– Это мне?
– Да, – сказала Ривелсея.
– Хорошо. Мне нужно ознакомиться, – ответил Рейтон и так же удалился в ту же дверь.
Ривелсея снова стала ждать. Ждать пришлось долго – наверное, больше часа. Всё это время Ривелсея расслабленно сидела и думала о чём придётся. Комната, где она находилась, была очень небольшой и узкой, почти без мебели, если не считать скамью, на которой она сидела, и шкаф напротив. На полу был постелен яркий розовый ковёр, а стены просто выбелены в один цвет. Из-за стены почти не раздавалось звуков, лишь изредка Ривелсея слышала то кашель, то шелест бумаги, иногда – обрывки слов. Судя по голосам, там находилось много людей. Голоса то начинали звучать громче, то стихали; как Ривелсея ни напрягала слух, уловить суть разговора она не смогла и под конец уже перестала даже вслушиваться. Её мысли снова стали летать повсюду, по всем областям, которых они могли достичь, и вообще, говоря честно, она близка была к тому, чтобы задремать, но неожиданно из-за стены донёсся громкий раздражённый голос, который был так сильно окрашен гневом и яростью, что сразу разметал обрывки сна: «Предатели!» Это, судя по всему, кричал Рейтон. И другой голос, высокий и дрожащий от испуга, отвечал ему, явно оправдываясь: «Я такого не предвидел!» Потом снова наступило молчание, а затем послышался неразборчивый громкий шёпот.
Ривелсея утомилась уже ждать, к тому же, судя по крикам за стеной, там обсуждали какие-то важные вопросы и даже скандалили, а про неё, с её пустой ненужной бумажкой, просто-напросто забыли, и никто не был озабочен тем, чтобы написать такой же учтиво-бессмысленный ответ или даже передать ей что-то устно. Наконец несколько раз хлопнула дверь, и Ривелсея услышала, как кто-то сказал: «А теперь…» И тут же голос стих почти до нуля, и опять Ривелсея ничего не смогла разобрать. В комнату, проходя в дверь одновременно по двое, вошли шестеро мужчин. Одеты все были по-разному: двое, стоящие впереди, во всём чёрном, один сзади – в зелёной истёртой рубахе, ещё трое – в красном: двое в тёмно-розовом, а последний – в накидке ярко-красного густого цвета, которую явно не одобрили бы в Цитадели Порядка. Ривелсея смотрела на них с ожиданием, надеясь, что хоть один из них ей что-нибудь скажет. Первые двое подошли поближе, затем ещё поближе (Ривелсея решила, что это уже ни к чему, поскольку, что бы они ни намеревались ей сказать, она бы услышала, даже если бы они стали говорить шёпотом), один из них стиснул ей руку за запястье, а затем очень неожиданно, резко рванул её вверх. Ривелсея взлетела со скамьи и тут же ощутила, что вторая её рука тоже стиснута железной хваткой. Пару секунд Ривелсея просто ничего не понимала, потом до неё стало доходить, что говорить с ней не намерены, а намерены сделать что-то другое, что, как было уже понятно, вряд ли будет для неё очень хорошо. Ещё две секунды она пыталась осмыслить ситуацию, которая была явно невыигрышной, и, опираясь на Разум, рассудила, что отдавать себя на волю людей, которые неизвестно что намерены дальше делать, неразумно – а потому нужно освободиться. Мощь послушно нахлынула сразу же, а вот больно ей в этот момент не было, ни телу, ни душе, гнев потому не приходил, и всё что ей удалось – это отбросить одного из них и на секунду освободить правую руку. На секунду, потому что её тут же поймал и так же обхватил третий, одновременно придерживая ей локоть.
Ривелсея снова рванулась, но уже бесполезно, поскольку секунда была упущена и достать оружие она не успела; это сильно изменило бы положение. Теперь же на неё навалились все шестеро и куда-то поволокли, кинжал «Союзник» вывалился по дороге, а второй кинжал она не брала. Идущий последним, появившийся откуда-то Рейтон поднял кинжал, осмотрел и убрал в карман.
Ривелсея успела заметить, как её протащили через несколько комнат и спустя пару минут бросили на пол в помещении без единого окна, освещаемом только просветом дверного проёма. Пол был деревянный и не весьма гладкий, отчего несколько острых щепок сразу впились Ривелсее в тело.
Все семеро, включая Рейтона, столпились над ней и смотрели на неё пристально и изучающе.
Ривелсея медленно, чтобы никто не решил, что она намерена далее оказывать сопротивление (бесполезно, поскольку их было слишком много, а она одна и безоружна. Здесь справился бы Великий Мастер, легко бы справился Повелитель, но не она, начинающий ратлер с только начавшей копиться мощью и вообще в целом несчастная, бедная и брошенная, в данный момент – как в прямом, так и в переносном смысле – девушка из далёкой, в месяце пути отсюда, деревни Росолесной), изменила положение своего тела из лежачего на сидячее и оглядела собравшихся. Лица суровые, но не зверские, убивать в ближайшее время эти люди, кажется, не собирались. По крайней мере, не сразу. Что давало шансы для дипломатии.
– Итак, – сказала Ривелсея голосом как можно более обаятельным, мягким и спокойным, – я так понимаю, что вы хотели бы меня о чём-то спросить?
Что и говорить, умения изображать наивность ей было не занимать. Все переглянулись, словно только сейчас разглядев, кто перед ними. Эта милая девушка никак не выглядела опасной или злоумышляющей. Несмотря на то, что тот, кого она откинула, неудачно налетел на скамью и до сих пор тихо охал и потирал бок.
Одновременно, начиная этот разговор, Ривелсея чутко вслушивалась в себя и незаметно оглядывала комнату, где находилась. Мощи она не потратила почти нисколько, мощь так же спокойно струилась в силе, и запоздало пришёл гнев – гнев от того, что её, ратлера, так унизили. Оружия у неё больше не было, но в углу комнаты, в двух от Ривелсеи метрах, был прислонён железный лом. Неизвестно, кто и зачем решил, что он должен находиться в этой комнате, но если это был один из стоящих здесь, то он допустил большую ошибку, и ошибка эта, при неблагоприятных обстоятельствах, могла весьма дорого стоить. В первый раз им удалось её одолеть, потому что она просто не ожидала. Второй же – это будет значительно, значительно труднее. Но, впрочем, это лишь перспектива, причём не самая благоприятная. Сейчас в первую очередь необходимо было правильно вести разговор, поскольку, как почуяла Ривелсея, ей предоставлялся хороший шанс что-нибудь узнать.
– Она издевается, – прошипел один из мужчин. – Но для неё это плохо кончится. Очень плохо.
– Что с ними? – холодно спросил Рейтон. – Что вы с ними сделали?
Ривелсея сообразила, что спросить «с кем» значит вызвать взрыв гнева у всех сразу, и сама сообразила, что речь идёт о тех, чьи имена значились в принесённой ею бумаге. До неё вдруг дошло, дошло в один момент и быстро, что её крупно подставили и что эти люди, к которым она пришла, не из Посольства и к Посольству относятся крайне плохо. Мелькнул в памяти до странности улыбчивый Зенрис, отдающий ей эту бумажку, и гнев взметнулся так, что теперь к Ривелсее с дурными намерениями лучше было, наверное, не подходить даже в том случае, если ломом завладеет не она. На миг она даже закрыла глаза, чтобы никто не видел, как в них вспыхнул бешеный адский огонь. Она не погасила, а лишь спрятала его, и ответила всё так же холодно:
– Я не могу ничего сказать об этих людях. В Посольстве мне не доверяют, поскольку работаю я у них совсем недавно, и завербовали меня не по моей воле.
Последнее она прибавила, чтобы посмотреть на реакцию. А также вызвать сострадание и дать понять, что её преданность Посольству близка к нулю.
Рейтон из заднего ряда прошёл вперёд, все послушно расступились. Сбить с толку и заинтересовать – это первое, что нужно сделать в трудной и неожиданной ситуации. Дальше можно всегда как-нибудь выкрутиться, это уже в зависимости от удачи. А пока на шее у Ривелсеи висел талисман, в удачу свою она верила.
– Ты – не из Посольства? – спросил Рейтон, глядя пронзительно, – правда? Вообще да, похоже. Своих они так обычно не подводят, а вот врагов и кому не доверяют – сколько угодно. И как же они тебя завербовали?
Рассказать об этом было несложно, пришлось только прибавить, что к Зенрису она пришла не сама, а её нашли и приказали явиться, сразу же почти, как прибыла она в Анрельт. Припомнила она и слова охранника, и то, что говорить ей разрешали только в глубоком и глухом погребе под домом, и тщательный допрос, каковой ей устраивали оба раза. В общем картина получилась очень даже ничего, сильно соответствующая как действительности, так и тому, что Ривелсее в данный момент хотелось изобразить.
