========== Часть 4 ==========

***

Северино слепо положил на стол пару монет, плохо разбирая их номинал. Пальцы онемели, а голова плохо соображала. Будь он чуть более в себе, он бы понял, что оставленными деньгами можно оплатить целый ужин, не то что уж бутылку не самого лучшего вина. Однако это сейчас было неважно.

Выйдя из трактира, он, кинув короткий взгляд на Флава, направился вниз по улице. Зачем он предложил выйти? Затем, что надеялся, что на свежем воздухе ему удастся лучше справиться с туманом в голове, взять себя в руки. Не удалось, поэтому оставалось только радоваться, что движение позволяет ему не смотреть канатоходцу в глаза. Что в свою очередь дает возможность хоть сколько-то скрыть срывающие башню эмоции.

Короткое, но чувственное «да» Куэрды сработало не хуже затвора — внизу живота что-то сладко екнуло, и кожаная форма вмиг показалась вовсе не такой уж удобной. Даже если до этого Северино и воспринимал возможность более близкого, чем секундный поцелуй, знакомства с телом канатоходца чисто теоретически, теперь все его мысли устремились исключительно в эту сторону — настолько, что он забыл свой вопрос.

Они шли дальше, и капитан украдкой кидал взгляды на полускрытую ночной вуалью фигуру Куэрды. Руки настолько хотели пробежаться по изящному телу сверху вниз, задержавшись на тонкой талии и, чуть погодя, на поджарых ягодицах, что пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы прогнать навязчивый образ того, что еще не случилось.

Ноги несли его к дому — осталось пройти всего ничего. Молчание затягивалось, а Северино все еще не мог вспомнить свой вопрос, потому что в его голове под аккомпанемент сладкого «да» распутным калейдоскопом разворачивалось действие весьма эротического характера. Поднимаясь на крыльцо, он случайно задел руку Флава, и, воспользовавшись этой ситуацией, взял его ладонь в свою. Капитан непроизвольно ускорил шаг, едва не втащив канатоходца за собой. Как только они закрыли дверь, капитан остановился и повернулся к Флаву. Так и не сказав ни слова — а вернее не придумав ничего умнее, он привлек его к себе и поцеловал.

Прикосновение губ к губам обожгло. Северино вообще-то хотел только обозначить свои чувства, «вернуть долг», так сказать, но это вышло так же «хорошо», как и все остальные попытки скрыть свою натуру. Едва почувствовав бархатный язык, он принялся с пылким упоением его ласкать, забывая обо всем, углубляя поцелуй, выплескивая им всю накопившуюся страсть и напряжение. Он закрыл глаза и прижал теплое тело к себе настолько близко, что Куэрда наверняка кожей ощутил его возбуждение. Ладони гуляли по спине канатоходца, чувствуя через ткань одежды то выпирающие лопатки, то точеный поясничный прогиб. В голове уже не было былых запретов — они утонули в долгом сладостном поцелуе, бывшим желанным, точно глоток воды после долгой жажды, и Северино все никак не мог напиться, не мог насытиться этим моментом.

Он не смог бы вспомнить, когда последний раз так целовался — так, чтобы гореть заживо, чтобы вкладываться, а не исполнять скучную обязанность, при этом думая лишь об одном: «Что я вообще делаю рядом с этим человеком?». Забвение волнами раскаленной лавы захлестывало его с головой — и он то ли тонул, то ли обращался в пепел, понять было невозможно. Не в силах совладать со своим желанием, капитан прижал Флава спиной к двери и собрал пальцами ткань его рубашки, будто намереваясь порвать ее.

И именно в этот момент в дверь забарабанили так, что стекла во всем доме затряслись.

— Капитан! — раздались крики снаружи. — Капитан, вы здесь? Вы еще не спите? Капитан, это очень срочно!

— Я видел, он заходил сюда! Он должен быть дома.

Голоса доносились как через толстый слой ваты, и когда Северино оторвался от поцелуя, ему показалось, что он вернулся в реальность из какого-то далекого мира снов. Бесконечно долгий миг ему потребовался на то, чтобы понять — это реальность, и в ней он кому-то потребовался, непременно под ночь, как по закону подлости. Обеспокоенно посмотрев на канатоходца, он приложил палец сначала к своим губам, затем к его, не упустив шанса приласкать эту одновременно терпкую и сладкую линию подушечкой указательного пальца. Губы Куэрды были роскошно-горячими и чуть влажными от недавнего поцелуя, и Северино едва удержался, чтобы снова не пропасть в них с головой.

Осторожно — так, чтобы Куэрду нельзя было увидеть, он открыл дверь. На пороге стояло двое стражников из числа сегодняшних ночных патрульных.

— Сеньор Мойя! — начал один из них, маша руками, будто сомневаясь, что капитан его видит и замечает. И вправду, если бы Северино сейчас увидел себя со стороны, он бы подумал, что, судя по шальному взгляду, этот человек где и когда угодно, только не здесь и не сейчас. — Задержали подозреваемого в убийствах!

— Того самого, — добавил второй. - Мы срочно ждем вас в кордегардии! Необходимо ваше присутствие.

— Я… буду через минуту, — с небольшой запинкой ответил Северино. — Ждите меня на месте.

Захлопнув дверь, он воззрился на Флава.

— Мне придется идти, — тяжело и дыша, ответил он. — Весь город на ушах из-за серии убийств, и… в общем, мне нужно быть на работе. Я не знаю, сколько это займет, но скорее всего, от пары часов до целой ночи. Задняя дверь находится в кухне и запирается изнутри, просто прикроете ее за собой. За ночь ничего не случится.

Он хотел добавить что-то еще — например, что ему жаль, что так получается, но не смог выжать из себя ни слова. Больше всего на свете он сейчас хотел, чтобы чертов убийца так и бродил непойманным, чтобы никто не стучался к нему и не беспокоил. Пах горел жаркими углями желания, а все тело едва не ныло от перспективы работать в таком состоянии. Жадный монстр стремления прямо сейчас заполучить даже не симпатичного, а откровенно красивого канатоходца толкал на новый — увы, прощальный — поцелуй, но Северино понимал, что если он это сделает, то ни на какую работу никто уже не пойдет — по крайней мере, этой ночью. Поэтому рваным и немного смущенным жестом он поцеловал пальцы Куэрды и вышел в щедро разбавленную светом из окон черноту ночи.

Он не боялся оставлять, по сути, незнакомого человека в доме — наверное, потому, что меньше всего сейчас думал об опасностях такого рода. Все его мысли заполонило сожаление о том, что мало того, что ничего не получилось, так ему еще и не прошло в голову назначить встречу на, например, завтра. А что если Флав проснется утром и скажет: «Вот это да, ну меня и понесло», и пойдет к очередной Агате, и думать забыв о капитане? А что если в нем сегодня говорило вино? А что если… да миллион с половиной причин могли помешать им снова увидеться!

Шаг капитана был нетверд до такой степени, что проходящий мимо запоздалый горожанин отшатнулся от него, как от пьяного. В голове царил сладостный дурман, которого не мог дать ни алкоголь, ни какие-либо другие средства «расширения сознания», словно то был не поцелуй, а гремучая смесь различных опиатов. Мысленно все еще пребывая в том моменте, когда канатоходец был в его руках, а их губы сливались в страстном поцелуе, Северино дошел до кордегардии и, вначале едва не влетев в косяк, а потом — в одного из стражников, добрался до своего кабинета.

***

По-деловому молча, Флавио следовал за своим капитаном. Да, теперь мысленно он окрестил его именно так: «мой капитан», не смотря на то, что ничего ещё между ними не было. Впрочем, как же ничего? Та тонкая ниточка, которая связала их, крепла с каждым днём, если не сказать часом и Коста не сомневался, что всё будет, надо только крепче держаться за неё. Тем более что с другой стороны явно вцепились двумя руками, а так же и жадными губами, прижимая канатоходца спиной к двери.

Поцелуй получился жаркий, долгий, нетерпеливый. Куэрда отдался сразу, принимая всю жажду капитана и прижимаясь всем телом, чтобы ощутить явное желание, выказываемое телом партнёра. Канатоходец был готов, но не стал перехватывать инициативу, оставляя всё на откуп капитану. Тело отзывалось глубокими волнами и горячие капитанские ладони, прожигали тонкую грубоватую ткань рубашки. Он поплыл, поплыл мгновенно, давно не испытывая какую-то болезненно сладкую истому ещё от осознания владения партнёром. А то, что он зацепил начальника городской стражи, Флав понял тогда, в доме Агаты, не смотря на неотвеченный поцелуй.