Мелькор молчал. Видимо, он считал, что сказал уже достаточно, чтобы имеющие уши услышали.

— Хорошо, давай так, — запыхавшийся от гнева Феанор тяжело выдохнул в сторону, — тебе не нравятся формулировки? В этом же дело? Ты же слишком всемогущ, чтобы постоять в сторонке и не вмешиваться в работу естественного отбора! Так представь всё, будто это Ты заставил своего безутешного давно брошенного любовника делать за тебя всю грязную работу…

Нолдо смотрел за воротничок Его рубашки, где ходуном ходили ключицы от частого дыхания. Шея, подбородок и плотно сжатые теперь, искривленные презрительно губы. Феанор уже не мог остановить свой язык, подбрасывающий слова, как полешки в топку:

— А если тебе не хватает физкультуры и охота нервы себе пощекотать — чеши их обо что-нибудь, не имеющее отношения к работе! Ты так и не научился разделять?

Как-то так абсолютно случайно вышло, что щёку обожгло Его дыхание. Случайно? Может ли что-то быть случайно, когда стоишь так близко…

— Мелькор, — выдохнул нолдо Его имя голосом, утратившим всю свою злость, — уезжай, ради Эру. Что тебе надо? Хочешь, я принесу тебе тельник пахана их в зубах прямо. Хочешь?

— Я тебя не бросал, — хрипло ответил Мелькор. — И не поминай отца всуе.

Все блатные уже покинули эту комнату, но один, самый опасный для Феанора, его внутренний невидимый гопник с самой большой битой всея Арды, расположился на кортах прямо на подоконнике, до которого подать рукой; сплюнул окурок из жёлтых зубов; хмыкнул: «Ну хуле стоишь?» — и с размаху огрел, как благословил: Мелькор больше не ухмылялся, не кривил лицо в ярости; он кусался, как делал это и в той, прежней жизни, когда вала и эльф целовались, дойдя до точки кипения, разогретые очередной распрей, стычкой или просто долгим ожиданием; «Ты этого хотел? — не унимался воображаемый „третий“, — или чё, скажешь, нет? Научился не вспоминать ничего, проходя мимо Его дома, так и всё, откинулся сразу? Да у тебя до сих пор Его фотка в самом дальнем ящике, и там же — диски Его с ебаной музыкой! А помнишь, как он исчез, и ты думал, что всё — что теперь уже ничего не вернёшь? Так на, возвращай!!!» — и нолдо возвращал: тоску, масштабов которой и не понимал до этого момента, он возвращал её причине.

— Номер… какой? — шепнул Феанор, отстранившись ровно настолько, чтобы суметь выговорить вопрос.

Мелькор закусил нижнюю губу своими идеально белыми резцами.

— Мелько. Дай мне ключ просто.

— Ты так уверен? — выдохнул вала, не сводя взгляда с губ Феанора.

— Мелько… ты думаешь, твои спектакли проведут меня? Я как только в комнату зашёл, всё понял… ай…

— Я так предсказуем? — как-то вовсе без иронии поинтересовался вала, предварительно проведя языком и зубами по мочке эльфийского уха.

— Для меня? — эльф чуть потянул вала за волосы назад, чтобы заглянуть в Его лицо. — Раз в эпоху наши интересы хоть где-то сходятся, мы оказываемся на переговорах вместе. И на них ты ведёшь себя так, чтобы я задержался, чтобы уговаривал тебя подольше… чтобы не заметить, что тебе ключ от номера в этой гостинице в этот самый момент карман прожигает, надо быть слепым, — практически напевал нолдо, скрывая глупую улыбку в изгибе Его плеча.

— И ты всё-равно пойдёшь со мной?

— Побегу, — доверительно сообщил Феанор на самое ухо, — я однолюб, видимо…

«Не изменился», — только и пронеслось в голове у Феанора. Конечно, руки, сомкнувшиеся на его плечах, стали тяжелее с последней встречи. Нолдо не удержался, сделал полшага вперёд, чтобы Он потерял равновесие и уцепился за него, как за опору — и всё сработало; какими же они, всё-таки, были незрелыми тогда — неловкие, взрывные дети, жестокие сами к себе; но возмужавшее, Его тело пахло так же, точно так же, как тогда — в общаге, на крыше, в их квартирах, в раздолбанном фургоне, дребезжащем и переваливающемся по битой дороге из соседней области… пахло легко, но уловимо — свежестью. Желанием жить. Реальностью, что вкуснее и болезненнее любой мечты.

— Может, я тоже однолюб? — шепчет Он, и Его грудь чуть вздымается под ладонью эльфа, отвоевавшего себе эту территорию у мелких пуговиц на Его рубашке.

— Значит, нам обоим будет хреново, когда эта ночь закончится.

Замерев, они смотрят друг на друга. Молча спрашивают ещё раз, и ещё раз отвечают то же самое. Оцепенение длится недолго. Ночь слишком коротка.

Это не случайно всё, это был знак: Феанор спокойно готовился к свадьбе. Ну как спокойно — поначалу ждал подвоха, неизвестно откуда, отовсюду. Заказали платье, купили костюм, и торт выбрали; родители и молодые сбились с ног, выбирая машины для кортежа, цветы, приглашения, ресторан, дом для молодоженов — роскошный дом, без мебели, чтобы супруги обставили его по своему вкусу. Огромный, ведь у двух кланов на него великие чаяния.

Даже зимой все участники этого забега умудрились похудеть — от нервов и регулярных хождений по городу, залам, холлам, учреждениям и организациям… так что вечером, собравшись все вместе в доме Финвэ, смеялись и хвастались, что как влитые сядут на них одеяния, завалявшиеся ещё с выпускного. Будущая семья смаковала канун — как лучшее, что может быть в любом празднике; лёгкое вино лилось по бокалам, старшие шутили — вот она какая пошла, молодёжь: уже куплены кольца, а спят до сих пор каждый в родительском доме — до свадьбы, как говорится, ни-ни; потом начинались ехидные наставления младшим — берите, мол, пример… в этот момент молодые вежливо ретировались, Нерданель ехала домой отсыпаться, Феанор аккуратно захлопывал дверь в свою комнату. Смотрел на окно во вдруг наступившей тишине.

«Ну что, предки наши гудят ещё?» — приходило сообщение минут через пятнадцать. Глядя в потолок, эльф прислушивался к весёлому гулу, доносящемуся из зала.

В темноте комнаты, на глянцевом потолке отражался свет фонаря с улицы. Даже снег иногда, и белые хлопья десантировались из бесконечности, что нависала над крышей дома. Феанор чувствовал себя героем какой-то неудачной экранизации, и надеялся, что режиссёр — не фон Триер… хотя нет, так даже лучше — пусть в финале начнутся кровь-кишки, только бы сейчас не переставал идти снег, так красиво, что боишься вздохнуть…

«Д да, буянят, — отвечал нолдо, — ты как? Нормально доехала?»

«Хорошо всё. Точно не хочешь, чтобы я у тебя осталась?»

«Д нет, развлекайся, пока холостая, недолго тебе осталось)))»

В ожидании пришествия в царствие Лориэна, Феанор ещё некоторое время смотрел на ручку, открывающую окно.

Хотя, после мальчишника нолдо пришёл-таки просить товарищеской поддержки у будущей жены: злой, трезвый и ещё до полуночи. Феанор не мог расслабиться среди разгоряченных весёлых парней разного возраста, ему казалось, что что-то обязательно пойдёт не так… и к двенадцати часам настолько рассердился на себя и свою паранойю, что готов был жениться прямо этой же ночью. Нерданель поняла его правильно. В ту ночь он впервые за долгое время выспался. А утром снова шёл снег, и стало легко и ясно, и хотелось смотреть в будущее поверх белой, нетоптаной глади — что бы ни случилось, мы все этого хотели; как вдруг нагрянула оттепель.

— Алло, — ответил эльф на звонок с незнакомого номера. На том конце послышался вздох.

— Слышь… я тут слышала, ты замуж выходишь. Ой, бля, женишься в смысле… это Риммка.

«Что за Риммка,» — нахмурился нолдо.

— Ты это. Другана своего забери, а то с верхних этажей кто-нибудь ментов вызовет. У тебя ж не прям сегодня регистрация?

— Какого другана? Откуда забрать? — возмущался эльф.

— Да Бауглира, — заявила Риммка, будто объясняя, что земля круглая. Риммка… соседка с первого этажа! Чёрное платье… ну всё понятно теперь.

— А кроме меня что, не кому? — спросил нолдо, уже хватая с вешалки куртку.

— А чё? Я чтоль должна на крышу лезть? — Риммка тяжело вздохнула. — Он ж не мне там песни орёт.

На крыше хозяйничал ветер. Ещё не поздно, и небо розовое на закате, и такой драматичный свет ложился на мокрые стены домов и лужи на дорогах, что эльф решил ожидать увлекательного спектакля, миновав металлическую лестницу. Но вала просто не отрываясь смотрел на огонь, опустившись на колени. Пахло палёным. Бензином, гудроном — но Мелькора не волновал ни запах, ни волосы, секущие лицо на пронизывающем ветру, ни эльф, яростно колошматящий стену неподалёку в попытке деть свою ярость хоть куда-нибудь. Обращать её на Мелькора не было ни малейшего смысла — Он хотел, чтобы Феанор явился к Нему. И послушный цепной эльф прибыл собственной персоной. Даже если бы нолдо скинул Его вниз — что это меняет? Очередной бунт, только подтверждающий, кто здесь хозяин.