Днем Блэк исчезал – отправлялся ли в Хогвартс или к своей семье, Гарри не знал – и появлялся, когда небо меняло тона под вечер. И всегда с порога сбрасывал как змея – кожу, маскировочные чары. Становился Регулусом Блэком.

Он оставлял на кухонном столе свежие продукты, ветхие пергаменты и свитки, перевязанные задубевшей бечевой – по негласному уговору все рукописное и печатное, что приносил Блэк, Гарри следовало прочитать до завтрашнего дня. Наутро документы исчезали.

До полуночи Блэк работал в библиотеке, а однажды бодрствовал до рассвета – Гарри, позевывая и шлепая босыми пятками, спустился попить воды, а Блэк стоял, прижимаясь лбом к портрету Вальбурги, и вцепившись побелевшими пальцами в раму. Зрелище было личным, почти интимным – Блэк сдавленно шептал «прости», уткнувшись в холст, повторял как молитву, как мантру.

Женщина, изображенная на картине, молчала – и у Гарри сжалось сердце. Вальбурга не умела прощать. Даже собственных детей. Особенно их.

За окном все пылало розовым и багряным – как зарево от пожара, когда Гарри откинулся в кресле, разминая затекшую шею и плечи, и широко зевнул. Отодвинул очередной – за неполную неделю, проведенную в доме, он пролистал их с дюжину – фолиант. Книги, посвященные некромантии, шли особенно туго – их читать было физически противно. Те, в которых упоминалась Арка смерти, нравились больше.

Он потянулся, покрутил головой, прогнулся в спине – позвоночник болел от долгого неподвижного сидения, и расслабленно откинулся на спинку кресла. Поясницу прострелило болью.

– Не составите ли мне компанию за ужином, мистер Поттер?

Блэк стоял в дверях – мантия перекинута через согнутый локоть, на влажных волосах – крупные снежные хлопья. Гарри поднялся. Ужин с Блэком стал не менее привычным ритуалом, чем сидение в библиотеке с четырех до одиннадцати.

Овощное рагу Гарри готовил сам – Блэк, отставив в сторону опустевшую тарелку, отметил его кулинарные таланты тем неизменно вежливым тоном, который может скрывать и похвалу, и осуждение. Плеснул кипятка в чашки, придвинул одну Гарри, себе взял другую. Взглядом указал на заварочный чайник. Сахар он не любил и не покупал, а Гарри не просил.

Гарри, соскучившийся по общению и настроенный на диалог, уткнулся в свежую газету, прикидывая как завязать разговор. «Пророк» Блэк приносил ежедневно, не то желая держать Гарри в курсе происходящего, не то движимый своими неведомыми целями.

– Вы много пьете, – сказал Гарри, пробегая взглядом передовицу. Перелистнул страницы – о захвате Министерства магии сторонниками Волдеморта он знал, особенностями размножения овец породы «золотое руно» не интересовался, а в разделе «погибшие и пропавшие без вести» не упоминалось знакомых имен – и Гарри почувствовал облегчение.

Блэк продолжал потягивать чай.

– Это расслабляет. Мой образ жизни не позволял долго оставаться на одном месте, условий для неспешного чаепития было немного. Так что я научился ценить эти… мелкие радости, напоминающие о прошлом.

Гарри принюхался. Ромашка. И что-то из общеукрепляющих – мадам Помфри давала их во время частых визитов Гарри в Больничное крыло. Он не впервые подумал об обстоятельствах, при которых Блэк получил свои шрамы. Спрашивать не стал – эта тема была из области запретных. Притворился, что читает заметку, посвященную размножению книзлов в неволе, но посматривал на Блэка – в профиль тот очень походил на своего брата. Гарри без колебаний променял бы час беседы с Регулусом на минуту молчания с Сириусом.

Находиться в одной комнате с Регулусом было странно. С ним вообще было странно. Не весело, как с Сириусом. Не спокойно, как с Люпином. Не легко как с Роном и Гермионой, не тепло как с миссис Уизли… Можно было говорить прямо и без экивоков, но внятного ответа добиться не проще, чем определить роль Блэка в жизни Гарри. В нем не осталось ни пылкости, ни яростной преданности, только спокойная усталость много повидавшего человека – ничего общего с подростком, верящим в правоту лозунгов, провозглашенных его кумиром. Теперешний Регулус Блэк не склонен был выбирать себе обьект для подражания – это сбивало с толку, Гарри считал, что всегда должен существовать тот, кем ты восхищаешься.

– Мистер Блэк…

– Называй меня по имени.

– Но…

– «Блэк» вызывает ненужные ассоциации.

Гарри моргнул. А потом понял.

– Как мы проникнем в Министерство, если там сейчас Пожиратели?

– Никак.

Гарри перестал делать вид, что читает. Притворство никогда не было его отличительным качеством.

– Вы обещали, что мы вытащим Сириуса.

Блэк обвел указательным пальцем выжженый круг на деревянной столешнице.

– Верно, – сказал он наконец, – обещал, однако не назвал сроков. Я намерен не допустить, что Темный Лорд добрался до вас. Любой ценой, простите за грубость.

– Даже если для этого понадобится запереть меня здесь на месяцы?

– Или на годы, – Блэк, смягчая резкость слов, добавил: – Я желаю увидеть Сириуса не меньше, чем вы, но обьективная реальность такова: нельзя допустить, чтобы Темный Лорд узнал о проникновении в Отдел Тайн. Когда у него останется крестраж… последний, мы пойдем за Сириусом.

– Я не понимаю

Гарри запутался в логических – или алогических, скорее – вывертах и словесных конструкциях.

– Я наложил на стены этого дома необходимые заклинания, препятствующие Темному Лорду проникнуть в ваш разум. За его пределами вы будете лишены защиты.

Он не желал, чтобы благополучное возвращение брата зависело от умения Гарри сопротивляться влиянию Волдеморта. Неверие было обидным и вполне укладывающимся в образ расчетливого и хладнокровного человека, каковым выглядел Блэк. Гарри отставил чашку – настроение испортилось окончательно. Он доказывал всем и каждому, что достоин оказываемого доверия – тщетно, его продолжали считать слишком слабым.

Блэк изучающе склонил голову набок и замер; Гарри и сам почувствовал как невидимые нити, протянутые по всему дому, дрогнули.

– У нас гости. Идите наверх, – отрывисто бросил Блэк, поднимаясь – легко, как вскакивает на лапы мгновение назад свернувшийся уютным клубком кот. Разумеется, Гарри не послушал. Узнав о своем отце нелицеприятные подробности, понял не только то, что надо смотреть глубже, чем на поверхность, сотканную из обещаний, распоряжений и приказаний. Но и то, что две волшебные палочки – лучше, чем одна, пусть преимущество и кажется незначительным.

… В валяющейся на пороге дома неопрятной груде тряпок не сразу опознал мантию Драко Малфоя. Снейп – изжелта-бледный, с окровавленными руками, - кивнул Регулусу и аппарировал.

***

– Берите его.

– А? – уже сказав, решил, что вопрос достоин первого места в номинации «самые тупые, несвоевременные и несодержательные фразы». Однако ни на что другое при виде распростертого тела не хватило.

Регулус обхватил Малфоя под мышками, Гарри взял за лодыжки; набрякшая от влаги мантия захлестнула запястья, опутывая их как веревка. Голова Малфоя безвольно мотнулась. Пятясь задом, Гарри протиснулся в дверной проем, гоня мысль, что так – ногами вперед, вносят покойников.

Они успели втащить Малфоя в дом прежде, чем на другом конце площади появились люди в масках. Пожиратели пришли по аппарационному следу.

*

Слипшиеся от начавшей сворачиваться крови волосы Малфоя подметали истертую ковровую дорожку, пока Гарри и Регулус несли его по коридору в пустующую комнату на первом этаже. Гарри очень надеялся, что там не было ничего опасного.

Гарри помог уложить Малфоя на кровать и снять с него мантию, отошел в сторону, чтобы не мешать – голова была пуста как классная доска перед началом урока. Ни единого дельного соображения не мелькало – Гарри весьма смутно представлял, как оказывать первую помощь кому-то. Он обычно бывал слишком быстр, чтобы Дадли с дружками догнали и побили его, но если не везло – вода в ванной отлично смывала кровь и грязь. Маскировать синяки и ушибы было незачем. Тетя Петуния все равно ворчала, что Гарри неуправляем и задирает окрестных мальчишек, подбивая их на драки.