В башню Гриффиндора Гарри, влившийся в поток однокурсников, выходящих из Большого зала, уходил с тяжелым сердцем – не было сомнений, что прежним порядкам пришел конец, а новые отражают интересы избранной группы магов, которым нет дела до большинства. Не то, чтобы Гарри собирался с этим мириться.

13

Диван в гостиной Снейпа – семифутовое чудовище с вытертой велюровой шкурой, казался древним как столпы Стоунхенджа. Паутину в углах не скрывало скудное освещение, а стоящая на тумбе клетка уместнее была бы в лаборатории. Снейп, очевидно, оставался аскетом в быту, и был непритязателен по части эстетики. Или просто желал отпугнуть гостей.

Регулуса обстановка не смущала: он пил витаминный чай – Гарри пробовал, еще на Гриммо, и нашел, что это редкостная гадость, – то и дело проводя пальцем по прутьям клетки, дразня ее обитателей.

– Я полагал, вы выберетесь раньше, – заговорил Регулус, кроша в пальцах ломкие крекеры и протягивая кусочки белым мышам. Красными глазами те неприятно напомнили Гарри Волдеморта. Он представил себе Волдеморта, которого кормят с рук, и закашлялся, чтобы скрыть смех.

– Симус хотел знать, где Джинни, – затверженная наизусть и многократно повторенная легенда, акцент на малозначимых деталях – он говорил, почти веря, что Джинни больна драконьей оспой – не вызвала у Симуса подозрений. От этого было и горько, и приятно. Он сел рядом с Регулусом и побарабанил по решетке клетки, приманивая мышей. Снейп, стоящий у камина – углы рта опущены вниз, скорбные морщины пролегли от крыльев носа к краям губ, – одарил Гарри мрачным взглядом. Ничего хорошего это не сулило.

– О чем вы только думали? – сказал он неприязненно – в его гостиной осмеливались говорить так, словно его здесь нет. – Неужели у вас нет ни капли здравомыслия, ни грана благоразумия: пуститься в такую авантюру, ни словом не обмолвившись о задуманном?

Гарри оставил мышей в покое и спрятал в потайной карман протянутую Регулусом флягу с оборотным зельем. Ее придется постоянно держать при себе.

Снейп уже прошелся по способностям Гарри, теперь припомнит отца, не дающую покоя славу, дурную голову, толкающую на безрассудства, и отсутствующий инстинкт самосохранения. Гарри не считал, что заслужил эту отповодь, но прерывать не стал – судя по неестественному спокойствию Регулуса и вспыхнувшему, как пороховая бочка от случайной искры, Снейпу, они успели разругаться. Вряд ли у Снейпа достанет сил на полноценные оскорбления.

– Ваш отец был таким же инфантильным эгоцентричным придурком, ни в грош не ставящим интересы остальных, как и вы, – он стоял, чуть сгорбившись, сжав кулаки, словно к нападению готовился, и понятно было, что видит Снейп совсем не его. Гарри поставил тарелку на подлокотник и принял виноватый вид – на тету Петунию, убежденную в испорченности Гарри, подобное не действовало, однако учителя в начальной школе обычно проникались сочувствием. Ровно до того момента как Дадли, в очередной раз разбивший окно или бросавшийся в миссис Рэнсом жеванной бумагой, не заставлял Гарри признаться в этом. Он так часто брал на себя вину за проступки кузена, что в памяти сливалось действительно совершенное и никогда не деланное.

– Перестань, Северус, – сказал Регулус тихо. – Прошлые обиды быльем поросли – ни к чему опять ворошить их, переживая заново. Гарри все осознал, я уверяю тебя – он чаще всего понимает с первого раза, а от многократного повторения ничего не изменится.

Снейп обернулся, лицо его, обычно напоминавшее цветом заветрившийся творог, побелело, на щеках вспыхнули алые пятна.

– Ты не можешь судить о том, о чем не знаешь! Из-за Джеймса Поттера я лишился всего, чем дорожил, его избалованность и глупость привели к тому, что я жив сейчас – он ведь всегда получал то, что хотел. Он утянул за собой в могилу человека, который не должен был умереть тогда.

Речь Снейпа стало малосвязной, однако в ней не давала покоя несостыковка – отчего Снейп вспомнил о случае в Визжащей хижине, связав ее с тем, как к отцу Гарри относились в семье? Единственный любимый поздний ребенок, с блестящим будущим – нищему полукровке, которому не повезло с родителями, было чему позавидовать, и все же виделась в словах Снейпа скрытая подоплека. Что-то, о чем не рассказывали ни Люпин, ни Сириус, что-то, не связанное с обычными их шалостями, глубоко лично и болезненное для Снейпа даже по прошествии стольких лет, сравнимое по значимости с его худшим воспоминанием.

– Разве есть времена, более подходящие для смерти, чем другие? Твоей вины в ее гибели было не больше, чем его. Она была обречена с того момента как прозвучало пророчество и как бы ты не казнил себя, нельзя изменить судьбу.

– Он стал причиной ее смерти, – щека у Снейпа дергалась – он, кажется, пребывал на грани утраты контроля над собой. Гарри весь обратился в слух – возможно Снейп говорил о женщине, что слала письма Регулусу. Не радикальная фанатичка, однако интересующаяся идеями Волдеморта, – она искренне волновалась о родственнике, чье имя не называла – а это дорогого стоило. Человек, который заботится о близких, не может быть совершенно плохим. Расспрашивать о ней Гарри не собирался – неизбежно вспыло бы, что он читал личную переписку того, кто ему верил.

Регулус подался вперед, произнес медленно, почти по слогам:

– Джеймс Поттер отнял у меня брата. Все еще думаешь, что я не способен понять? Ты не обязан сражаться вместе с Гарри, но способен – против Темного Лорда.

– Это подмена понятий.

– Ты волен так думать. Твое участие в судьбе Гарри нельзя недооценить, не стоит и забывать о том, что ты делал по приказу Лорда. Мы на одной стороне, всегда были, есть и будем – на нашей, – он помедлил и закончил в духе тех книг, которыми Гарри зачитывался, когда был младше, – и мы сможем победить, если обьединимся.

– И свести счеты, – подал голос Гарри, решивший, что Регулусу удалось перенаправить ярость Снейпа в другое русло, и говорить можно без опасения получить банкой по голове. Губы Снейпа чуть изогнулись.

– Правильнее говорить «раздадим долги», Поттер.

***

Регулус молчал, пока они шагали по пустынным в этот час – отбой был давно – коридорам. И Гарри, шедший впереди, оглядывался порой, чтобы поймать взгляд своего сопровождающего – тот ступал беззучно, в то время как ботинки Гарри выбивали на камнях звонкую дробь. Когда он свернул в коридор, за следующим поворотом которого находился вход в гостиную Гриффиндора, Регулус придержал его за плечо.

– Нам нужно поговорить.

Редкие огни факелов дрогнули от порыва ветра, когда Регулус прошептал заглушающее заклинание и сделал замысловатое движение волшебной палочкой. Меховой шапкой опустилась на уши тяжелая тишина.

– Может расскажете, что вас гложет, мистер Поттер? – Регулус, по-обыкновению, не утруждал себя экивоками и намеками.

Темная ниша рядом с пахнущим пылью гобеленом надежно укрывала от случайных любопытствующих, Гарри жалел, что не может с той же легкостью уклониться от разговора. Не было твердой уверенности, что кому бы то ни было следует знать о произошедшем в поезде. Бумага жгла сквозь карман и сейчас – после того как он прочел ее дюжину раз и выучил наизусть каждую цифру, завитушку и смазанную чернильную почти-кляксу.

Регулус, дослушав сколь возможно сокращенную историю – лаконичность всегда удавалась Гарри лучше многословности, – глубоко задумался. По его лицу пробежала тень сомнений, словно он расчитывал в очередной раз дозу информации, которую считал вероятным предоставить без риска для себя.

– Так это ловушка? – спросил Гарри, когда Регулус, потребовавший записку, поднес к глазам, потер указательным пальцем и разве что на вкус не попробовал.

– Не имеет смысла спрашивать, проверили ли вы письмо на предмет зачарованности заклинаниями или зельями, – пробормотал он, оставив, наконец, записку в покое. Закусил щеку изнутри – признак неуверенности, так осторожно ступают по мосту из гнилых досок, а не расспрашивают о однокурснике. Вернулись сомнения, которые навевала раньше скрытность Регулуса. – Лейстрейндж делал что-нибудь… необычное? Были ли у него расширены зрачки, затруднено дыхание, речь его показалась вам чересчур быстрой или, напротив, замедленной?