Я хромая развернулся, бросил пистолет в кобуру и перешел на автомат. Русанка направляла на меня пистолет – на секунду я оцепенел, потом сообразил, – пыталась выцелить Кренца, которого я перекрыл ей своей спиной. Я сместился с линии огня. Русанка обессилено опустила оружие. Моя правая перчатка дымилась, и воняла жженой синтетикой, – перед смертью Кренц успел пострелять так, что раскалил свой ствол... Я вскинул автомат, и... было тихо. Очереди смолкли. Никто не кричал. Только жужжал где-то за колонной приближающийся Герион. Вот он вывалился из-за за первой колонны с внешней стороны зала, и навострил на нас стволы. Я тут же сдвинулся влево встав вплотную с Русанкой.
- Поморцев. – Сказал я Гериону, и показав на Русанку определил – Важный пленный. Не уничтожать до агрессии. Контроль. – а сам шепнул ей, – брось пистолет, быстро.
Автомат Русанки брякнулся на пол. За ним же полетел пистолет. Герион лупоглазил на нас своими многочисленными камерами, и задумчиво покручивал пакетом стволов пулемета. Тут я кое что несколько запоздало подумал. Пусть мой голос и не мутировал, но с восемнадцати лет черты моего лица изменились. Я конечно парень хоть куда, но если кремниевые мозги машины не смогут соотнести мой закрепленный в ей памяти образ десятилетней давности, с моей же сегодняшней побитой рожей...
Пакет стволов пулемета опустился, и закрутил свой визгливый хоровод...
Но обошлось. Пулемет сместил стволы, и пошел искать другие цели. Герион недовольно гукнув, резко развернулся, чуть присел на лапах, для устойчивости, и занял позицию чтобы простреливать всю центральную часть зала.
Я обессиленно выдохнул. Да здравствуют программисты которые разработали программу распознавания лиц. Спасибо вам ребятки, проставил бы вам любой напиток на ваш вкус...
Я опомнился, обернулся, и присел над Русанкой.
- Ты как?
- Как на курорте... – Вяло ворочая языком ответила она.
- Погоди, погоди минуточку... ты погоди, я щас...
Я достал складень, выпростал из рукояти лезвие, и начал резать её одежду в местах ранений. Руки тряслись, и я никак не мог их успокоить. Распотрошив аптечку я наложил жгуты, потом кровоостанавливающий пластырь и бинт.
- Не спи Русанка. Я знаю что я до зевоты скучный кавалер... Но ты уж не спи, а?..
Я посадил ей на вену здоровой руки “пиявку” – интеллектуальный пакет с физиологическим раствором, и ввел иглу. Десять лет назад таких штук еще не было. Пакет присосался брюхом, и начал потихоньку сморщиваться, вливая в кровь свое содержимое. Так вот...
Я поднялся.
- Посиди пока здесь.
- Не бойся... – выдохнула она, – не убегу...
Я хромая, вскинул автомат, и пошел обходить зал. Не спрятался ли кто от моего старательного стального друга? Но после призовой стрельбы в тире требовался подсчет очков. И я аккуратно считал трупы. Кренц, Сундстрем, Фер, Труввелер, Литке... лишился лица, но я узнал его по волосам собранным в хвостик. Штюрмер, – говнюк, который заварил всю эту кровавую кашу, да сам и не расхлебал. Хьюз, Розен... О ла-ла, вот тут Посье, а вон там его рука с плечом... Они все были здесь. Джарвиса я не узнал, – в этом кровавом месиве не осталось отличительных признаков, но я понял, что это он, методом исключения.
Клейхилс был еще жив.
Это был странно, при таком количестве пулевых. Сперва я подумал, что это вообще рефлекторное подергивание трупа, – сбой в умирающей нервной системе, сокращающий мышцы уже ненужным сигналом. Но нет, грудь его неглубоко, судорожно вздымалась. Рот красный от выходящей изнутри крови мелко подрагивал. Он сфокусировал на меня взгляд, и кажется даже узнал.
Какое-то время мы глядели друг на друга, глаза в глаза.
Он не отвел взгляд, даже когда я вытащил пистолет.
Все. Счет закончен.
Я прислушался к внутренним ощущениям, пытаясь понять эмоции того, кто тенью был внутри меня. Как он отреагирует, на то что я добил Клейхилса? Я не смог почувствовать какого-либо его сожаления. Сколько он видел и чувствовал смертей пока жил? И потом, – пока спал? Но и одобрения не было. Это хорошо. Бог должен быть лучше людей.
Иначе какой в нем смысл?
Воняло кровью, как скотобойне. И порохом. И дерьмом. Меня отпускало, и от этого трясло. Адреналин уходил, оставляя вместо себя боль. Желудок пытался подскочить наверх и со спазмами выскочить через горло.
Ничего, пройдет...
Я вернулся к Русанке, присел перед ней на колено. Потрогал холодную щеку и лоб. Все-таки она чуть отодвинулась от края. Смерть от потери крови кладет на человека свой особый грим белых и синеватых тонов. Она тот еще визажист... Но сейчас смерть отошла, и страшный “макияж” чуть смылся с Русанкиного лица. Хорошо, что у меня было с собой два жгута. Дед всегда говорил – “бери два жгута, вдруг тебя ранят два раза, а ты после этого будешь еще жив; будь оптимистом”. Я взглянул туда где лежало тело деда, и впервые поймал себя на мысли, что он действительно не умер. Безотносительно небесного царства, в которое верили варяги. И безотносительно слепка с действий и эмоций деда, которые хранились в бездонной памяти Спящего. Как бы ни было, дед жил еще и во мне. Своими науками, цитатами, присказками, навыками. Жил, и постоянно вылезал из меня на свет. Как и положено учителю вылезать из ученика. А деду из внука.
Тоже своего рода, бессмертие...
Я придвинулся к Русанке, и пощупал у неё между ног.
- Не смотри, медвежонок, – поморщилась она. – Думала, я этим в младенчестве переболела... Стыдно в моем возрасте... И подгузника с собой нет...
- Ничего стыдного. Нормальная реакция на ранение.
- Я знаю, дурак. Нельзя же лазить женщине между ног без спросу...
- Даже мне?
- Тебе охальнику особенно...
Я прихватил пальцем гарнитуру рации:
- Михаил Поморцев. Пароль “Венёв”. Переход в режим минимального энергообеспечения, активация по команде.
Герион недовльно забурчал. Аккуратно опустился на пол, поджав под себя суставчатые лапы, и затих.
Погуляли и хватит.
- Ты знал, что он все еще работо... способен? – Слова ей давались тяжело, и последнее вышло в два приема.
- А что ему могло сделаться?
- Давно придумал?
- Как только спящий дал мне увидеть сон последних минут от лица деда.
- Значит, это и был твой козырь.
- Да. Но это ты дала мне время достать его из рукава. Спасибо тебе.
- Все за счет фирмы... Вальркьёссы и компания... Экстремальные развлечения для идиотов.
- Русанка.
- А...
- Скажи, ты когда нашла меня у Горазда. Сказала, у тебя приказ, – защищать меня, пока то что я делаю, идет на благо Богине. А если бы ты решила, что то что я делаю идет богине во вред... – у тебя был приказ и на этот случай?
Русанка посмотрела мне в глаза, слабо улыбнулась.
- Не такой уж ты и глупый, медвежонок. Надо же. Повзрослел.
Я помолчал.
- Но я знала... Что ты не сделаешь ничего, во вред богине. Дед хорошо тебя воспитал.
- А если бы... все-таки?
- Мирина.
- Чего?
- Мирина. Это мое имя...
- Спасибо... Хорошее. Тебе идет.
- Иди, нельзя медлить. Богиня ждет.
- Ты все-еще думаешь, что это Богиня?
- Открой, да сам посмотри.
- Да, уже пора, пожалуй.
Я развернулся, прихрамывая прошел к тронному возвышению, и поковылял по ступеням.
Что-то механически зажужало у меня за спиной. Герион, – неужто не выключился? А, – экзоскелет Амоса... Надо будет его потом упокоить, ходить мертвецу – грех.
Я подошел к саркофагу. Пули не повредили его. Наверно он мог выдержать и взрыв. Спасательная капсула с древнего космического яйца, принесшего разумную жизнь на землю... Я провел рукой над её поверхностью, и металл ожил узором значков, которые никто не видел тысячи лет. Вот и нужный, – зеленая мигающая вязь знаков – реанимация. Воживление
Осталось только сделать легкое движение пальцем.
Мне вдруг стало... страшно.
Что я делаю? Как это отзовется? Как изменит наш привычный мир? Все те, кто не хотел открыть этот саркофаг. Нетленные, Жрецы, и даже старшие Варяги... Они видели в этой капсуле “ящик Пандоры”. За ними лежала их правда, – пусть даже иногда служащая для оправдания их личных интересов, вроде примитивного нежелания терять власть.
