Поздний плейстоцен, ассоциирующийся с ледниковыми периодами, представлял собой степную эпоху, которая характеризовалась наивысшим расцветом степей, но не современного типа, а сухих и гораздо более холодных. Эти степи, известные как тундростепь, являлись продуктивными пастбищами крупных травоядных, комплекс которых «во главе» с мамонтом получил название «мамонтовая мегафауна». Они образовывали единую евразийско-американскую гиперзону грассландов, выходившую на арктический шельф, соединявшую континенты и простиравшуюся от Франции на западе до севера Аляски на востоке. Степи позднего плейстоцена занимали практически всё внеледниковое пространство Северной Евразии. Европейский ледник на востоке заканчивался в районе современного Таймыра, далее на восток находилось грандиозное степное арктическое окно на приморских равнинах и осушенном шельфе, служившее основным путем межконтинентальных миграций степной мегафауны (Величко, 1973; Шер, 1976; Томирдиаро, 1980; Свиточ, 1987).

Доминантами в мамонтовой фауне, включавшей десятки видов крупных животных, были мамонты, лошади и бизоны. Трансформация этого фаунистического комплекса на рубеже плейстоцена и голоцена совпала с резким потеплением и увлажнением климата, а также технологическим рывком человека. Мамонт, шерстистый носорог и другие виды мамонтовой фауны вымерли, некоторые смогли адаптироваться в новых климатических условиях голоцена уже на разъединившихся континентах.

Для понимания генезиса голоценовых степей особенно важно учитывать судьбу двух вершин эволюции степной травоядности: лошадей, развивавших предельно быстрое пищеварение на ходу, и бизонов, извлекавших максимум питательных веществ в медленном пищеварительном процессе. Степная растительность формировалась в коэволюции с травоядными обоих типов пищеварения. Наиболее жёсткие части трав, прежде всего узколистных злаков, потреблялись лошадьми, что облегчало бизонам и другим травоядным доступ к мягким частям растений.

После разделения Евразии и Северной Америки в голоцене лошади и бизоны достигли расцвета только на одном из континентов, причем лошади, сформировавшиеся в Америке и вымершие там, освоили евразийские степи, а равнинный бизон — потомок евразийского предка — стал самым многочисленным копытным в мире в американских прериях.

История диких лошадей голоцена Евразии изучена достаточно подробно, в том числе и с позиций современного степеведения. Стремительно освоившие в начале голоцена практически все степное пространство, они были вытеснены человеком и впоследствии истреблены в дикой природе. В некоторых странах, в том числе и России, разработаны и реализуются проекты по их реинтродукции (Паклина и др., 2005; Рожнов и др., 2005). Спустя тысячелетия лошади все-таки вернулись в пустынные грассланды Северной Америки благодаря человеку. Легендарные свободные мустанги — это прямые потомки испанских лошадей.

Самое многочисленное копытное животное в Новой истории — равнинный бизон — пережил массовое истребление и был спасен в последний момент. Бизон как символ прерий и один из главных символов Северной Америки находится на подъеме, позволяющем надеяться на возрождение его былого могущества в новом мире (Haines, 1970; McHugh, 1972; Callenbach, 2000; Redford, Fearn, 2007; Gates et al., 2010).

Существующие формы бизонов, потомки позднеплейстоценового степного Bison priscus — Bison bison bison (Равнинный бизон), Bison bison athabascae (Лесной бизон), Bison bonasus (Зубр) — родственны друг другу до степени свободного скрещивания, но при этом относятся к разным видам. Таксономическое положение американских бизонов и зубров неоднократно становилось предметом дискуссий. Поэтому современные бизоны рассматриваются нами не как таксономические категории (виды, подвиды и др.), а как формы рода Bison, каждая из которых характеризуется определенными морфологическими и физиологическими признаками, а также приуроченностью к определенным типам местообитаний. Вопрос адаптации к голоценовым степям и прериям Северного полушария для нас принципиален.

В монографии пристальное внимание уделено истории развития бизонов на Великих равнинах. Речь идет о единственном пережившем массовое вымирание мегафауны представителе степных Бычьих Евразии и Северной Америки, форме, достигшей широкого распространения во всех видах прерий. Сегодня бизон — это общепризнанный «король прерий», природный символ не только Великих равнин, но и США. Впервые в России на основе англоязычных американских источников проанализированы примеры массового истребления и возрождения равнинного бизона. Результаты исследования определили необходимость постановки вопроса о месте бизонов в прошлом и будущем степей Евразии.

Известна трагическая судьба европейского зубра — по сути лесного бизона голоцена Европы, происходящего от плейстоценового степного бизона. В то же время одной из самых интригующих загадок степеведения остается вопрос: почему на огромном пространстве степей Евразии, охватывающем миллионы квадратных километров, где представлены близкие аналоги любого типа американских прерий, плейстоценовый степной бизон не оставил ни одной чисто степной формы? Сегодня мы можем лишь реконструировать возможные сценарии отсутствия в Евразии степных потомков позднеплейстоценовых бизонов. Возможно, климатические изменения были настолько катастрофичны, что бизоны не успели занять приемлемую для них территорию, полностью исчезнув в болотистых тундрах и разросшейся тайге. Вероятно, человек своей хозяйственной деятельностью не допустил бизонов в голоценовые степи, гораздо меньшие, чем степи позднего плейстоцена. Могло иметь место истребление едва сформировавшейся голоценовой степной формы бизонов, о которой не осталось исторических документов и пока не найдены останки. Возможно, все сценарии действовали в различных сочетаниях. Насколько целесообразны экологическая реконструкция, а может быть и восстановление степного зубра в степях России? Безусловно, на данном этапе речь может идти не о создании крупных вольных популяций, а лишь об экспериментах на степных охраняемых территориях инновационного типа, а также в аграрно-охотничьих хозяйствах по типу ранчо.

Изучая вопросы происхождения и развития рода бизонов, нельзя обойти вниманием позднеплейстоценовое арктическое степное окно, оказавшее решающее влияние на образование общего предка всех современных видов и форм бизонов и послужившее сухопутным миграционным мостом между Евразией и Северной Америкой. Речь идет не просто о миграционном коридоре, но и о части одной из крупнейших в истории Земли зон грассландов, не имеющей современных аналогов. Его существование предполагал еще барон Э. В. Толль, именуя встреченные им «ледяные земли» Арктики остатками «мамонтового континента». С. В. Томирдиаро, разгадавший загадку происхождения ледяных земель, назвал этот континент Арктидой (Томирдиаро, 1994).

От позднеплейстоценовой обители мамонтовой мегафауны (Арктиды) сохранились лишь ее фрагменты на северо-востоке России на приморских равнинах и Новосибирских островах. Во влажном климате и под воздействием морского прибоя ее остатки продолжают активно разрушаться: вытаивать, «съедаться». Поэтому они получили у русских землепроходцев название «едома», в научной терминологии — лёссово-ледовая формация арктического типа.

Едома на 80–90 % состоит из ископаемого льда, остальные 10–20 % приходятся на армирующие ледяную толщу вертикальные столбы ископаемого мелкозернистого грунта — лёсса, изобилующего костными останками мамонтовой фауны, иногда с прослойками ископаемого торфа. В современном тундровом ландшафте едомы проявляются в виде отдельных пологих холмов высотой 20–40 м или цепи подобных холмов, покрытых байджарахами — конусообразными возвышениями, сложенными вышедшим на поверхность материалом лёссового столба по мере таяния и усадки окружающих льдов. На морских берегах под действием волнобойного разрушения образуются вертикальные обрывы, разрезы тела едомы, на которых видно её строение: гигантские стены льда с вертикальными грунтовыми столбами диаметром 2–3 м на расстоянии 8-12 м друг от друга (рис. 1).