– Верно, – сказал Грейлиф – и взгляд у него был как Снейпа – пронзительный, едва ли не препарирующий. – Я нигде не задерживался подолгу. – Он поднялся и достал из шкафа чашки и заварку, водрузил на подставку медный чайник, зажег огонь под ним. – Не откажетесь от чая, мистер Поттер? Ваша наблюдательность и способность к анализу меня заинтриговали, признаюсь. Я ожидал встретить совсем другого человека.

– Поменьше слушайте Снейпа, – буркнул Гарри. Он размышлял – не добавил ли Грейлиф незаметно в чашки сыворотку правды, и как отказаться от угощения, если на грубость тот не реагирует. Принюхался к аромату чая – не все приятно пахнущее было безвредным, Принц, помнится, писал, захлебываясь словами, о зелье, вызывающем кишечные колики, которое имело вкус малины.

– О, в его длинном списке эпитетов, вас характеризующих, дважды повторялось слово «самоуверенный», трижды «наглый», а сколько он твердил про то, что вы лезете на рожон, не слушая старших – со счета сбился, – Гарри улыбнулся. Грейлиф принял деланно сокрушенный вид. – И я убедился, что во многом он прав.

Улыбка Гарри завяла.

– Никогда не показывайте, как вы зависимы от чужого мнения, – Грейлиф снова обрел серьезность. – Это делает вас уязвимым. – Он разлил кипяток в чашки и придвинул одну Гарри. – Можете не пить, но уверяю – там нет ничего кроме воды и чайных листьев, – должно быть внутренняя борьба меж демонами сомнений и неуверенности так явно отразилась на лице Гарри, что Грейлиф не сдержался.

Гарри уткнулся в исходящую горячим паром чашку – ноздри щекотал запах бергамота, и поспешил увести разговор в сторону.

– Вы побывали во многих странах? – вопрос был не самым оригинальным и предполагал распространенный ответ; к концу напрочь забываешь о промахах собеседника.

– Объездил полпланеты. Увы, путешествия быстро приедаются, если в кармане нет ни кната, а в дорожной сумке – только горсть сувениров. Зато я быстро повзрослел. Сириусу это не удалось, и вряд ли в этом виновата лишь невозможность повидать мир.

– Если вы действительно его знали, то не надо осуждать.

Последние месяцы сливались в непрерывный поток, проходящий под знаком угрюмой предопределенности. Представлялось важным убедить, что Сириус, несмотря на безалаберность, был прекрасным человеком.

Грейлиф заправил волосы за уши, сразу став казаться младше своих тридцати с лишним лет.

– В Гриффиндоре не принято отвечать откровенностью на откровенность, мистер Поттер? Зачем вам известная нам обоим литература? Могу уверить, что ответ не повлияет на мое обещание. Даю слово.

Нужно было соврать. Наплести, что нужно защитить друзей – это не совсем ложь, или про ограниченность школьной программы.

– Чтобы отомстить.

Уголки губ Грейлифа дрогнули, приподнимаясь вверх. Честность нередко вылезала боком. Но не сейчас.

– Хорошая причина. А теперь - спокойной ночи, мистер Поттер.

***

– В библиотеку? Что, черт возьми, ты собираешься там делать? – голос Рона, корпящего над домашним заданием по чарам, был полон недоверчивого изумления. Гарри стало стыдно. На целую минуту.

– Нет, я просто, – «заразился паранойей от Моуди», – ищу колдографии родителей.

Рон называл глупостью попытки выяснить прошлое Грейлифа, а частые визиты в библиотеку относил на счет удара по голове, лишивший Гарри способности соображать. Обиды не было. Самое главное – Рон остался в Хогвартсе, не бросил, не упрекал больше.

Пытался – неуклюже, по-своему, примириться, что теперь осталось их двое, и Гарри безмерно благодарен был за неловкие попытки. Волдеморт мог отнять многое, только не поддержку друзей.

– Тогда я, – Рон неопределенно развел руками и чуть не залил пергамент чернилами, – подожду здесь. У нас через час тренировка, не забыл?

– Приду, если успею.

Последнюю перед квиддичным матчем тренировку пропускать не стоило. Стрелка подбиралась к трем часам пополудни, а в восемь идти к Грейлифу, и Гарри намерен был узнать хоть что-то. Тем более у команды Гриффиндора шансы выиграть матч стремились к нулю – трое из семи участников разъехались на внеплановые каникулы и пришлось брать новых – необученных, не умеющих работать в связке и путающих остальных игроков.

В библиотеке он взял с полки выпускной альбом – и, дойдя до колдографии Гриффиндора семьдесят восьмого года выпуска, долго смотрел на родителей и Сириуса. В горле стоял колючий ком – словно еж ощетинился.

В подшивке газет за семьдесят седьмой год, в одном из февральских номеров, нашлась статья, в которой упомянуто было имя Джонатана Грейлифа, аврора, осужденного за пособничество Тому-кого-нельзя-называть. В связи с гибелью подсудимого суд ограничился конфискацией имущества – дома в Эссексе. О наследниках не сообщалось. Гарри внимательно изучил статью, и вернулся к альбому.

Знакомые лица нашел среди выпускников Слизерина – Уилкс и Розье, погибшие еще до рождения Гарри, Мальсибер и Эйвери, активные сторонники Волдеморта по сей день, и Снейп – угрюмый, стоящий в стороне от прочих. Принял ли он уже тогда Темную Метку?

Райвекловцы были сосредоточенны; не переставали вычислять в уме вероятность обойти закон Гампа или перестать искать тысяча и одно решение магловской теоремы Ферма?

На следующей странице Гарри разгладил чуть помятый глянцевый снимок, разглядывая брата Сириуса. Регулус – зеленый галстук завязан безупречным узлом, мантия отглажена, – с истинно блэковским высокомерием смотрел в объектив колдокамеры. Глаза рядом стоящего парня были прищурены – Гарри узнал Рабастана Лестрейнджа и вгляделся пристальней, запоминая каждую черточку длинного лица.

Оставалось надеяться лишь, что безумие не передается по воздуху и Рабастан более адекватен, чем Беллатриса – иначе и без того незавидная участь Гермионы станет поистине ожившим кошмаром. Директор вполне определенно высказался насчет шпионажа за Волдемортом. «То, что он не чувствует твоего присутствия – это величайшая удача, используй данное тебе время с умом». Гарри вынужден был пообещать, что не станет лезть на рожон, не сообщив предварительно. Каждый вечер, задернув полог кровати, Гарри с угрюмой сосредоточенностью освобождал разум от мыслей.

Пролистнул альбом – тот заканчивался на выпуске восьмидесятого года, и потянулся за следующим, уже понимая – изыскания пройдут впустую. Грейлиф, очевидно, обучался на дому и сдавал экзамены экстерном. Это объясняло «разницу взглядов» и то, что общение с Сириусом он прекратил, когда у того в школе нашлись друзья. И здесь крылось противоречие. Если со Снейпом познакомился после того, как тот примкнул к Пожирателям, почему они общались с нехарактерной для коллег теплотой?

Просматривая фото восемьдесят первого, наткнулся на Бартемиуса Крауча – тот, чисто выбритый, с бледной россыпью веснушек на носу и щеках, выглядел совсем мальчишкой.

Принимать метку во время учебы в школе – видимо, было модно. Трудно объяснить чем-то иным повальную глупость его ровесников – богатства, влияния и даруемых этим привилегий у большинства чистокровных и без того предостаточно.

Гарри отнес альбом с колдографиями и газеты на полку, глянул на часы, висящие над входом, и решил, что на тренировку идти не имеет смысла.

***

Белесые щупальца тумана оплетали трибуны и тянулись к шестам – квиддичное поле тонуло в густом как суп молочном вареве. Гарри громко хлюпнул носом и утерся рукавом – на высоте сотни футов дул пронизывающий ветер, не разгонявший тумана внизу.

Гриффиндор выигрывал со счетом двадцать: десять. Игра шла, судя по ощущениям, уже часа три, сколько минуло в реальности, Гарри не знал. Туман глушил звуки и усиленный заклинанием голос комментатора доносился как через толщу воды. У Гарри, впрочем, не было желания слушать Захарию Смита, заменившего – и какая блеклая это была замена! – Ли Джордана, а ход игры с позиции Гарри наблюдать было удобно и без пояснений. Все как на ладони – проворные загонщики, облаченные в броню вратари, быстрые охотники. Игроки с высоты казались плоскими бумажными фигурами самих себя.