42

С восходом солнца из лагеря Дубравки выехала небольшая группа всадников под белым флагом. Когда они добрались до середины моста через Колодницу, в доски перед самыми копытами коней глухо стукнула стрела.

Дальше дороги нет.

Подняв руку, предводитель всадников - а это был сам Драгослав - приказал остановиться.

- Передайте своему князю, что я готов на переговоры. Пусть нашу судьбу решит поединок. Я вызываю на бой его или любого человека, которого он выставит вместо себя, если у самого поджилки трясутся, - среди спутников Драгослава раздались приглушенные смешки. Если выиграю я, то вы сдаете город. Я прикажу своим людям не чинить вам никакого зла, все ваши должности и права будут за вами сохранены, княгиня Дубравка порукой в том. Если выиграт Бранимир, я увожу войска, - в рядах воинов, наблюдавших за разговором, послышался приглушенный ропот.

- Ответа я буду ждать до полудня. Если его не будет, мы начинаем общий приступ, и я не оставлю от Стольского камня на камне, а кишки его жителей заживо скормлю псам. Я сказал.

Когда это весть передали Бранимиру, он тут же схватился за оружие, готовый прямо сейчас наброситься на Драгослава, но Богухвал остановил его.

- Не губи горячую голову, княже. Я выйду против Драгослава, - сказал волхв.

- Ты? Прости, Богухвал, но твои руки вообще могут ещё держать меч?

- Эти руки держали меч, когда твою мать ещё носили в животе, - обиделся волхв. - Но это не будет поединок мечей. Не забывай, Драгослав - ведун.

- Ну так дай мне обереги от его чародейства! Где это видано, чтобы князь выходил на поле боя не сам? Да меня собаки и кошки в Стольском трусом будут считать.

- Не будут. Тебе не помогут никакие обереги - Драгослав тебя просто размажет, причем сам того не слишком желая. Он того и хочет, чтобы ты вспылил и кинулся к нему, как мышь в мышеловку. А дальше все как по маслу: Стольское он берет без единого выстрела, единственной полноправной наследницей остается Дубравка, она возлагает на себя и своего супруга венец в Солнечном храме. Конец прекрасной былине, и зачем только кровь лить было?

- А если его победят, действительно ли Дубравка откажется от своих притязаний и отведет войска?

Богухвал усмехнулся.

- Он самоуверен и даже не рассматривает такой возможности. Но вообще да, его войско очень разнородно и попросту разбредется без предводителя. Хотя остается ещё Хала, и нам придется потратить очень много сил, чтобы запереть его обратно туда, откуда он выполз.

- И ты действительно считаешь, что во всем Стольском нет никого, кто может одолеть Драгослава?

- Бери больше. По всей земле славянской, от Лабы до Дона, нет такого витязя. Колдовство у Драгослава в крови, за годы воспитания в царстве чуди он пропитался им, как половая тряпка водой. Даже если вынудить его сражаться только на мечах, он все равно что-нибудь выкинет, даже сам того не желая. Нет. Завтра или, может, лучше в четверг - день Перуна - в полдень, на мосту через Колодницу буду биться я, и клянусь, такого поединка колдунов славянская земля давненько не видала.

- Ты же говорил, что являешься главным звеном в нашей защите против Халы. Что, если...

- Никто больше среди волхвов не сравнится с Драгославом. Мы уединямся и приносим жертвы, чтобы причаститься той силы, которая течет у него в жилах просто так. Мы месяцами постигаем заговоры и заклятья, которые он просто заучивает, а то и просто выдумывает на ходу, работая с Миром напрямую - и они работают. Нет, - Богухвал покачал головой, - никто среди нас с ним не сравнится. И я не знаю, может ли кто-то сравниться с ним на всей этой земле.

- Ты же уже один раз проиграл ему чародейскую схватку...

- Его постоянно подпитывали страданиями людей и псоглавцев, погибавших в Буривойске. Последний удар, которым он свалил меня и вышиб с Трояновой тропы, он смог нанести благодаря одновременной гибели сразу двух могучих витязей - Ярослава с Арконы и предводителя псоглавцев. Он просто впитал в себя всю их силу и ярость, а потом обрушил их на меня. Сейчас такое вряд ли повторится.

- Как знаешь, но у меня все равно плохое предчувствие, Богухвал.

- У меня оно с того самого дня, как Хальвдан и Гринь в последний раз отправились к Дубравке. Но то, что делается, должно быть сделано. Вели передать Драгославу, что я буду биться с ним завтра.

Бранимир открыл рот, чтобы что-то сказать...

- В четверг. На Княжеском мосту через Колодницу. В полдень, - повторил волхв, улыбаясь мягко, но настойчиво.

Бранимир знал, что пытаться переубедить волхва - дело бесполезное. Скрепя сердце, он подчинился.

43

Этой ночью Мирче не спалось. Собственно, не спалось всему его десятку, воины полночи обсуждали грядущий невиданный чародейский поединок. Все были уверены, что их любимый Богухвал побьет нахального колдуна как ребенка и война наконец закончится. Осаждающие разбредутся, на Стольское перестанет сыпаться град камней и нечистот, защитники перестанут маяться животом, и можно будет наконец наладить мирную жизнь. Но ближе к полуночи, когда высоко на башнях прозвенел сигнал к смене страж, клевать носом начали уже почти все.

Мирча лежал на жесткой кровати в длинном доме своего полка, примыкавшем к самым стенам. Сон не шел: стоило ему сомкнуть глаза, как перед глазами появлялась та самая девица, спасшая его отряд из плена. Она что-то шептала ему, что-то, в чем явно читался приказ не засыпать, и гридень подчинялся.

Негодная девка не шла ему из головы с тех пор, как он вернулся в Стольское. Соратники, которым он рассказал это, смеялись, называли зачарованным и советовали омыть лицо в проточной воде, как это делают девушки, желающие избавиться от безответной любви. Мирча обиженно махал рукой, называя сослуживцев дураками.

Он попал в плен во время самой кровопролитной вылазки, последней перед тем, как князь запретил их под страхом виселицы. Отряд конницы, в котором служил и Мирча, должен был отбросить охрану от моста, чтобы идущие сзади успели облить его смолой, затем вернуться прежде чем на просмоленный мост упадут огненные стрелы. Остатки Святовитовых всадников снабдили их защитой от чародейства, но не учли одного: если выдох Халы ещё можно назвать чародейством, то удары его могучих лап - нет.

Передовые отряды врагов, оберегавшие мост, отступили походным порядком, поднялись немного вверх по осадному валу и оттуда осыпали отряд Мирчи стрелами. К ним присоединились и пешие лучники на вершине вала. Когда же их клин окончательно пришел в замешательство, на них сверху, как стервятник на добычу, рухнул Змей, дыша холодным огнем, молотя вокруг себя лапами и сбивая лошадей вместе со всадниками ударами двенадцати своих хвостов. Мирча вылетел из седла, брязнувшись головой так, что аж искры разлетелись.

О том, что было потом, он вспоминать не любил. Его, как и ещё немногих выживших участников вылазки, связали по рукам и ногам, чуть позже заковали в колодки и кинули в какой-амбар на окраине Ближних Дамб. Там они пролежали почти сутки, связанные, без еды и воды, страдая от ран и отчаяния.

Поздно ночью к ним пришла какая-то девушка. Простоволосая, босая, с венком из невесть откуда взявшихся ромашек в черных волосах. Приложив тонкий палец к губам, она подошла на цыпочках к ближайшему ко входу связанному кмету и открыла кандалы толстым ржавым ключом.

- Кто ты? - шепотом спросил её Мирча тогда. Остальные, видать, совсем дар речи потеряли.

- Тихо, - ответила она, продолжая работу. Осторожно, стараясь не звенеть кандалами, она освободила всех соратников Мирчи - восемнадцать человек, не слишком серьёзно раненых, но безумно уставших и не без труда державшихся на ногах.

- Я лесная ведьма, когда-то жила в избушке среди подольских лесов, лечила людей и все такое. Эти враги сожгли мой дом и вырезали деревню, которой я помогала. С тех пор я ищу мести.