— Последнее время столько всего происходит, что верить начнёшь всему, — проговорила Сидни. — Съездим.

— Съездим.

И плевать, что полсвета будет против, но мы бросим вызов миру мёртвых. Ради живых.

***

Лопата, и не одна, нашлась у Билли, усталость и измождённость — у Сидни, здравый смысл — у Бри, надежда — у меня.

А у Чарли — нездоровая мания к кладбищам.

Так подумал я, когда мы подъехали к ограде. Солнце уже практически село. Честно говоря, когда мы увидели чью-то тень, я сразу подумал, что это Шарлотта. У меня и мысли не возникло о том, что это может быть кто-то другой. Кто-то чужой.

Билли, выйдя из машины, хотел было окликнуть её, но я подал ему знак этого не делать. Никто не знал, что сейчас у неё было на уме, а потому лучше было не встревать. Из-за ограды было хорошо видно её лицо, зато она нас не видела. Вернее, создавалось ощущение, словно она никого не видела. Брови нахмурились, глаза были устремлены куда-то вдаль, губы поджаты. Ступала она резкими, но медленными шагами. Трава так и хрустела у неё под ногами. Ладони то и дело сжимались в кулаки.

— Что с ней происходит? — еле слышно спросил Билли, а в ответ я пожал плечами. Тем временем Чарли отошла на достаточное расстояние, чтобы на кладбище прошли мы. Сидни распахнула калитку, и мы двинулись за ней. Заходя, я чуть не споткнулся из-за лопаты, которую держал в руках. Держал неуверенно; у меня даже будто пальцы подрагивали, как осиновые листы. Потому что я не понимал, что собираюсь делать дальше. Потому что одновременно и знал, и не хотел верить в то, что моя подруга мертва, и ничего это е изменит.

На риск людей толкает надежда и вера. Если на риск идут, чтобы выпендриться, то это не риск. Хотя, может, и риск — ведь они верят, что смогут показать себя перед другими. Наш риск не отличался к разряду таких, наш риск был вызовом не остальным людям, а чуть ли не самим небесам и природе.

Едва Билли ступил на территорию кладбища и невольно чертыхнулся, ударив себя по ноге калиткой, как Шарлотта тут же обернулась и посмотрела на нас. От этого взгляда у меня внутри всё обжигающе похолодело. Будто она смотрела прямо в мою душу. Будто на меня смотрела не она.

— Чарли, — позвал я.

— Что вы здесь делаете? — сухо и отрывисто спросила она.

— Чарли, что с тобой? Ты плохо выглядишь, — проигнорировав вопрос, заметил Старк. И даже непонятно было, хотел он сейчас её в очередной раз подколоть, или же говорил чистую правду без единой мысли о сарказме.

— Что вы здесь делаете? — механично повторила вопрос Боунс. Я молча отдал лопату Билли и направился к ней, стоявшей шагах в тридцати от нас. Она же не двинулась с места, просто продолжала смотреть на меня во все глаза. И мне начало казаться, что этот её взгляд оставляет за собой какие-то последствия.

— Шарлотта Мария Боунс, — с расстановкой сказал я, не останавливаясь. — Пожалуйста, приди в себя.

— Я в себе, — тут же выстрелила она в ответ.

— Нет, — не сдался я. До неё оставалось всего каких-то шагов десять, но их преодолеть оказалось невероятно труднее, чем первые двадцать, которые с моим темпом превратились тоже в десять.

Десять шагов.

Десять мыслей.

Первая: передо мной не Чарли. Шаг был слишком быстрым, коротким и вроде как уверенным.

Вторая: передо мной Чарли, но с ней что-то не так. Шаг подлиннее, но более дисбалансированный, если так можно вообще сказать. Если объяснить по-человечески, то я снова споткнулся. Уже второй раз за последние минут десять.

Третья: Чарли пришла сюда не просто так. Ещё один длинный шаг, да такой, что веточки захрустели.

Шарлотта не отрывала своего взгляда. Я, рискуя, смотрел ей в глаза. Но чем же я рисковал?

Это была четвёртая мысль, на которую я не мог дать ответа. И она тоже сопровождалась шагом.

Пятая: это из-за Хейли. И я уверен в этом. И шагнул так же уверенно.

Шестая: Билли может быть прав, говоря, что между Хейли и Шарлоттой было что-то больше, чем дружба. На этой мысли я, заглядевшись, чуть покачнулся, но тут же поймал равновесие. А Боунс всё смотрела.

Седьмая: сейчас Шарлотта в таком состоянии, что вполне способна кого-то убить. Расстояние между нами сокращалось, а у неё на лице не появилось ни одной новой эмоции.

Восьмая: Шарлотта Боунс, как и её подруга Хейли Коллинз, может быть связана с убийствами. Мои ноги меня словно отказались слушаться, поэтому дистанция между нами сократилась совсем чуть-чуть.

Девятая: Хейли — не жертва, и Чарли жертвой не будет. Шаг сократил дистанцию наполовину. Шарлотта наклонила голову набок и будто решила что-то сказать.

Десятая: Чарли — причина, по которой погибают все.

И вместо того, чтобы сделать последний шаг, я оборачиваюсь, потому что слышу, как кто-то кричит. И все это слышат. Сидни, Билли, Бри. Даже Чарли. Даже она испуганно оглядывается по сторонам, жмётся к стороне.

— Что это? — дрожащим голосом спрашивает она. Снова смотрит на меня. Я смотрю на неё, и десять мыслей словно улетучиваются, потому что передо мной не та Чарли, которая прибыла на кладбище раньше нас. Эта Чарли напугана, она, как и мы, не понимает, что происходит. И она точно не хочет, чтобы кто-то из нас умер.

И мы все этого не хотим.

Отчего-то возникло желание обнять Шарлотту, но тут же исчезло. Это было похоже на мимолётное желание приласкать щеночка, вот только Чарли не была щеночком, и щеночком ей никогда не стать.

Я лишь ринулся к своим друзьям, которые уже стали озираться по сторонам. И Боунс побежала вслед за мною. Сидни держалась одной рукой за Билли, что казалось удивительным, ведь не так давно она увернулась, когда он хотел взять её за руку, а второй за Бри, которой было страшно, это видно было по её глазам, вот только она пыталась сохранить невозмутимый вид. Но глаза выдают всех.

Мой телефон зазвонил. Сейчас это казалось таким обыденным: мы стоим все вместе, ожидая чего-то подобного небесной каре, и тут у кого-то из нас звонит мобильник, нас вызывает кто-то, кого мы не знаем. Нас вызывает кто-то, кому мы бросили вызов, нас вызывает небо.

И сейчас звонила не Лекса, сейчас звонил тот, кому так нравилось измываться над нами, словно над куклами, которые не смогут вернуть на место свои головы, если им их оторвать. Снова неопределённый номер. Я включил динамик и ответил на звонок.

— Боишься, что мы опознаем тебя по голосу? — громко спросил я после нескольких секунд молчания.

— Нет, — послышался скрипучий ответ. — Мне — или нам — вообще бояться нечего.

— Чего вы добиваетесь?! — встряла в разговор Сидни. — Что от нас нужно?

— Процесс запущен вашей мёртвой подругой, и этот процесс не может быть остановлен, — скучающе проговорили на той стороне. — Город рано или поздно канет в Лету.

— Это невозможно, — тут же вспыхнула Бри. — Невозможно окунуть в Лету целый город.

— Да что ты знаешь о том, что возможно, а что нет, Бриджет Уилла Моррисон? — Наш собеседник засмеялся, и смех этот звучал действительно устрашающе. Учитывая, что сейчас он пользовался программой, меняющей его голос до неузнаваемости. Таких покряхтывающих голосов не существует.

— Я знаю всё и не даюсь обману, — твёрдо ответила Бри, и я невольно восхитился её выдержке. Сейчас она совсем не была похожа на ту девочку, которая бегала плакать в туалет из-за всякой ерунды.

— Я вашей слабости дивиться не устану, — продолжая смеяться, сказал собеседник. — Ты же на такой ответ надеялась, цитируя "Тартюфа", правда? Показываешь свой ум, да не там, где надо.

— Зато вы умом не отличаетесь, — холодно проговорила она. — Иначе бы не устроили этот кровавый пир.

— Кровавый пир ещё впереди, — злорадно усмехнувшись, сказали на той стороне. — И мы как раз умом отличаемся, иначе как ты себе всё это представляешь? Как это всё создавалось, на чём это всё зиждится?

Кровавый пир ещё впереди.

Слова эти выстрелили. Как пушка.

Так вот какую цель преследует наш противник. Захоронить весь город.