У Сергея застучало в висках. «Да она сумасшедшая, эта госпожа Груша, — мелькнула догадка. — Лучше не спорить, а то вдруг еще и буйная впридачу. Не ровен час, компьютер разобьет или меня поцарапает до крови… Кровь ей, видите ли, мерещится».

Он постарался расслабиться, решив вытерпеть пытку до конца. А уж в следующий раз он увильнет от этой работы с диктофоном. Он не журналист, а физик. Не обязан брать интервью у всяких ненормальных.

— Не веришь мне? — гадалка заглянула ему в глаза. — А ты поверь. Все равно придется поверить. Скоро. Совсем скоро. Срок подходит. Быть тебе, соколик мой ясный, без вины виноватым. Дом имеешь?

— Имею, — ответил Сергей. И тут же поправился: — Не дом, а квартиру.

— Дом имеешь — да бездомным станешь, — уверенно, словно читая на его ладони невидимые слова, произнесла цыганка.

Сергей вдруг ощутил: какая-то волна жути, глухая, тяжелая, накатывает на него откуда-то снизу, словно из-под земли. Ему хотелось выкрикнуть: «Заткнись, старая карга!» — но в горле стоял ком. Так бывает во сне, во время ночного кошмара, когда хочешь заорать — и не можешь. Что это с ним? Уж не гипноз ли? Отчего эта тщедушная старушонка возымела над ним такую власть?

— И друг твой обернется недругом, — продолжала госпожа Груша, — обернется, обернется…

Она провела скрюченным пальцем над его ладонью, и Сергею почудилось, будто в ладонь вонзилась игла. А ведь на самом деле — он это отлично сознавал — Груша не коснулась его руки.

Ведьма? Ведьма, ни дать, ни взять!

А старуху вдруг затрясло:

— Ох ты, ох ты! — запричитала она, как над покойником. — Вижу смерть впереди тебя, близкую, страшную! Бедненький ты мой, а ведь такой молоденький!

Сергея словно холодной водой окатили. Он вмиг пришел в себя.

Теперь уж сомнений не было — психопатка. Вот у нее и припадок начался. Самый настоящий. Надо бы вызвать «скорую». А то еще упадет, станет головой об пол биться. А он даже не знает, что в таких случаях делают. Может, у нее эпилепсия?

Но старуха биться не стала. Неожиданно сникла. Вздохнула с облегчением, откинулась на спинку стула:

— Слава Богу. А я уж было подумала… Не избежать бы тебе гибели, родненький, кабы не любовь. А любовь твоя прискачет на рыжем коне и спасет тебя. Вовремя подоспеет. Любовь на огненном коне…

Конь рыжий. Огненный конь. Ну, теперь все понятно. Бабка когда-то прочла Апокалипсис — Откровение Иоанна Богослова, и теперь пытается цитировать по памяти заключительную книгу Нового Завета. Там говорится о конце света, и многие шарлатаны-предсказатели используют этот священный текст для запугивания людей.

Только — или память старуху подвела, или культуры ей не хватило — в Апокалипсисе «конь рыжий» приносит человечеству вовсе не любовь, а совсем иное. «И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч». Сергей хорошо помнил эти строки: его мать была верующей и с детства читала ему вслух главы из Библии.

А госпожа Груша твердит о какой-то любви на огненном коне. Тоже мне, предсказательница.

Но спорить с гостьей Сергей не стал. Не тот случай, чтобы разводить дискуссию. Времени жалко, оно и так тратится впустую. Пусть себе бормочет, что в голову взбредет.

А цыганка к этому времени и впрямь перешла на еле слышное бормотание:

— Ребенка береги… Ребенка можешь потерять.

— Кого-кого? — переспросил Сергей.

— Ребеночка. Дитя малое, безгрешное. Береги, говорю.

Тут уж Сергей не сдержался и рассмеялся старухе в лицо, хотя это было совсем невежливо.

Никакого ребенка у него не было и в помине, и ничего такого в ближайшее время не намечалось. Сергей был холостяком. К тому же он не относился к той категории мужчин, которые легко сходятся с женщинами, а потом оставляют своих пассий в интересном положении. Конечно, у него бывали романы. Но не очень серьезные, во всяком случае, ни одна из его прежних подруг не преподнесла ему «подарочка» в кружевном одеяльце.

А как поется в популярной песне, «если у вас нету тети, то вам ее не потерять». Не имеешь ребенка — не за кого и волноваться. И пускай себе чешет языком глупая старуха сколько влезет. Потеха, да и только.

Как ни странно, госпожа Груша на его смех не обиделась. Она склонила голову набок и, как птица, поглядела на него из-за плеча одним глазом.

— Смеешься, неразумный? Эх, молодо-зелено… Не веришь, веселишься. А от тюрьмы да от сумы нельзя зарекаться.

— Неужели ко всем напастям я еще и в тюрьму попаду?

— Попадешь, милый, попадешь, — закивала старуха. — Заключат тебя в темницу, коль отведаешь хлеба в доме врага своего.

— Врага? Ну, бабушка, это уж вы совсем загнули. Нет у меня врагов. Так что, извините меня, но все ваши пророчества — чистейшей воды фантазия. Я не хочу вас обидеть, но все это — ложь.

— Ложь? — цыганка ухватилась за последнее слово. — Ложь тоже будет. Никуда ты от нее не денешься.

Неожиданно она ласково, по-матерински погладила его ладонь и — выпустила ее.

— Но обернется ложь правдой.

Эти слова прозвучали как итог всему сказанному.

— Вы закончили? — поинтересовался Сергей.

Госпожа Груша улыбнулась.

— А тебе мало?

Сергей улыбнулся в ответ:

— Спасибо, вполне достаточно. Я редко получал столько новой информации за один раз.

Все-таки было в ней что-то подкупающее, в этой седой гадалке. Какая-то лукавинка, какая-то загадочная мудрость. Как у сказочной Бабы Яги, которая вроде бы и отрицательный персонаж, а в то же время и симпатичный. Избушка ее на курьих ножках — тоже симпатичная: знай себе вертится то задом к лесу, то передом.

— Ну что, за работу? — спросил Сергей.

— Можно и за работу, — кивнула цыганка и вытащила наугад из стопки первую попавшуюся фотопластинку.

Сергей нажал кнопку диктофона.

Нелепый инцидент с цыганкой вскоре забылся, и предсказания госпожи Груши не тревожили душу Сергея Грачева. Жизнь покатилась по наезженной колее, ничто не предвещало, что однажды она сыграет с молодым сотрудником НИИ злую шутку.

Пришел ноябрь с его холодной сыростью, принес с собой зимние хлопоты. Надо было сегодня же отогнать «Жигуленок» к приятелю-механику. Барахлили тормоза, требовался срочный ремонт, пока не подморозило. А холода, по прогнозам синоптиков, грянут вот-вот. Откладывать некуда, без тормозов не поездишь в гололедицу.

Вспомнил: Катя просила заехать за ней нынче после работы. Не откажешь бывшей однокласснице. Родных у нее нет: мать умерла, когда они заканчивали школу.

Катя. Катька Семенова. В очередной раз пытается выйти замуж — может, ей наконец-то повезет. Сергей искренне желал, чтоб повезло. Хорошая девчонка, хоть и недотепа. И сынишка у нее славный, Ванечка. Шесть лет пацану, а рассуждает, как философ. Любо-дорого смотреть, как идут они по улице, взявшись за руки — мама и сын — оба рыжие, и головы поворачивают вправо-влево синхронно, будто по команде. Смешные такие.

Ваня только что освоил азбуку, и ему нравится читать вывески:

— Детский мир!

— Правильно, умничка, — хвалит Катя. — Читай следующую.

Но Ванечка, обиженный тем, что в «Детский мир» не заглянули, подарка не купили, больше напрягаться не желает. Он начинает вовсю импровизировать:

— Цветочный мир! — это о магазине «Цветы». И, проходя мимо «Парфюмерии»: — Духовный мир!

И вот они шагают в ногу по тротуару и слаженно распевают:

— Духовный мир! Духовный мир!

Катя вообще редко сердится, а уж на Ванечку — почти никогда. Поэтому Сергею нравится проводить время с ними. Они ему как родные.

Когда Катя познакомилась со своим нынешним женихом — а произошло это недавно, около месяца назад — то первым делом решила показать его Сергею. Вроде как посоветоваться со старым другом, на самом же деле — похвастать. Смотри, мол, Сережка, какой красавец в меня влюбился.

Грачев готов был подыграть ей, изобразить восхищение. И приятно удивился, обнаружив, что притворяться не надо, как говорится, без надобности.