— Я не умею снимать скальпы, — огрызнулся Северино, с трудом сдерживаясь, чтобы не полыхнуть в полную силу. — И я испанец, а не делавар.

Лэл угрожающе оскалилась, как собака, показывая передние зубы, и издала что-то вроде рычания. Северино не отвел взгляда, встретив его и чуть прищурившись, давая понять, что ни капельки не сожалеет о содеянном. Рука капитанши дернулась, чтобы достать кортик, и молниеносно оборвать жизнь Делавара, посмевшего с ней спорить, однако была мягко удержана незаметно появившимся за ее спиной Святошей.

— Мы все равно хотели его снимать, — сказал он примирительным шепотом, глядя только на Лэл. — Плавать с трупом на рее — не самое лучшее знамение.

Лэл выдохнула, остывая и опустила руку. Она опустила взгляд и кивнула священнику. Насколько заметил Северино, он был единственным, к мнению кого из команды свирепая негритянка хотя бы иногда прислушивалась — скорее всего из-за своей извращенной зацикленности на собственной версии христианской веры.

Из поз пиратов, собравшихся вокруг, незримо ушла напряженность, они чуть расступились, и Северино даже показалось, что посветлело и стало легче дышать. Лэл несколько раз глубоко вздохнула, прикрыла глаза и провела ладонью по лбу, точно стирая невидимую испарину. Когда она вновь взглянула на Северино, ее взгляд был скорей усталым.

— Исчезни, — сказала она холодно и спокойно. — Если я увижу тебя сегодня еще хоть раз, помяни мое слово, на этом рее будешь болтаться ты, — с этими словами она развернулась и скрылась в своей каюте.

Команда, еще некоторое время постояв молчаливыми зрителями, наконец, поняла, что кровавой расправы не ожидается, и разошлась, занялась своим делом. Священник же, скользнув тревожным взглядом вокруг и убедившись, что никто на них не смотрит, с неожиданной силой схватил Северино за руку и оттащил на корму, за бочки, служившие отличным прикрытием.

Тот ошалел от такого напора казавшегося раньше безразличным Святоши, и пришел в себя, только когда тот со всей силы приложил его спиной о бочки. Удар вернул Северино к действительности ничуть не хуже холодной воды в лицо.

— Какого дьявола ты делаешь?

Это было произнесено шепотом, однако одновременно это был и крик, а серые глаза священника полыхали настоящей яростью — эмоцией, которую Северино меньше всего ожидал увидеть на этом лице, вечно хранящим отстраненное выражение.

— Ты что, хочешь, чтобы он тебя прирезала? — продолжал тот кричать шепотом, терзая Северино за грудки и с новой силой прикладывая о бочки. — Ты что вообще творишь, идиот?!

— Тебе какое дело? — Северино довольно грубо оттолкнул священника — его кровь все еще бурлила от спора с Лэл, и хотелось разрушать.

Уж конечно, худенький Святоша был не чета плохо рассчитывающему свою силу Северино, так что он отлетел к самому фальшборту. Делавар почувствовал укол совести, но, тем не менее, не извинился.

— Если ты продолжишь в том же духе, долго не протянешь, — тяжело дыша, произнес Святоша. — А я не всегда буду рядом, чтобы спасти твою шкуру. Знаешь ли, даже моему влиянию есть границы.

— Я не просил тебя спасать меня! — едва не в полный голос сказал Северино.

Священник тут же подскочил и прикрыл его рот ладонью.

— Тише ты, ну тише же, — в его голосе прорезались умоляющие нотки, отнюдь не вязавшиеся с недавней яростью. — Ну пожалуйста, не кричи ты так…

От прикосновения по телу прошла волна мурашек. Северино глубоко вздохнул, успокаиваясь. Поняв, что он больше не будет буйствовать, священник отнял руку, и Делавару мгновенно захотелось податься за ней.

— Прости… я вообще не это хотел сказать, — он опустил взгляд, осознавая, что вот прямо сейчас наворотил дел. Что вообще-то так со своими спасителями не разговаривают. — Я благодарен тебе, но я не понимаю, зачем…

— Тш! — шикнул Святоша, вновь мягко прикрывая его губы. Другая его рука сунула в ладонь Северино маленькую книгу.

Не сказав больше ничего, священник скрылся, оставив своего уже трижды должника в полном недоумении. Минуту спустя, наконец, перестав смотреть ему вслед, Северино опустил глаза и посмотрел на книжицу — библия. Ожидать чего-то другого было бы глупо.

“Самое время заповеди поизучать, что уж и говорить”, — ворчливо подумал Делавар. Он лениво пролистал страницы, все еще не понимая, зачем ему сейчас это чтиво, и вдруг наткнулся на аккуратно выведенные чернилами фразы, вписанные прямо между строк.

Все его нутро сжалось от смысла того, что он прочитал, а недавнее приключение с трупом капитана “Золотой стрелы” тут же стерлось из памяти. Бережно спрятав книгу за пазуху, смутно осознавая, какие ужасы ждут их обоих, если Лэл или кто-то из команды увидит эти строки, Северино вышел из своего укрытия. Он прошелся ошалелым взглядом по палубе и поймал взгляд Святоши, стоящего ближе к носу. Может, зрение его и обмануло, но Северино показалось, что тот слегка улыбнулся, как бы извиняясь.

Так в Делавару в первый раз попала книга, ставшая неотъемлемой частью его дальнейшей жизни.

========== Часть 1 ==========

Северино много раз говорил себе, что все эти цирковые шоу — сплошная трата времени, денег и нервов, однако удержаться все равно не смог. Уж как пятнадцать лет полностью седой капитан стражи, грозный Севэро стоял на площади и смотрел на представление с абсолютно мальчишеским восторгом в глазах. Он слышал о том, что в городе появились циркачи, и даже распорядился почаще патрулировать площадь (всем известно, что где циркачи, там и воровство, и разбой), однако сам столкнулся с ними впервые.

Надо сказать, капитан мог бы пройти улицами, и так было бы даже быстрее, но, не в силах удержаться от любопытства, он сделал крюк и зашел на площадь. И вот, отчаянно пытаясь сдержать восхищенную улыбку, “Стальной Мойя” смотрел на представление, не отрываясь. Яркие одежды, улыбчивые лица, красочный перформанс затягивали не хуже спиртного, кружили голову и заставляли аплодировать в унисон разношерстной толпе.

Фокусник и его ассистентка откланялись и под одобрительные гиканья толпы, ушли за кулисы, уступая место худощавому парнишке в обтягивающих одеяниях, призванных показать его гибкое тело во всей красе. Только сейчас Северино заметил натянутый канат. Похоже, сейчас начнутся настоящие трюки, подумалось ему. Он, подойдя чуть ближе (хотя не с его ростом жаловаться на то, что ничего не видно), приготовился к чему-то фантастическому.

***

Азарт, адреналин толчками по венам и это непередаваемое чувство, когда все взгляды на тебя. Куэрда давно научился владеть толпой, как своим телом, сотворяя эмоции, можно сказать, из воздуха. Находясь открытым, словно на ладони, он, однако, никого толком не видел. Толпа не имела лиц, это было одно сплошное внимание, один сплошной резкий вдох волнения и глубокий выдох облегчения на всех. Коста дирижировал всеми ими, находящимися там, внизу, на то короткое пяти-семи минутное выступление, подчиняя себе. И знал, что толпа всегда жаждет зрелища, а ещё больше кровавого зрелища.

И он давал им это тонкое ощущения ожидания крови, балансируя на грани, искусно теряя на миг равновесие и изводя грациозными перегибами литого тела. Всё казалось таким изящно лёгким, трепетно игривым и только немногие знали, насколько пропитывается потом, обтягивающая кожу канатоходца, тонкая ткань костюма, который приходится буквально сдирать с себя после каждого номера.

Чтобы собрать больший куш приходилось делать по нескольку заходов с небольшими перерывами. Такие воскресные марафоны Флавио особенно не любил. К вечеру они выжимали труппу так, что даже на кабак не хватало сил.

Вот и сейчас только к заходу солнца, Коста, погрузив тросы, канат, шесты, крюки, выдохнул, устало усаживаясь на край повозки, следующей в раскидистый лагерь циркачей, расположившийся на северо-западной окраине города.

— Смотри, что я тебе достал, — запрыгивая на ходу прямо в тюки, выпалил босоногий мальчишка и хлопнул на колени канатоходца потрёпанную книжицу.

— Лучи, ну, что опять такое? — Куэрда недовольно поморщился. — Взял моду мне бумаги таскать.