Так говорил Звонимир Драгославу ранним утром, когда войска тиверцев строились в самом виду Стольского для решающей битвы. Перед Колодницей тянулась плоская равнина, если не считать нескольких курганов, вырытых неведомо кем давным-давно.
На одном из таких курганов и поставил тиверский князь свой шатер. Отсюда было видно, как выстраивается войско, готовое отразить натиск кочевой орды, засевшей в городе и явно готовившейся с минуты на минуту вырваться из него. Идеально ровные линии, частокол рогатин, способных пронзить коня насквозь, за спинами у копейщиков - прославленные тиверские лучники с длинными луками. На крыльях - всадники, готовые вмешаться в ключевой момент схватки и повернуть бой в свою пользу. Все, как и должно было быть...
Драгослав посмотрел вдаль, через мост, который так и не был разрушен. Огромная секция стены, уничтоженная его заклятием, так и не была восстановлена - исполинскую брешь прикрыли лишь наспех оструганным частоколом. Через него было видно беспорядочно разбитые шатры, животных, пасущихся в садах, снующих туда-сюда черемисов, собирающийся у ворот атакующий полк - Стольское теперь больше было похоже на кочевой лагерь, чем на столицу славянской страны. Дубравка, явно боясь, стянула все черемисские орды, какие только могла.
- Да, знаю, Звонимир, доверять тебе мне незачем. Я сам, своими руками, разрушил этот город и множество других, я освободил Халу, который ждет где-то там, возле княжеских палат, и теперь претендую на престол. Одно могу сказать в свою защиту: мне не нужна власть. Хватит. Сыт по глотку. Пусть на престол сядет малыш Лихобор, твой племянник.
- Это мы уже обсуждали, - сказал Звонимир, нервно постукивая по нагруднику. - И что ты сын Буривоя, когда-то похищенный, тоже. Раньше бы я не поверил в это, но сейчас увидел столько всего... у тебя его глаза, его осанка, его манера держать себя... да, наверное, так и есть.
Драгослав погладил по холке Кречета, нервно рывшего копытом.
- И ещё, Драгослав. Держи своих умертвий в бою подальше от моих воинов. И дело не только в запахе, который они источают.
- Моих умертвий, Звонимир, ты больше не увидишь к вечеру. Как, скорее всего, и меня.
Раздался рокот - отдаленный, тяжелый, ритмичный, будто дрожала земля. Из ворот Стольского хлынул поток - серый, гикающий, закованный в сталь поток тяжелых черемисских конников, хищно опустивших тяжелые копья. Из-за стен города ударил залп стрел - первый, пробный, большинство даже не перелетело через реку, но начало было положено.
- Идут! - пронеслось среди рядом славянского войска. Заиграли флейты.
- Ну, - выдохнул Звонимир, - да хранят нас Боги.
И, вскочив на коня, бросил сулицу в сторону противника. Войско подхватило жест князя радостным кличем. Взвились, затрепетав на ветру, зеленые знамена с золотым туром - а волна, катившаяся им навстречу, уже миновала мост, и растекалась половодьем по речному берегу, а вслед за ней из города выходили все новые полки. Засвистели стрелы и сулицы, раздались первые крики раненых.
И, словно привлеченный начавшейся схваткой, Хала, преодолев светобоязнь, взмыл над городом. Изогнув все три свои головы, расправив крылья, он издал оглушительный рев, и три языка ледяного пламени вырвалось из его глоток.
Драгослав вскочил на Кречета.
- Ну, конек, вот и наш черед подошел.
- Где нам ждать тебя, Драгослав? - подошел к нему Арнгрим.
- Где свалю, там и ждать. Но скорее всего, он будет бить в самое сердце тиверского войска, там, где князь.
Конница черемисов с визгом налетела на тиверские рогатины. Хала сорвался в стремительный полет. Истинное зрение Драгослава уловило радужный пузырь, словно накрываший войско Звонимира - щит, защищающий от Халы. Вряд ли он поможет там, где не помог Богухвал.
Вся надежда была только на него.
Пришпорив Кречета, Драгослав взмыл в воздух и понесся навстречу ледяной смерти.
51
Они кружили в воздухе, как два стервятника, с той лишь разницей, что Хала был больше раз в тридцать. Змей то и дело обрушивал на Драгослава потоки ледяного пламени, князя бил жестокий холод, тело болело, но Кречет превосходно умел уворачиваться. С другой стороны, и Драгослав не мог подлететь достаточно близко: удар могучего хвоста, лапы или крыла тут же сшиб бы его наземь.
Внизу черемисы волна за волной накатывали на тиверские ряды. Чуть вогнутый строй, которым Звонимир расположил войска, не давал кочевникам на полную мощь использовать преимущество в маневренности, да и Арнгрим со своими умертвиями, рубившиеся в самых первых рядах, наводили животный страх не только на своих, но и на чужих.
- Зря ты бросил вызов мне, князь, - Хала явно забавлялся, глядя на порхающего вокруг него Драгослава. - Ты мог бы слиться со мной, стать таким, как я, и мы вместе правили бы миром, пока не угаснет солнце. А сейчас ты погибнешь - твой меч мне что перочинный ножик...
- Даже перочинным ножиком можно заколоть до смерти!
Хала отвлекся, заговорившись, и открыл бок. Драгослав послал Кречета в крутую петлю, уши княжича заложило, удар отдался ноющей болью в руках - но Иней все же прочертил длинную черную полосу под правым задним крылом Халы.
Змей взвыл от боли и ярости, изогнулся. Правая голова развернулась назад, выпустила поток ледяного пламени - но Драгослав, снова пришпорив Кречета, промчался под пузом Халы, полосуя и его. От выдоха змея его закрыло правое заднее крыло; вылетев из-под брюха Халы, Драгослав ударил снизу вверх по левому заднему.
Тяжелая кожа треснула, снова хлынула черная кровь. Драгослав взмыл вверх, над самим Халой, который начал заваливаться на левый бок, все ещё рыча, извергая пламя и продолжая сыпать проклятия. Из-под крыльев в князя вылетел целый залп ледяных пуль.
Драгославу обожгло колено, грудь, левую руку, плечо. Пули Халы били навылет, и он знал, что у него не так уж много времени, прежде чем он истечет кровью.
Стиснув зубы так, что в висках зазвенело, хрипя от боли и напряжения, он прянул на Халу вниз, как сокол на добычу. В новый удар Инея он вложил всю свою боль, все душевные муки, все сомнения, терзавшие его всю жизнь.
Удар.
Темнота.
Обжигающая боль.
Открыв глаза, Драгослав увидел огромный, размером с пол-лошади, кусок крыла, падавший вниз, прямо в гущу сражающихся. Хала выл, закатив глаза, налитые кровью, и стремительно терял высоту. Непривыкший к боли, он совершенно не умел её выносить - и бил, хаотично бил вокруг лапами, хлестал хвостами, взмахивал крыльями, пытаясь удержаться, не упасть на пики...
Там, где он должен был приземлиться - на правом фланге чуть в стороне от основной битвы - уже собирались умертвия Арнгрима.
- Драгослав....
- Голос Кречета был непривычно слабым. Страх сжал тело князя холодной перчаткой.
- Я умираю. Крылья все хуже повинуются мне, и каждый вздох обжигает...
Одна ледяная пуля прошила легкое Кречета, две других распотрошили живот, и Драгослав с ужасом увидел готовые вывалиться кишки. Левую заднюю лапу чудесный конь тоже поджимал - она была раздроблена, и с неё капала алая кровь...
- Кречет.... конек.... дорогой мой брат... только живи, - шептал Драгослав, беспорядочно гладя его шею. Сейчас он даже не думал о том, что упадет наземь с сотни саженей высоты - только о дорогом друге и его боли...
А Хала, кое-как выровняв высоту, развернулся к ним, и по напряжению мышц всех трех шей было видно, что сейчас выпустит пламя...
- Ну уж нет! Давай, хозяин, сожми меч - и до встречи в Сварге!
Драгослав даже не понял, что делать, только рефлекторно перехватил Иней обеими руками.
И Кречет рванулся, рванулся из последних сил навстречу ледяному потоку, но забирая чуть выше.
Удар ледяного воздуха чуть не вышиб Драгослава из седла. Адская боль пронзила все его тело, с лица сезла кожа, и по обнаженным мышцам что-то полилось - князь был уверен, что это глаза. Но вдруг, на вершине боли, когда даже сжатых в кулак последних сил не хватало, чтобы сжимать меч...
