Но постепенно мы всё реже и реже выходили на связь. А теперь от него и вовсе ничего не было слышно. И это не могло маму не расстраивать.

А у меня в голове промелькнула лишь одна мысль: что, если Ричард пытается нам дозвониться, но не может? Что, если связь с Тэррифилдом попросту оборвана?

Не хотелось об этом думать.

Потому что это создавало ощущение, словно ты — изолирован, ты — под гигантским куполом. А у Стивена Кинга в его романе всё не шибко хорошо было.

Как и у нас.

— Я люблю тебя, ма, — проговорила я и тоже улыбнулась. А сама почувствовала, как на глазах выступили непрошеные слёзы.

Я вернулась в свою комнату, закинула в сумку свой любимый купальник, в котором ходила в бассейн, и вышла. Я была готова прыгнуть в объятия стихии, которая меня словно бы понимала. Которую понимала я. С которой мы были дружны.

Я ждала этой встречи. Потому что там я должна была обрести покой.

***

Людно не было. Я проверила телефон на наличие каких-нибудь сообщений или новостей и убрала его в шкафчик вместе с повседневной одеждой.

В бассейне плавало лишь несколько человек. Они бурно переговаривались о чём-то, а потом выделывали кульбиты, выпендриваясь друг перед другом. Им было лет за двадцать, а то и за двадцать пять. И им было весело.

Мне — нет.

Мне было тошно на них смотреть. Они были счастливы. У них никого не убили. Они не видели столько смертей, никого не убивали, наверняка, сами. Не видели столько крови.

Они не участвовали в этом всём.

А мы — да.

Я скинула резиновые тапки, но в воду не полезла. Уселась и стала болтать в ней ногами. Закрыла глаза.

Я представила, что я — на берегу моря. Ветер приятно обдувает кожу, волны налегают на песок и размывают его. Характерный шум воды прерывают крики чаек, витающих в небе. Кто-то прыгнул в воду с плеском и поплыл. На этом ком-то — нарукавники. Этот кто-то — ребёнок. Для которого ещё пока весь мир — одна сплошная загадка.

Смех и гомон оборвали мои мысли. Это были всё те же люди. Аж блевать хотелось, смотря на них. На их фальшивые улыбки и показное счастье.

Или же то не была фальшивка?

Слишком сложно разобраться.

Вскоре они выплыли, отряхнулись и пошли в сторону раздевалки. И их голоса стихли.

Я осталась одна.

В наступившей тишине вновь был слышен тот же свист, что ранее в туалете. И от этого становилось не по себе.

Тишина ещё и звенела и похрустывала. Словно в ней были какие-то помехи.

Свет мигал.

По воде шла едва заметная рябь.

И всё вызывало какое-то сомнение. Подозрение.

Мне вдруг стало страшно. Как будто бы я была глупой маленькой девочкой, боявшейся оставаться одной в темноте.

И тут я услышала тихий крик.

— Помогите! — сдавленно кричал кто-то. — Кто-нибудь, пожалуйста!

Я огляделась по сторонам. Никого не было. А стоны продолжались. Кто-то ныл, словно его… разрезали на части? Пытались убить?

Но здесь было пусто. И никого не было. Неужто то были игры моей головы?

И я опустила взгляд на воду.

И моё сердце замерло.

Я увидела свою маму. Она была там, под водой. И она тонула. Я видела её лицо, полное ужаса, и взывающее ко мне. Но это было невозможно! Она ведь была дома! Что же тогда…

Ни секунды не раздумывая, я бросилась туда. Задержала дыхание. Раз, два, три…

Я поплыла. Отчаянно гребла руками. И казалось, я была не в бассейне, а в море. В океане. Пресном, правда.

Я помотала головой в поиске матери. А крики давно замолкли.

И моей мамы здесь не была.

Мной овладела паника. Я забыла, что это значит — выплывать на поверхность. Эта поверхность казалась такой далёкой. А в нос, рот, глаза, уши уже забивалась вода. Я зажмурилась и завелась немым криком, прижав ладони к ушам. Зарывшись пальцами в свои светлые волосы, так красиво развевающимися под водой.

Неужели это и был мой момент смерти? Неужели так Хейли решила меня устранить?

У меня не было сил выбраться из воды. Сопротивляться ей. Она словно тянула меня вниз, на дно.

Я доверяла ей, а она предала меня, продавшись этому чёртовому проклятию. Теперь, похоже, я не могла доверять уже никому.

И я оглохла. По крайней мере, ничего не слышала. Не видела. Не ощущала.

Я просто таяла. Исчезала.

Меня начинало не быть. И кроме этого я уже ничего не ощущала.

***

— Что с ней? Это что-то ужасное?

— Мистер Сайфер, пожалуйста…

— Я не могу её так оставить!

— Дайте нам разобраться во всём самим!

Я еле разняла глаза. На потолке мелькали лампы. Меня везли на больничной каталке. Я чуть наклонила голову вбок. Почувствовала боль в руке. Ну конечно, капельница. Следующая боль — в животе. Я подкосилась вниз и тут же зажмурилась.

Кровь.

Судя по голосам, Томас был здесь. Но как он тут очутился? Неужели это он вызволил меня из воды и доставил в больницу?

А в больнице ли я?

В мыслях всё снова поплыло. Как и перед глазами.

Я отключилась. Вновь.

***

Я была в палате. Не одна.

Рядом с койкой сидели Томас и Бри. И когда я повернула к ним своё лицо, они не могли не заметить проскользнувшего на нём изумления.

— Ты как? — тут же спросил Томас, взяв меня за руку. Мне хотелось вырваться. Но на самом деле — не хотелось.

— Что произошло? — вместо ответа задалась я вопросом.

— Я получила твоё сообщение о том, что тебе нужна помощь, — подала голос Бриджет. Мне так не хотелось слышать её, видеть её, но она была здесь. И её слова повергли меня в шок.

— Я ничего никому не писала, — заотрицала я.

— А мне ты предложила встретиться в бассейне. Мол, это что-то важное. — Томас грустно усмехнулся.

Так вот оно что. Фальшивые смс-сообщения. Которые спасли мне жизнь.

— Я ведь должна была умереть сегодня, правда?

— Если бы нам не пришли смс, ты бы и умерла, — подтвердил мои догадки Томас.

— Но ведь сообщения — тоже инициатива Хейли и Nightwolf'а, — заметила я.

— Тогда всё становится ещё непонятнее.

И действительно: разобраться в этом теперь было крайне сложно. Если сообщения должны были путать нас и мешать нам, почему сегодня они уберегли меня от неминуемой гибели?

В голове проносились воспоминания о вылетевших съёмках и надписи на потолке с шокирующими словами Шарлотты.

Двенадцать человек должны были умереть. Пятеро уже отбыли на тот свет. Неужто я должна была быть шестой? Или же и вовсе восьмой, после Бри и Томми?

— Почему у меня кровь? — слабо поинтересовалась я.

— А почему у Бри была кровь? У меня? — ответил за меня Томас.

Кровь была просто потому, что была. И всё тут. Потому что это нереальные раны.

Вспомнилась соковыжималка из рекламы. Забавно. Из нас выжимали не соки. Из нас выжимали всю кровь.

— Есть и ещё кое-что… — начала Бриджет и запнулась. Я непонимающе посмотрела на неё, потом перевела взгляд на Томаса. Тот вмиг изменился в лице. Прочистил горло.

Помрачнел.

— Что такое? — дрогнувшим голосом проговорила я. — Что-то… что-то произошло?

— Сидни, прими искренние соболезнования, — негромко сказал он. — Твоя мать найдена мёртвой. Она успела вызвать полицию, но когда та приехала, она уже не была жива. Нам очень жаль.

Во рту пересохло. Казалось, я забыла, как дышать.

Мама… мама… мама…

Моей мамы больше не было. У меня больше не было мамы.

Так вот кто стал шестым. Или восьмым. Моя мама. Моя любимая мама.

— Мамочка, — прошептала я. И одинокая слеза медленно начала скатываться по моей щеке. Нет. Нет, я отказывалась верить.

Нет. Моя мама сидит дома. Моя мама гадает. Моя мама читает журнал и смотрит телевизор. Моя мама играет с котами. Моя мама делает чай. Моя мама разбирает посуду. Моя мама…

Мысли охрипли. У них сорвался голос.

Терять близких — это то, чего нельзя пожелать и врагу.

Это боль, которую нельзя сравнивать с какой-либо ещё. Она сильнее, чем физическая. В сто раз. В тысячу. В миллион.

Меня более-менее успокаивало то, что я успела сказать ей, что люблю её. И меня сильно настораживало то, что она сказала мне, чтобы я берегла себя. Словно она заранее знала, что должно было произойти. Словно хотела меня уберечь от этого. Защитить.