Загрохотали конские копыта. Из-за гребня каменной гряды, дотоле невидимые Драгославу, вылетело пятеро всадников на черных конях. Их лица скрывали шлемы с полными масками, оружие - длинные копья и мечи - выглядело староватым, но князь был уверен, что оно будет поострее того, что только вышло и-под кузнечного молота.
- Кто осмелился ступить на дорогу, доступную лишь Ведающим и богам?
Предводителя всадников отличала лишь тускло поблескивавшая в пекельном пламени бронзовая гривна. Голос его из-за личины казался гулким и плохо разборчивым..
Лгать было нельзя - мертвые это чувствуют. Но и говорить то, чему научил Драгослава Ольгерд, казалось глупым. Хотя имеют ли значение глупость и ум простых людей здесь, в преддверии царства мертвых?
- Я Драгослав, сын Буривоя, познавший самый темный путь. Ныне ищу я искупления зла, мной совершенного, и зову вас, стражи Калинова моста, разделить со мною искупление и вечный покой!
Слова были сказаны, повисла неловкая тишина. Драгослав потянулся было к Инею, но предводитель опустил копье. Свободной рукой он снял шлем. Князь увидел совершенно голое, без бороды и усов, лицо. Его испещряли шрамы, вместо носа были только кости, с шумом вдыхавшие воздух. Левая щека предводителя тоже сгнила, выставив напоказ целый ряд пожелтевших зубов. Кожа была цвета старого пергамента, глаза запали, но жили...
- Хо-хо, старина Буривой нас все-таки не оставил! - взревело умертвие.
Оно помолчало немного, вглядываясь в Драгослава.
- Да, похож ты на того, за кем некогда мы клялись идти и в огонь, и воду. Те же глаза, волосы, осанка, голос... Буривой привел нас сюда, в Пекло, а сам каким-то образом остался на Земле. А мы застряли меж Пеклом и миром живых, заживо низвергнутые сюда колдуньей - и гляди, во что мы превратились!
Спутники воина тоже сняли свои шлемы, выставляя напоказ свои язвы и гнилую кожу. На каждом из них не было ни единого волоска.
- Буривой мертв, как и все те его дружинники, что избежали заклятия Карминты. Он понес свой ответ в том числе и за вашу судьбу. Ныне же я зову вас на славный бой, на последний бой - и ваша не-жизнь у врат Нави будет закончена. Вы вернетесь в Ирий и снова сможете родиться на земле, как пора вам было сделать ещё двадцать лет тому назад!
- Ты обещаешь нам свободу. Почему мы должны верить тебе?
- Потому что ты знаешь, что я говорю правду. Тот, кто поставил вас сюда на стражу вместо себя - не предвидел ли этот день?
Всадник снова задумался, на сей раз ненадолго.
- Имя мне Арнгрим, я был побратимом Буривоя и соучастником нападения на Храм. Нас связывала клятва до самой смерти - и теперь такая же клятва связывает нас с его сыном. Веди нас в бой, Драгослав из земли вендов!
Пока они говорили, вокруг них собралась ещё толпа. Больше сотни воинов, с обманчиво старым оружием, все - внешне изможденные, полусгнившие и замученные, но вид умертвий обманчив.
- Веди нас в бой! - подхватила толпа, ударяя копьями о старые щиты, и долина пред рекой Смородиной наполнилась грохотом, какового не слышала, наверное, со времен поединка Огнебога и Великого змея.
- Веди нас в бой! Веди нас в бой! - кричали низвергнутые некогда в Пекло воины Буривоя, и Драгослав победно улыбался. Да, Хала неуязвим для оружия, выкованного руками смертных - но после того, как воины Буривоя провели больше двадцати лет в царстве мертвых, их оружие обрело свойства Навьего. Больше сотни полумертвых воинов - маловато для битвы, но ведь это будет скорее охота...
- Даю час на сборы - и вперед, пока открыты врата! - крикнул Драгослав. Волей Богов вы отныне свободны!
Не знал Драгослав, откуда пришли ему на ум последние слова, но была в них сила Радегаста и Мерота, богов-привратников Иного мира. Сила, некогда сковавшая низвергнутых Вниз воинов Арнгрима и Буривоя, и теперь освобождавшая их во исполнение пророчества.
Короткая кресневая ночь ещё не успела закончится, а мертвое войско во главе с Драгославом на Кречете, соткавшись словно из воздуха на вершине Черной Горы в землях Белых хорватов, уже шло на свою последнюю битву. Ревели расколотые рога, и ветер развевал разодранные, полуистлевшие знамена.
И в ту же ночь стекались к Стольскому войска окрестных князей, не смирившихся с захватом власти Змеем. Подоляне и горцы, вышедшие из укрывищ под знаменами своих князей, и верный Звонимир Тиверский, ступивший на тропу войны ради прав своего племянника Лихобора, законного наследника престола, и отважные велеты с волынянами. Все они шли, ведомые предзнаменованиями, чтобы бросить вызов Тьме-за-Гранью.
Судный день был близок.
50
Близились Русалии, дни были жаркими, а ночи - короткими.
Войско Звонимира шло на Стольское, почти без боя занимая небольшие селения и городища. После той страшной ночи, когда разлетелись вдребезги франкские витражи в великокняжеском тереме, а ворвавшаяся было стража обнаружила на полу кровавые символы, в которых волхвы незамедлительно опознали нечестивые письмена "Кинокефалиады", подчиняться Дубравке и платить ей подати никто не хотел. Более того, лишь то, что она была окружена стражей, защитило её от волховского суда.
Зловещие слухи о княгине ширились, как лесной пожар, и правду в них изрядно приукрашивала молва. Говорили, что Дубравка каждую ночь купается в крови девственниц, что она летает на метле и вступает в блудную связь со своим змеем. Хала после ударов Кречета несколько ослабел: его глаза слезились, головы болели, и летать при свете дня Змею было неудобно. Дубравке он говорил, что скоро излечится и обрушит на непокорных всю свою ярость, но сейчас княгине оставалось лишь сидеть и смотреть, как завоеванное таким трудом княжество уходит из рук, словно песок, струящийся меж пальцами.
Хала не сказал ей о другом: незавершенный обряд Единения выпил у него очень много сил и продолжал их высасывать.Сейчас он был ненамного могущественнее, чем тогда, когда Драгослав вызволил его из Аэн Граанны. Чтобы снова обрести силу, ему приходилось пожирать по два-три быка в день, а достать этот скот становилось все труднее и труднее. В Стольском и окрестностях начался ропот.
В земле уличей вече избрало князем Велемысла, человека престарелого, умудренного опытом и знающего древние знаки. Для защиты пересеченский люд пригласил и наемника - варяга по имени Ральвстад из страны свеев, который ушел от полян из-за того, что ему слишком много платили.
Войско тиверцев шло к столице, и вслед за ними словно расцветала земля. Беженцы наконец снова возвращались в свои дома, латали прохудившиеся крыши, охотились, собирали выросший дикоростом урожай - не Боги весть что, но от голодной смерти обещали спасти тиверцы и уличи.
Земля расцветала, словно после долгой зимы, но тень все ещё нависала над ней.
Потому что по-прежнему сидела в Стольском Дубравка, одурманенная речами Змея настолько, что совершенно перестала быть собой. Собранные Драгославом чернокнижники по большей части разбежались кто куда, стоило пропасть князю - но псоглацы и черемисы, погрязшие в поклонении Хале, все ещё удерживали сердце страны.
Даже без помощи Халы, которого по-прежнему могли удержать соответствующие заклятия, Язгудай-хан ударил по мятежному Перемышлю, разгромил мятежников и пришедшие им на помощь силы велетов и полностью спалил город, вырезав всех в нем, кто был выше тележной чеки.
Затем Хала, чтобы показать, что его ещё нужно бояться, во главе псоглавцев налетел на Унгвар, и несколько тысяч человек погибло в морозном огне, а оставшихся обезумевшие зверолюди насадили на вертела и обжарили, устроив омерзительную трапезу на руинах города.
Драгослав и Звонимир все ближе подходили к Стольскому, и все чаще они натыкались на разъезды черемисов. Временами ночные дозорные замечали Халу, кружившего в вышине: выведывал позиции.
- И все же я не могу до конца доверять тебе, Драгослав, и твоим умертвиям. Даже у самых бывалых моих воинов стынет кровь, когда они глядят на них, лошади фыркают, а кошки шипят. Мы идем на войну с величайшей тьмой - но под знаменами у нас её же создания. Как же мне слушать твои советы?
