- Господь, наверное, всё же господь! Святой отец, я хочу исповедаться.

И Фрося приложила к своим губам старческую руку ксёндза.

- Не смею отказать душе, желающей облегчения от тяжести вольных и невольных грехов. Пойдём в исповедальню, дочь моя, хорошо, что сегодня будний день и утренняя служба не намечена, у тебя, скорей всего, есть в чём исповедаться, а у меня, с веления господа, найдётся терпение тебя выслушать.

Фрося два часа отстояла на коленях, шаг за шагом описывая свою не лёгкую, полную приключений и грехов жизнь. В конце её исповеди, больше похожей на интересный рассказ, старый ксёндз вздохнул.

- Господь велик, ему решать, что перевешивает в тебе грехи или добродетель, того и другого в твоей сложной жизни было предостаточно. Я своею волею и молитвою к богу, отпускаю тебе твои грехи, аминь.

Аминь.

Шёпотом отозвалась Фрося.

- Вставай, дочь моя, с колен, негоже в твоём возрасте столько времени проводить на холодном камне, я свято верю, господь услышал твои молитвы.

Фрося с трудом поднялась с колен, всё тело занемело, её била от холода и волнения мелкая дрожь, но она чувствовала себя осветлённой, ей была эта исповедь необходима. Она вновь преклонила колени перед ксёндзом и благоговейно поцеловала ему руку.

- Спасибо, святой отец, что терпеливо выслушал рабу божью Ефросинью.

- Аминь, дочь моя, аминь

Фрося купила несколько свечей и медленно зажгла их по одной, мысленно упоминая имя и неважно, какого вероисповедания был ушедший из этой жизни дорогой её душе человек. Никто и никогда не сможет её переубедить, она в это верила свято, что все люди равны перед единым богом. Последние три свечи она зажгла за живых - Настенька, даруй тебе господь, как можно меньше мучений на смертном одре. Марк, не покидай меня ещё долгие годы, даруй ему господь здоровье. Сёмочка, мой милый Сёмочка, вернись ко мне любящим сыном, вернись не с чёрствой душой и окаменевшим сердцем, ты ещё очень многим нужен, даруй ему господь свои милости, он уже столько настрадался в этой жизни.

Она всунула в щель для пожертвований храму несколько сотенных долларовых бумажек и вышла из костёла. Пока она находилась в божьем доме время продвинулось к полудню. Был прекрасный зимний день с лёгким морозом и ярким солнцем, под которым сверкал в чистых сугробах выпавший ночью свежий снег. Фрося дошла до бывшего универмага, где и сегодня был торговый центр, легко нашла водителя, который согласился свозить её на кладбище и там подождать, а потом доставить к дому сына. Купила два скромных букета и отправилась отдать дань могилам прежде горячо любимых людей. Она не стала долго задерживаться ни у могилы Вальдемара, ни у Семёна, возложила цветы, постояла по две минуточки у каждой и побрела к ожидающей её машине. Фрося внезапно почувствовала, как на неё свалилась жуткая усталость. Нет, в её годы, такие нагрузки уже не подъёмные, а она всё хорохорится, надо спокойненько уже отдыхать на Карибах и наслаждаться жизнью рядом с Марком. Не доезжая одного дома до ворот к избе сына, вдруг заметила женщину, отгребающую деревянной лопатой снег от калитки и к своей радости узнала в ней свою давнишнюю подружку Олю. Фрося вскрикнула и тут же попросила водителя остановить возле старой знакомой. Она бессознательно рассчиталась и, на автомате взяв визитку таксиста, вышла наружу.

- Оленька! Здравствуй, подруженька!

Старая подруга перестала грести снег, оперлась на черенок, приложила одну руку козырьком ко лбу и вгляделась в окликнувшую её женщину.

- Фро-сень-кааа!

И отбросив лопату в сторону, кинулась в объятия той, с которой в трудные послевоенные годы вместе вылезали из бедности.

Молодые женщины тогда, на протяжении многих лет, не считаясь с личным временем и трудозатратами, всегда подставляли друг дружке свои не хрупкие дружеские плечи. Неожиданная встреча вернула обеих пожилых женщин в их хоть и трудную, но интересную молодость.

После бурных объятий, криков радости и поцелуев женщины отстранились. Они осмотрели друг друга изучающим взглядом сверху до низу и обратно.

- Фросенька, я ведь уже не чаяла тебя увидеть, хотя очень часто вспоминаю и раньше при разговорах с Нинкой всегда спрашивала о тебе.

- Оленька, наверное, я большая свинья, но ты меня очень строго не осуждай, жизнь так крутила, что забывала порой даже про своих детей и внуков. Я не хочу и не буду оправдываться, но, честное слово, никогда не забуду всё то, хорошее, что нас связывало в молодости.

- Брось Фрося, брось, что тебе со мной якшаться, вон ты какая важная дама, а что я, обыкновенная забитая поселковая баба...

- Оля, не смеши, тоже, нашла важную даму, как была, так и есть Фроська из Курячичей, торговка из Постав, просто оказалась в своё время попроворней некоторых других.

- Вот-вот, ты всегда была проворной, правильное слово подобрала и сейчас выглядишь словно из другой страны приехала - одета шикарно и лицо, вон, какое ухоженное.

- Так я же и приехала из другой страны, разве тебе Нинка не рассказывала?

- Да, я почитай десять лет с ней не общаюсь, мы же было разругались в пух и прах, а потом к ней вернулся её партийный бог, твой старшенький, мы с тех пор и не разговариваем. Может зайдёшь на полчасика, погреешься и поболтаешь по старой памяти со мной, с той которая всегда к тебе в рот смотрела ведь, благодаря твоей сноровке, моя добрая и хозяйственная соседка, я в своё время из нужды вырвалась.

- Пожалуй, на полчасика зайду.

Зная словоохотливость старой подруги, Фрося решила, что будет совсем не плохо из словесного потока Оли выловить нужную для себя информацию. Зайдя, Фрося оглядела хату, мало изменившуюся с тех давних пор, когда из-за вечной занятости матери в ней часто пропадал малый Сёмка игравшийся с детьми соседки.

- Оленька, как твой муж и дети, ты, наверное, давно уже бабушка?

- Дети выросли и давно уже разъехались кто куда, внуков постоянно на лето подкидывают, грех обижаться, а муженёк мой квасит по-чёрному, с утра уже куда-то подался керосинить с мужиками, я на него уже махнула рукой, дома не только водки, одеколон не могу держать, всё пьёт скотина, что горит.

- А обуздать не пробовала?

- Какой там, с похмелья может и порешить, а пьяненький добренький и храпит себе пока не протрезвеет.

- Слава богу, меня судьба миловала от подобной напасти, ни один из моих мужиков и сыновей не были пристрастны к этому пагубному зелью.

- Ай, не скажи, ты, что думаешь, я не помню твоего первого муженька, ведь год наблюдала за этим пьяным уродом, перед тем, как ты вместо него поселилась у меня по соседству.

Оля подбоченилась.

- Ты, вон скоро встретишься со своим старшеньким сыночком, который в Кремле сиживал, и увидишь, во что он превратился, а то, все у неё беленькие и пушистые... бог её миловал от этой напасти...