– Как часто ты принимаешь зелье Сна-без-сновидений, Гарри?

Втайне Гарри надеялся, что хотя бы об этом Дамблдору неизвестно. Мадам Помфри отказалась дать зелье, и тогда Гарри заказал его совиной почтой.

– Трижды в неделю, сэр.

Куда чаще, чем рекомендовала брошюра, пришедшая вместе с зельем, и много дольше безопасного срока.

– Уже… полтора месяца.

Дамблдор положил локти на стол.

– Тогда понимаешь, что я не могу позволить тебе продолжать травиться – с полным осознанием последствий, заметь.

Гарри понял, что проиграл.

– Да, сэр, – голос сломался как сухая ветка, и Гарри стиснул зубы, чтобы не пустить петуха и не опозориться.

Когда взялся за ручку двери его догнал голос Дамблдора.

– Я сообщу профессору Снейпу, что ты придешь на занятие в четверг, в семь вечера. И, Гарри, я рассчитываю на твое благоразумие.

Спустившись по лестнице, Гарри в сердцах пнул ворчащую горгулью носком ботинка и зашипел от боли.

2

Вечером четверга зачарованный потолок, затянутый сизо-серыми облаками, как нельзя лучше отражал настроение Гарри, который вяло тыкал вилкой в сосиски. Пульсирующая боль в затылке росла.

– Ты такой бледный, – сказала Гермиона, подставляя ему под руку тарелку с имбирным печеньем. – Не заболел?

Гарри с трудом проглотил ставший поперек горла кусок тоста. Он предпочел бы заболеть, а лучше умереть, лечь в землю и закопаться, и не вспоминать о том, куда предстоит идти после ужина.

Гермиона глядела с такой теплотой и беспокойством, что он принужденно улыбнулся – вышло, наверное, больше похоже на хищный оскал.

– Все нормально. Правда.

– Да не дрейфь ты, – Рон расправлялся с куриной ножкой с энтузиазмом людоеда, кромсающего пойманного пленника на куски. – Ну прополощет тебе Снейп мозги немного – что с того? Зато до понедельника будешь свободен.

– Не говори глупости, Гарри не боится.

Рон потянулся к кувшину с тыквенным соком – наклонил над стаканом Гермионы, придерживая двумя руками.

– Эти занятия помогут ему подготовиться.

– К убийству Волдеморта, да.

Сидящая рядом третьекурсница шарахнулась в сторону, как от прокаженного.

Гарри вскочил. Нервы, и без того напряженные, звенели как натянутые струны – тронь, обрежешься.

– Мне пора, – сказал он, стараясь не смотреть на друзей – за ребяческое поведение было невыносимо стыдно. Гермиона что-то говорила вслед, но Гарри уже не слушал. Под ложечкой противно сосало.

Ноги сами несли к классу ЗОТИ. Занятый невеселыми раздумьями Гарри очнулся, остановившись у самого порога. Следовало постучать, но он медлил – зная мстительную натуру Снейпа, опасался, что тот велит ждать под дверью, как нашкодившему щенку. Представленная картина была настолько четкой, что Гарри заранее разозлился на свою нерешительность и на подлость Снейпа, и толкнул незапертую дверь.

Класс был пуст, скалящиеся со стен картины в полумраке казались особенно жуткими, и Гарри споткнулся на ровном месте, проходя мимо. Внешняя дверь скрипнула. Гарри отступил к демонстрационному стенду; видел только силуэт того, кто стоял на пороге, и надеялся, что это не Снейп. Реджинальд Грейлиф, к счастью, был слишком занят своими мыслями и чересчур взволнован, чтобы утруждать себя включением света. Прошел, четко печатая шаг, как на плацу, и постучал в дверь, ведущую в кабинет Снейпа.

Грейлиф, получив разрешение войти, скрылся в кабинете. Гарри, движимый любопытством, приник к замочной скважине и затаил дыхание, вслушиваясь в разговор, не предназначенный для чужих ушей. Грейлиф сидел на низком табурете, полубоком к двери и ожесточенно спорил с тем, кого Гарри не мог рассмотреть из-за узости скважины.

– Сюда никто не зайдет, – рявкнул голос, обладателю которого Гарри уже пять лет подряд, с разной степенью горячности, в зависимости от настроения, желал сдохнуть, и дверь захлопнулась, едва не прищемив ему нос.

Грейлиф снял мантию, приспустил ворот и принялся расстегивать прикипевшую к коже рубашку. Ярко-алые, похожие на ядовитых змей или на толстые веревки, рубцы покрывали его лопатки, а рваные шрамы тянулись через позвоночник до ремня брюк.

– Если не хочешь упасть в обморок на уроке, прекращай колдовать так часто, – Грейлиф выдохнул, когда Снейп без всякой деликатности нажал на одну из ран, выдавив пару капель, которые растер меж указательным и большим пальцем. – И не пей столько крововосстанавливающего – у тебя по венам скоро будет бежать один раствор.

– Студенты лучше усваивают теорию, подкрепленную практической демонстрацией. Это всего лишь царапины.

Ладони Снейпа заскользили по спине и плечам Грейлифа, стирая кровь.

– Твои царапины не заживают пятнадцать лет и открываются при малейшем намеке на истощение. Ты дурак, раз продолжаешь мучить себя столько времени ради пустяков.

– Не больший, чем ты, – прерывистый шепот выдавал как ему больно. Снейп шлепнул мокрую тряпку на правое предплечье Грейлифа, тот сквозь зубы прошипел незнакомое, но явно экспрессивное и емкое ругательство.

Гарри застыл у замочной скважины, лихорадочно подсчитывая вероятность совпадения: Грейлиф получил раны примерно тогда, когда были убиты Поттеры. То, что он не пошел к мадам Помфри, а обратился к Снейпу, да еще общался с ним фамильярно, говорило не в его пользу. Пришедшее в голову «доверительно» отмел как абсурдное, никто в здравом уме не стал бы употреблять это слово по отношению к Снейпу. Снейп, замкнувшийся в своей раковине как моллюск, лелеющий старые обиды, раскрылся, и теперь Гарри не знал, что и думать. Грейлиф вел себя дружески, его собеседник огрызался, однако держался с ним как со старым знакомым.

– … Ты заботишься о мальчике. Не дай ему повторить мои ошибки.

– Вы совсем не похожи, – сказал Снейп, нанося на спину Грейлифа желеобразную мазь. Гарри, прислушивающийся вполуха, упустил нить разговора.

– Отчего же нет? На него тоже возлагают слишком большие надежды, он делит все на черное и белое, и уверен в непогрешимости и силе того, кем восхищается. Однажды он разочаруется в своем покровителе.

– Он упертый, – согласился Снейп, призывая коробку с бинтами. – И ужасно самонадеянный, совсем как…

– Ты, – Грейлиф потер посветлевшее после применения очищающего заклинания пятно на воротнике рубашки.

– Если тебе угодно так считать. Напомню только, что не я в шестнадцать сделал самую большую ошибку в жизни.

– Точно, тебе понадобилось еще – сколько? два года, три?

Снейп отошел к чаше с водой, взмахом палочки левитируя ее в сторону раковины.

– Заявишься ко мне до конца этой недели – будешь без метлы лететь до самого Хогсмида.

– Всегда завидовал способности приглашение превратить в оскорбительное обещание. Какое вино ты предпочитаешь пить субботними вечерами?

Снейп промокнул полотенцем спину Грейлифа, и нахмурился, когда тот вцепился в край стола.

– Бордо. И да, попробуешь задержаться здесь на минуту, и узнаешь, что я научился насылать проклятья по капле крови. Мне было на ком потренироваться.

- Вы так и не помирились? Это ребячество, Северус. Особенно теперь – мёртвые, как известно, не могут дать сдачи.

Грейлиф поднялся, в два длинных шага обогнул стол, положил ладонь на закаменевшее плечо Снейпа. Снейп напрягся и сжался, как побитая псина. Выхватил волшебную палочку и упер ее конец в горло Грейлифа.

Эмоции сменяли друг друга как узоры в калейдоскопе – растерянность, злость, неловкость. Словно хорошее и гадкое, что заталкивал в дальний угол, от прикосновения в одночасье вылезло наружу, и Снейп не знал, что ему со всем этим делать.

Гарри видел как вздымается и опадает грудная клетка Грейлифа – дыхание не сбилось, словно ежедневно тыкали в кадык палочками и старались убить ненавидящими взглядами Пожиратели. Лишь расширились, заняв почти всю радужку, зрачки.

Гарри отступил к спасительному стенду и пригнулся, когда Грейлиф встал.

– Спасибо за помощь, – Грейлиф склонил голову и, набросив мантию, выскользнул за дверь. Гарри остался стоять, унимая бешено колотящееся сердце и давя в зародыше жгучую жалость.