После уроков Гарри отправился к директору, но и там ждало разочарование – Дамблдора срочно вызвали в Министерство Магии. Промаявшись до вечера, после ужина поспешил к кабинету ЗОТИ. Испробовав отпирающее заклятье и вдоволь отведя душу ударами по двери, Гарри сел на ступеньки и задумался. Возвращаться в гостиную не хотелось – там ждало домашнее занятие, объем которого наводил на мысль, что преподаватели желают отыграться на оставшихся учениках за недостающих. Ранние сумерки и октябрьский дождь, губили на корню желание потренироваться, а слежка за Малфоем, кажущаяся такой перспективной поначалу, наскучила, когда стало ясно – тот не покидает территорию Хогвартса, передвигается по коридорам исключительно в компании Крэбба и Гойла, и не совершает ничего противозаконного. Внепланово устраивать в Выручай-комнате собрание Армии Дамблдора было бессмысленно – заклятья у Гарри сейчас не всегда получались удачно; у первокурсника, впервые взявшего в руки волшебную палочку, выходило бы лучше.

Запустил камешек, выуженный из трещины в истертых ступенях, в стену, и поднялся, отряхивая мантию. Существовал еще один человек, который мог знать о Гермионе. И пришла пора нанести ему визит.

*

– Вам так понравилось мое вино, мистер Поттер, что вы решили навестить меня в неурочный час? – под пытливым взглядом Грейлифа весь запал испарился.

– Я хотел спросить – не слышали ли вы чего-нибудь о Гермионе, – «И о том, что спаивать несовершеннолетних учеников – верный путь к преждевременному уходу с должности».

– Почему вы решили, что я могу быть в курсе? – Грейлиф продолжал стоять на пороге, глядя на Гарри как на лабораторную мышь, сумевшую найти выход из картонного лабиринта по запаху сыра. – Впрочем, проходите, – он отступил в сторону, давая дорогу, и, дождавшись, пока Гарри зашел, запер дверь на засов. – Не люблю незваных гостей, – пояснил он. Намек вышел более чем прозрачный. Уши стали горячи как вскипевший чайник.

– Так сложилось, что вы явились по адресу, как ни странно это прозвучит, – сказал Грейлиф, гася огонь под массивным чугунным котлом, в котором кипело незнакомое зелье. – Темный Лорд, на ваше счастье, занят более важными делами и мисс Грейнджер… находится в относительной безопасности.

– С ней все в порядке?

– Насколько это возможно в сложившейся ситуации, – на лице Грейлифа мелькнула тень сочувствия – такая мимолетная, что Гарри решил: показалось.

– Я должен поговорить со Снейпом.

– Это невозможно, – Грейлиф выговаривал слова четко, словно разговаривал с ребенком. – Есть причина, по которой вы слышите новости от меня, а не от Северуса.

– Он мертв? – Гарри смял в кулаке ткань мантии. Мир стремительно летел в тартарары, а Гарри не мог сделать ничего, чтобы его остановить.

– Нет. Однако Темный Лорд был весьма недоволен тем, что вас не оказалось среди учеников, посетивших в тот день Хогсмид. Северус поведал о причине этого. – Грейлиф с такой непринужденностью упомянул, что Снейп настолько слаб – а человека, более ненавидящего казаться слабым, Гарри не знал, – что отменил занятия по окклюменции… Действительно ли Грейлиф был со Снейпом в приятельских отношениях, или это была очередная маска?

– Волдеморту не понравились объяснения, – Гарри опустился на стул и зарылся пальцами в волосы, в жесте немого отчаянья. – Чертов ублюдок может сорваться на Гермионе, так? – в эту минуту он без колебаний бросил бы в Волдеморта «Авадой», появись тот посреди кабинета.

Грейлиф трижды помешал в котле, прежде чем ответить. К тому времени зелье загустело до консистенции жидкой сметаны, обрело насыщенно-лиловый цвет свежего синяка и стало пахнуть абрикосовым вареньем.

– Вы очень необычный человек, мистер Поттер, – не разобраться, чего было больше в его тоне – одобрения или оскорбительного снисхождения. – Немногие осмелятся называть Темного Лорда по имени и так экспрессивно отзываться о его происхождении.

– Он и есть ублюдок, – возразил Гарри. – Его родители не были женаты.

– Вот как? – под маской скуки таилась подлинная заинтересованность: – Вы, очевидно, знаете о нем больше, чем я. Даже не спрашиваю – откуда.

– Когда он возродился, я видел на кладбище могилу его отца, – полуправда лучше, чем ложь, – и решил узнать о семье Риддлов больше.

– Похвальное стремление, – он поверил или не желал вникать в генеалогию. – Вам нужно что-то еще?

Гарри искал подвох и не находил. Грейлиф был безукоризненно вежлив, держался покровительственно, ни словом, ни жестом не выдал того, что на душе. Это нервировало и загоняло в тупик – сквозь пальцы ускользал, словно гладкий атлас, тот образ, который успел сложиться у Гарри в голове.

– Почему вы мне помогаете? – выпалил, устав ломать голову над секретами, в которые Грейлиф был закутан надежней, чем в мантию-невидимку. Грейлиф сел в кресло, сцепил руки на согнутом колене и впервые взглянул Гарри прямо в глаза.

– У нас с вами был общий знакомый, – сказал Грейлиф небрежно, словно речь шла о погоде за окном, – который, будь он жив, очень огорчился бы, не помоги я вам.

– Вы знали моего отца?

Грейлиф усмехнулся.

– Знал.

– Но вы общаетесь со Снейпом? – месяц назад Гарри и в голову бы не пришло употребить слова «Снейп» и «общаться» в одном предложении.

– Мы не были друзьями. Учитесь смотреть шире – я ведь не говорил, что речь о Джеймсе Поттере.

Пауза затянулась. Грейлиф поднялся, еще раз трижды помешал зелье по часовой стрелке и накрыл котел оловянной крышкой.

– Вы имели в виду Сириуса? – эту Гарри поначалу отмел как невероятную – никто, кроме друзей, членов Ордена Феникса и Дурслей не знал, что Гарри поддерживает контакт с беглым преступником. Его оправдали посмертно – Дамблдор использовал связи в Министерстве и добился пересмотра дела. Гарри это казалось бессмысленным, бумага с тиснеными серебристыми буквами и массивными печатями не могла вернуть Сириуса, а что до запятнанного имени – не осталось никого, носящего фамилию Блэк.

– Хотел бы я, чтобы он был частью моей семьи, – улыбка у Грейлифа была печальная. Такая искренняя, что Гарри даже засомневался – не ошибся ли, решив, что Грейлиф двуличен, увертлив и лжив?

– Я тоже, – признался Гарри и смутился, – ну, хотел бы. Я его почти не знал.

– Я, как выяснилось, тоже, – Грейлифу, очевидно, было неловко устраивать вечер воспоминаний. – Когда он поступил в Хогвартс, мы почти перестали видеться. Разница взглядов, увы.

– Вы были на стороне Волдеморта?

Грейлиф воспринимал бестактные вопросы как должное, словно ничего другого от Гарри и не ждал. Это подогревало интерес.

– На стороне победителей, – поправил он. – Не будь вашего… подвига – мы были бы правы.

– Я спутал вам планы? – казалось, он напился зелья доверия и потому легко расспрашивать полузнакомого человека, признавшегося в том, что поддерживал Пожирателей. Грейлиф был слишком прямолинеен – даже будь он близким другом Сириуса, незачем было откровенничать перед Гарри, яро выступающим за свержение Волдеморта и ненавидящего его всеми фибрами души.

– Только не мне. Я уехал из страны сразу после окончания школы и отголоски войны, набирающей в то время обороты, еще пару лет тревожили умы жителей деревни, где мы поселились. Это было мутное, застойное болото – наш приезд был самым значительным событием за последние полвека. Помимо безопасности нам с женой ничего не требовалось, – Гарри взглянул на его левую руку: светлый обод незагоревшей кожи на безымянном пальце.

Грейлиф бросил, как собаке голую кость, крупицу информации, не пояснив как удалось выбраться на континент, оставив теряться в догадках об истинной причине отречения от Волдеморта. О последнем Грейлиф сожалел – стал бы он иначе уважительно звать Волдеморта Лордом и возвращаться в разгар новой войны?

– Но вы вернулись в Англию совсем недавно? – Грейлиф внимательно посмотрел на него, и Гарри пояснил: – Вы говорите с акцентом. Это малозаметно, но Сириус, после того как провел год в бегах, тоже разговаривал так – словно иногда вспоминал некоторые слова. И выговаривал их преувеличенно тщательно.