош.

Девушка опускается на колени перед огнем, волосы падают на ее хрупкое тело. Я не могу смотреть на это. И не буду. Я ору и пытаюсь вырваться, тем самым пытаясь привлечь к себе внимание, насколько это возможно. Я продолжаю делать это до тех пор, пока Джош не бросается вперед, хватает меня за волосы и толкает на землю. Мужчины не дают мне встать, удерживая на коленях. Мои колени оказываются в грязи, голова склоняется, будто я кланяюсь.

— Ты будешь сидеть тихо, или я сделаю то, что тебе не понравится, — шепчет он мне в ухо.

Слезы, наконец, вырываются наружу и катятся по моим щекам.

Он встает и продолжает петь следующий псалом. Я зажмуриваю глаза и больше не открываю их.

Даже когда звуки вокруг меня грозят навсегда врезаться в мой разум.

Я лежу, свернувшись калачиком на кровати.

Не хочу шевелиться.

Чувствую себя отвратительно.

Я хочу домой.

Сейчас немного за полночь. Здесь до жути тихо. Мне не до сна. И вряд ли я вообще смогу заснуть. Интересно, сколько девушек они насильно удерживают в этом месте? Может, эти дети здесь с самого рождения? И где их родители? Может, никто не знает о том, что они приняты в секту? Или они сами вступили в нее? Так много вопросов, и так мало ответов.

Раздается щелчок замка двери, и я прижимаю подушку к груди, в которой бешено стучит сердце. Дверь отворяется, и через секунду появляется Хейли с маленьким фонариком в руках. Я спрыгиваю с кровати и подбегаю к ней.

— Хейли, что ты здесь делаешь?

— Я хочу выбраться, — тихонько говорит она. — Я хочу выбраться.

Мое сердце колотится.

— Хорошо. Хорошо, дорогая. Ты должна показать мне, как сбежать отсюда.

Она кивает. На ее лице отражается такая паника, что я хочу обнять ее и крепко держать так, но не могу. Я сделаю это позже. Сейчас нам нужно с умом распорядиться временем, чтобы вместе спланировать побег. Когда мы выберемся отсюда, я прослежу, чтобы с ней все было в порядке. Я позабочусь об этом.

— Давай же. У нас мало времени, — шепчет она.

Я следую за ней, и мы выходим из комнаты в сарай, она выглядывает из-за угла, прежде чем махнуть мне рукой. Мы бежим по деревянным полам и выбегаем за дверь. Вокруг нет ни души, но огонь все еще потрескивает, освещая поляну. В палатке, расположенной слева от нас, зажигаются маленькие лампочки и слышатся тихие голоса. Они до сих пор не спят. Хейли останавливается и смотрит в сторону ворот.

— Они могут услышать нас, — говорит она так тихо, что я едва слышу.

— Выключи фонарик

В ее глазах отражается страх.

— Все будет в порядке. Поверь мне, — говорю я, протягивая и предлагая ей руку. — Я не позволю им причинить тебе боль.