– И после его падения в Арку перешел к ближайшему кровному родственнику.

Гарри моргнул. Черты лица Грейлифа плавились как свечной воск, подбородок становился уже, уши – меньше. Онемев, Гарри смотрел как человек, который умер двадцать лет назад, салютует ему пустым стаканом.

– Ты ведь уже догадался, кто я? – прищур у него был сириусовский. А вот темные, вразлет, брови – как у его старшей кузины.

Горло словно удавкой стянули – голос звучал сорванно и сипло.

– Регулус Блэк.

*

Черная кофейная гуща облизывала стенки, когда Гарри наклонял стакан. Регулус Блэк сидел напротив, глядел испытывающе. Мороз пробирал от этого взгляда. Немногим ранее Блэк извлек из кармана пузырек и разлил по стаканам бесцветную жидкость – сыворотку правды, как Гарри убедился, когда Блэк спросил, с кем Гарри впервые целовался. Губы против воли произнесли «Чжоу Чанг».

– Я все равно не верю, что вы тот, за кого себя выдаете, – сказал он наконец, когда молчание стало невыносимым, а в глазах Грейлифа… Блэка промелькнуло чуть заметное пренебрежение.

– Вы совсем не умеете врать, – Блэк отставил стакан и принялся пощипывать переносицу, точно у него немилосердно болела голова. – Коли глаза вам не лгут, зачем сомневаться?

– Потому что вы уже обманывали меня в Хогвартсе. И не только меня. Профессор Дамблдор…

– Все знал. Неужели в ином случае он согласился бы принять человека без рекомендаций, да еще и заменить им одного из преподавателей посреди учебного года?

– Зря он это сделал, – прошептал Гарри. Он ожидал встретить гнев, неодобрение, удивление. Лицо Регулуса Блэка не выразило ничего.

– Это ваше право, так считать. Рад, что вы поняли – преклонение перед авторитетами не ведет ни к чему хорошему. Даже кумиры могут ошибаться.

– Вы поэтому предали Волдеморта?

Блэк поморщился.

– Человека, которым я восхищался, никогда не существовало – можете представить глубину моего отчаянья, когда узнал об этом? Если все представления об эталоне рушатся как карточный домик под порывом ветра, остается либо убить того, кто нанес тебе такой удар, либо…

– Умереть самому.

Блэк призвал из буфета тарелку с закаменевшим печеньем. Говорил он по-прежнему книжными фразами, но Гарри видел теперь за этими словами, словно содранными из старинных романов, истину – Регулус Блэк умалчивал, недоговаривал, ловко обходил в разговоре скользкие темы, однако был честен и раньше и теперь. Пусть и не во всем.

– Мне было восемнадцать и я был идеалистом ничуть не меньшим, чем мой брат. И отправился на смерть… Попутно прихватив с собой часть души Темного Лорда.

– Я не понимаю, – признался Гарри, наблюдая как Блэк безуспешно пытается откусить от верхнего печенья. Потянулся за сумкой, заметив что Блэк провожает его внимательным взглядом – как солдат, привыкший видеть затаенную угрозу в обычных жестах, – и достал сверток, присланный миссис Уизли.

– Благодарю, – сказал Блэк, разворачивая бумажный пакет с пирогами. – Мне не удалось сегодня пообедать, к сожалению.

Гарри подождал, пока он прожует. Живот сводило спазмами – не от голода, от нутряного, животного ужаса – чересчур будничным было это «на смерть». Почти как «на прогулку». Кем надо быть, чтобы с таким безразличием принимать неизбежную гибель – дураком или героем? Или… гриффиндорцем?

– Вы слышали о крестражах?

Гарри покачал головой.

– Это особые предметы, созданные с помощью темной магии, – ел Блэк аккуратно, подбирая крошки сложенной горстью ладонью и, несмотря на голод, откусывал небольшие куски. – Суть ее слишком сложна для непосвященного; вкратце – создавший крестражи имеет шансы жить вечно.

– Из-за крестражей Волдеморт вернулся, когда мне было одиннадцать?

– Да. Это тема столь запретная, что большинство волшебников даже не подозревают, что подобное… зло существует. Крестражем может стать любой предмет, значимый для создающего – личный дневник, например. Или фамильное кольцо.

Волдеморт все же убил Дамблдора – пусть и не знал об этом.

– Для создания крестража требуется совершить самое страшное, с точки зрения общечеловеческой морали, деяние – убийство. – Это «общечеловеческой» прозвучало презрительно – высокомерие и предвзятость чистокровных из Блэка не выдавила даже жизнь на чужбине.

– Сколько крестражей можно создать? – вопрос явно был верный – Блэк одобрительно кивнул. Он ценил ум, находчивость и смекалку – это Гарри знал из писем.

– Даже сотворение одного крестража – тягчайшее преступление, для которого Азкабан – малая мера наказания… – Блэк принялся за второй пирог – чудовищность излагаемого нисколько не отбила у него аппетит. – Томом Реддлом было любимо магическое число семь. И он методично разрывал душу на куски, помещая самую суть, человеческую сторону своей натуры в крестражи, пока не стал иссохшейся оболочкой, вообще не похожей на живое существо, не говоря о людях.

– Вы пытались уничтожить крестраж и Волдеморт вас… – «убил» просилось на язык; в слове этом слышалось что-то тяжелое, неотвратимое, гнусное – ничто из перечисленного не ассоциировалось с Регулусом Блэком. С Реджинальдом Грейлифом – вероятно, тот носил маску, за давностью лет приросшую к лицу, а таким людям Гарри не верил. Регулус же был безжалостен в своем рассказе, и не к Волдеморту – к себе.

– Он не представлял, что я проник в его тайну, иначе семью истребили бы под корень после моего исчезновения, – Блэк отпил глоток чая и покачал головой. – Я подменил крестраж – не предполагая, что их семь, наказал Кричеру уничтожить, и с чистой совестью отправился умирать. У моей жены – тогда она еще не была таковой, оказались другие планы. А друг, рискуя всем, что успел заслужить – Темный лорд по достоинству оценил его талант к боевой магии и зельеварению – спас мне жизнь. Взамен получил пустую благодарность и «Обливиэйт» – с полного моего одобрения, я действительно считал, что незнание обезопасит Северуса и убережет от ошибок… Энид достала нам новые документы и билеты на самолет.

– И вы стали Реджинальдом Грейлифом?

Блэк развел руками.

– У меня не осталось выбора. Троюродный брат, явившийся забрать в Америку родственницу-англичанку, после смерти её отца и брата. Идеальное прикрытие. – Он помолчал; Гарри решил, ему нелегко далось признание: – О том, что Сириус попал в Азкабан, я узнал четырнадцать лет спустя. Его побег освещался прессой, вызвал огласку и широкий общественный резонанс, в отличие от его пленения и заключения. – Блэк рассеянно провел пальцем по ободу стакана. – Я спешно уладил дела и прибыл в Лондон в начале девяносто четвертого, два месяца искал по стране – безрезультатно. Много позже Северус рассказал, что Сириус это время провел в окрестностях Хогвартса, в облике пса – неудивительно, что магия крови не работала. В августе нынешнего года, после того как Министерство признало, что Темный Лорд вернулся, я снова оказался в Англии, чтобы прочесть о гибели Сириуса в газетах и узнать – Кричер не сумел исполнить приказ.

– И что вы собираетесь делать теперь?

Блэк улыбнулся, и в улыбке его было тягучее как сливочная помадка предвкушение.

– Найти крестражи, разумеется. Но кроме того, – он помедлил, в глазах мелькнуло нескрываемое торжество. – Мы вытащим Сириуса из Арки смерти.

9

Дом оживал. Навощеный пол в библиотеке сверкал, ряды книг, выстроенных на полках как солдаты на параде, щеголяли блестящими корешками, а оплывшие свечи в канделябрах вовремя заменялись свежими.

Блэк тенью скользил по коридорам – целеустремленный, сосредоточенный, он имел вид очень занятого человека – и Гарри не докучал ему. Писал подробные, обстоятельные письма друзьям, которые не мог отправить: Блэк обновил обветшавшие защитные чары, наложенные его отцом, и добавил поверх новые. Оплел дом заклинаниями как паук сетью.

Блэк оставался на ночь в доме, и Гарри сказал ему спасибо за чувство неодиночества, если бы не злился. Вынужденное заключение заставляло взрываться по пустякам и громко хлопать дверьми – просто, чтобы нарушить тишину. Теперь понимал, каково было Сириусу, и накручивал себя непрерывно, виня Дамблдора, Волдеморта и самого себя – не доглядел, не обратил внимания, не уберег. Думать с такой позиции – словно это Сириус – подросток, а он, Гарри, взрослый, было неразумно. Но он ничего не мог поделать.