Гарри сглотнул вставший поперек горла ком. Разговор вновь свернул на тему родителей и смерти – в сознании Гарри эти два понятия сплетены были неразрывно. Те, кто любили его так, что без колебаний отдали жизни, навсегда привязаны к слову «были». У него же осталось «есть». И еще «будет».

Необходимо узнать о предполагаемых убийцах. И лучше сделать это сейчас. Спрашивать в лоб – неосторожно, так что Гарри решил зайти издалека.

– Маглорожденные и полукровки ведь уезжали за границу? Почему, – ненавистная фамилия костью застряла в горле. – Петтигрю так не поступил?

– Поток беженцев – тех, чья чистота крови под сомнением, и без того невеликий, иссяк, когда аврорат выставил кордоны. Применение магии в месте, полном людей – в аэропортах и портах – тщательно фиксировалось. Мы барахтались как лягушки в кадке со сметаной, в безнадежной попытке сбить ее в масло… И нам это удалось благодаря тебе.

Гарри потер кончик носа – избранность и высокое предназначение - не те темы, на которые можно говорить часами.

– Римус, а о Грейлифах ты что-нибудь слышал?

Люпин преувеличенно тщательно разгладил несуществующую складку на залатанном сером свитере, углубляя паузу в разговоре.

– Они одно время жили по соседству с нами.

Вот это было неожиданно. Настолько, что придуманное заранее бесследно исчезло из памяти, и хватило только на:

– Ты знал Грейлифов? Они учились в Хогвартсе?

– Девочка – да, а мальчик… кажется, он был сквибом, – Люпин глянул внимательней. – Это ведь дело давнее, отчего ты им вдруг заинтересовался?

Говорить о своих подозрениях не хотелось. Казалось, он нащупал ту ниточку, потянув за которую распутает клубок противоречий, прольет свет на личность Грейлифа. Люпин из благих побуждений способен ограничить Гарри в поиске правды. Лучше молчать о цели расспросов.

– Не знаешь, где они сейчас?

Люпин заметно помрачнел.

– Мертвы. Погибли во время налета Пожирателей на магловский Лондон. Братья Молли пытались вытащить их и еще с полдюжины гражданских, но не успели.

– Значит, Грейлифы не поддерживали Волдеморта?

– Если объяснишь мне, зачем тебе это – могу рассказать чуть больше.

– Я слышал, как о них говорит Снейп, вот и все, – он почти поверил в это, и Люпин, убежденный его пылкостью, слабо улыбнулся. Гарри стал сам себе гадок. – А тела… нашли?

Петтигрю убил двенадцать маглов и навел авроров на ложный след, подсунув им свой отрезанный палец. Те, кому нужно срочно исчезнуть, способны сымитировать несчастный случай.

Люпин нахмурился.

– Гарри, если тебе что-то известно или ты нуждаешься в помощи…

– Все нормально, Римус.

Думал лишь о том, что стоит найти фотографию Грейлифов – наверняка девочка выпустилась из Хогвартса в конце семидесятых и Гарри вполне мог видеть ее, рассматривая выпускной альбом. Оставался мальчик – подходящий по возрасту, зато лишенный магических способностей. Не Реджинальд Грейлиф – можно до неузнаваемости измениться за двадцать лет, проведенных вдали от дома, но не стать магом – иначе Филч разгонял бы учеников не шваброй и ругательствами, а заклятьями.

С улицы послышались пение и смех. Люпин склонил голову, прислушиваясь; в лунном свете тронутые сединой виски казались присыпанными пеплом.

– Сегодня ведь Хэллоуин.

– И пятнадцатая годовщина со дня смерти моих родителей.

Люпин понурился. Он всегда о Поттерах напоминал одним своим видом и, конечно, не был виноват в этом. Гарри тянулся к нему, страшась услышать случайно оброненное «Джеймс» – Сириус не сумел понять, что Гарри не заменит погибшего друга, вдруг Римус совершит такую же ошибку?

– Извини, что напомнил, Гарри. Я… мне тоже очень их не хватает.

Молчание перестало быть уютным и дружеским, став давящим – поднятая в разговоре тема была неприятна обоим собеседникам. Люпин торопливо попрощался, отговорившись делами, и вышел. Гарри еще долго сидел, невидяще глядя в стену.

***

«…Зависимость между чистотой крови и магическими способностями столь малозначима, что ее стоит игнорировать при расчетах – погрешность невелика и составляет…» Это письмо заинтересовало бы Гермиону – сплошные формулы и цифры, подруга Грейлифа изучала арифмантику.

«…Дядя отказался мне помочь – это было ожидаемо, но я наделся, что… вернуть в семью… никого не слушал… полученное наследство…» Регулус писал это, очевидно, после побега Сириуса.

«…два варианта применения заклятья удушения…» Больше ничего разобрать не удалось – так повредили бумагу время и сырость. Увлеченность Регулуса Темными искусствами его подруга разделяла.

«… вера, что тянет ко дну вернее, чем привязанный к шее камень… маглорожденные ученые высказывают дельные мысли… до последнего рассвета… неверность одного – оборотная сторона преданности другого…» Это письмо, переполненное образами и сравнениями, сохранилось лучше прочих и носило на себе отпечаток личности человека, его написавшего.

Гарри разлепил взятой из кухни вилкой страницы следующего письма – применять высушивающее заклинание не решался, опасаясь, что листы невозможно будет расцепить.

«… ты ведь видел, какая мощь от него исходит… убийственная как третье непростительное… существует корреляция между достатком и занимаемым положением в обществе…» Строчки расплывались перед глазами не от того, что письмо насквозь пропиталась водой. Гарри не ощущал жалости к тем, кто был так глуп, что позволил Волдеморту обманывать себя снова и снова. Вместе с тем слухи о его гипнотическом обаянии, похоже, получили подтверждение. Гарри пальцы боялся запачкать, отвратительным казалось льющееся с бумаги восторженное упоение, с которым подруга Регулуса восхваляла величие Волдеморта. Какими уродливыми, деформированными нормами морали руководствовались те, кто превозносил его? И на что рассчитывали, приближая мир, в котором отклонение от нормы служило самым страшным обвинением?

На лестнице застонали под тяжестью идущего ступени и Гарри поднял голову, насторожившись – шаги приближались. Уложил письма обратно в шкатулку как раз когда в комнату зашел Билл Уизли. Серьга у него в ухе – львиная голова размером с ноготь мизинца – скалила зубы. Свеженачищенные сапоги поскрипывали – Билл, вечно пребывающий в движении, перекатывался с пятки на носок.

– Привет, Гарри, – дождавшись кивка, что должен был выразить всю радость от встречи, Билл продолжил: – Я доставлю тебя к аппарационной границе Хогвартса, так что если собрался…

Гарри спрыгнул с кровати, не выпуская из рук шкатулку.

– Я готов.

Он не стал уточнять, к чему.

========== Глава третья. Дом на Гриммо ==========

7

– Задержитесь, мистер Поттер.

Гарри махнул Рону – иди, мол. Отряхнул руки – крылья златоглазки, используемые в рецепте, крошились, оставляя на коже сверкающий радужный налет.

Рона упрашивать не пришлось – он выскочил за дверь так, словно за ним гналось стадо гиппогрифов. «Мне с ним рядом не по себе» - однажды сказал Рон, украдкой кивая на Грейлифа. Гарри прекрасно его понял.

Грейлиф прислонился к столешнице поясницей, оперся ладонями, и уставился на Гарри своим немигающим, как у змеи взглядом, от которого мурашки по спине ползли.

– Не расскажите ли мне, какой эффект оказывает добавление экстракта полыни за четверть часа до готовности?

Гарри напрягся, ожидая подвоха – Грейлиф не проводил опросов и предпочитал пореже контактировать с учениками напрямую. В некотором смысле был даже хуже Снейпа: реакция на взорванный котел и на отличное эссе у него была одна. Равнодушие. Никакой эмоциональной отдачи – в помощи не отказывал, но просить осмеливались немногие. И на нахальство и на желание подлизаться Грейлиф обращал не больше внимания, чем на пыль под ногами.

Образец зелья, сваренного Гарри, внешне был безупречен – густой сливовый оттенок и медвяный аромат, как писал Принц, были верным знаком того, что выпивший варево уснет глубоким сном.

– Экстракт полыни оказывает седативное воздействие, сэр, – сказал Гарри, мысленно благодаря Принца – за неполные четыре месяца из его пометок к рецептам узнал больше, чем за предыдущие годы обучения зельеварению.