Мирча глядел на ведьму - такую красивую, хрупкую, манящую. От неё пахло ландышем, её голос звучал как река. Гридню захотелось обнять её, но она со смехом отстранилась.

- Потом намилуемся! Бегите пока, я усыпила ваших охранников, а до моста я смогу провести вас, отводя глаза стражам. Уже через час вы будете в Стольском; единственное, что я попрошу у вас - по пряди волос на память.

Когда-то в детстве мать учила Мирчу не давать никому волосы, но ведунья была так прекрасна и мила, что он не смог ей отказать, и маленькие медные ножницы сделали его чуб на полпальца короче, как и чубы остальных пленников.

Они шли между кострами, то и дело спотыкаясь. Мирчу тошнило и выворачивало от запаха еды, некоторые вообще не удерживались на ногах и падали. Шума от двух десятков человек было как от полка, но лишь поводила руками прекрасная ведьма - и охранников Драгославова лагеря охватывала безразличная дрема.

- Почему бы тебе с такими способностями не пробраться к самому Драгославу и не убить его? - спросил Мирча.

- Драгослава и его чернокнижников так не проведешь. А простых солдафонов - почему бы и не попытаться?

В самом Стольском, не веря в такую историю, воинов Мирчи ещё подводили допросу - раз за разом заставляли выкладывать все подчистую то одному волхву, то другому, дошли жо самого Богухвала, но никто не нашел на них ни следа внушений или лжи. Тогда князь предпочел развести руками и вернуть Мирчу сотоварищи на обычную заложную службу, тем паче что в следующие несколько дней такая же история повторилась ещё с несколькими группами людей, попавших в плен.

Это было почти две седмицы назад. Мирча уже и думать было перестал об этом, но этой ночью та загадочная ведьма явилась ему вновь, да ещё во сне. Чем больше он ворочался, пытаясь заснуть, тем ярче и отчетливей становился её образ перед глазами. Наконец он смог разобрать слова:

"Завтра... на поединке... будешь глядеть со всеми... предательство, черный Князь убьет богухвала нечестным образом... ты должен это предотвратить".

"Но как я это сделаю?" - решился спросить Мирча.

"Слушай... запоминай... когда на стороне Драгославова войска мелькнет красный платок, шаманы псоглавцев вмешаются в поединок... Богухвал умрет... Чтобы этого не случилось, возьми сулицу и в тот самый миг кинь в Драгослава..."

"Но я же нарушу правила поединка".

"Нет, первым его нарушил Драгослав. В тот момент, когда ты его ранишь, смертоносные лучи шаманов ударят по нему, а не по Богухвалу - Драгослав не сможет их удерживать, и они пожрут его. Все увидят, что Драгослав бесчестный нидинг, и его войско бежит от него. Ты спасешь Стольское!"

Мирча слабо понимал все эти хитросплетения чародейского дела, но одно он знал точно: ему предстоит спасти свою родину. Не князьям и боярам в злаченых доспехах - а ему, Мирче!

"Не забыть. Завтра. Поединок. На красный платок метаю сулицу".

С этой мыслью он спокойно уснул, и во сне ему оказывали почести как победителю Халы, и сам Бранимир прислуживал ему за столом, а он сидел в обнимку с прекрасной ведьмой и слушал гусляра, певшего новую песню о славном Мирче Сокрушителе Халы.

44

Утро в обоих лагерях ознаменовалось пением рожком и ударами барабанов. На осадном валу и на стенах Стольского толпились люди, каждый норовил занять место получше, тут и там возникали толкотня и перепалки. Часть людей высыпала на речной берег - ворота были открыты настежь. На противоположном берегу реки тоже царило столпотворение - светловолосые уличи, высокие шерсистые псоглацы и низкорослые черемисы в смешных бурках стояли так плотно, что яблоку было негде упасть. А задние все напирали так, что несколько передних рядов с обеих сторон оказались по щиколотку в воде.

Над войсками реяли знамена - синие стяги с Рарогом, черные треугольные флажки черемисов, желтые флаги уличей. Для Бранимира и его ближайших соратников обустроили княжеское место прямо над воротами, князь улыбался и махал толпе, изо всех сил пытаясь скрыть беспокойство.

Да, Богухвал сильнее Драгослава, хотя бы в силу опыта. Хала не сможет подпитать его силой кровопролития - боев с начала недели почти не велось. Но все же было что-то, что не нравилось юному князю. Был бы кто из близких рядом - но Ярославушка вместе с Лихобором и младшими Буривоевичами давно уже, наверное, в Турске, а мать в плену у Дубравки.

"Только бы она не причинила ей зла... Хотя Богухвал узнал бы и сообщил мне, я думаю".

Богухвал ступил на мост в одной хламиде, расшитой обережным узором по краям. Нежно звенели связки оберегов у него на шее и поясе, в такт шагам ударял резной ясеневый посох. Он шел спокойно, будто не на смертельную схватку, а на будничный обряд, и только улыбался и махал руками в ответ на восторженные крики "Богухвал!" "Богухвал!" с хорватского берега. Седые волосы волхва свободно развевались на весеннем ветру.

Драгослав тоже ступил на мост один, напоследок поцеловав Дубравку и кивнув Змею, что подобно горе возвышался над войском, буравя Стольское ненавидящим взглядом желтых лошадиных глаз. На нем были сапоги и кожаные штаны для верховой езды, удерживаемые обережным поясом - самым обычным, из тех, что носят в славянских деревнях почти все парубки. Волосы он собрал на затылке с помощью ремешка, на голове тускло поблескивала Рогатая корона. Мускулистая грудь князя-чародея была полностью обнаженасине-зеленые татуировки рун, покрывавшие почти все его тело, придавали ему сходство с каким-то лешим или троллем, но не с человеком. Чудовищный Иней, блестевший хищним голубым блеском, висел у князя на перевязи, без ножен. Когда противники встретились на середине моста в двенадцати шагах друг от друга, князь, склонив голову в формальном приветствии, снял меч с перевязи и перехватил двумя руками. Богухвал тоже перехватил посох, держа его как копье - диагонально поднято над полом, оголовок на уровне яремной вырезки противников.

Глашатаи ещё раз прочитали условия поединка,знакомые всем едва ли не с детства. Жрецы Огнебога-Сварожича, следящего за клятвами, окропили Драгослава и Богухвала благовонным миром, почитали над ними молитвы, обрекавшие их вечному проклятию в случае нарушения правил, и разошлись.

Осталось только двое противников, нацеливших оружие друг на друга, тяжело дыша глядевших друг другу в глаза. Оба понимали, что это поединок не воинов, а колдунов, и то, что старый жрец в бою не ровня молодому князю, еще ничего не означает.

Некоторое время противники водили своим оружием вокруг себя, что-то напевая под нос, к чему-то прислушиваясь. Во враждебных войсках было тихо, слышать можно было, как кто-то от волнения перебирал ворот кольчуги.

И Богухвал, и Драгослав заготовили заранее чудовищные заклинания, позволявшие сжечь противника, обратить его в ледяную статую или обратить всю кровь в его теле расплавленным металлом. Они проверяли их, осторожно потягивая то за одну, то за другую нить, но все пути были закрыты: защита у обоих была совершенной. Нужно было начинать настоящую Песнь, но каждый выжидал, пока это начнет делать другой. Так прошло почти полчаса.

- Ну, давай, наконец, а то мои черемисы сейчас спать завалятся, - залихватски шепнул Драгослав.

Наговорив на себя ещё две защиты, чтобы Богухвал не успел сбить чтение, князь-чародей вытянулся, подняв Иней к небесам. Тот вспыхнул ослепительным светом, впитывая ведовскую силу и передавая её хозяину. И зазвенел ровный, чистый, распевный наговор Драгослава:

Я реку - о внемли, мирозданье!

Прозываюсь Черный я Арапин.