Максимыч отечески погладил по голове выбитого из колеи мага и пошёл на выход, оставив Евлампия приходить в себя после открытия тайны его деторождения. По пути он размышлял, что теперь будет часто сюда захаживать. Навстречу Максимычу попалась старуха уборщица, драящая пол в вестибюле.

– Мой сын, – Волобуев с гордостью кивнул на растерянного Евлампия, – только сегодня свиделись.

– Жульё, – с ненавистью протявкала техничка, – все вы одним миром мазаны, шаромыжники. Только и знаете, что честных людей околпачивать.

– Мой сын Евлампий не такой, – вступился Семён Максимович, – он честный шаман, это я вам как родитель говорю.

– Лампадий-то честный? – облокотилась на швабру поломойка, – самый главный здесь проходимец.

Волобуев нахмурился и отмахнулся от старухи, как от внезапно воскресшей совести. Но неприятный осадок остался. «Уволить её нужно», – по-хозяйски решил Максимыч, – «антиреклама нам ни к чему».

Пятым в списке Волобуева значился Антон Мокряков, вкалывающий менеджером в офисе мощной фармацевтической корпорации. Семён Максимович к месту вспомнил, как вёл дела его четвёртый сын Евлампий. Нужно пробраться в холдинг загодя и собрать на Антоху максимум информации. Максимыч рассчитывал расспросить сослуживцев Мокрякова, его непосредственного босса и даже проникнуть в отдел кадров. Увы, Волобуеву даже мимо охранников не удалось проскользнуть. Три здоровяка тупо смотрели на него сверху вниз и молчали. Сначала Максимыч помахал перед их носом курьерским удостоверением, пытаясь легко и непринуждённо просочиться между ними. Затем долго убеждал, что у него назначена встреча с начальником отдела кадров. И, наконец, разбежался как юный жиган, рассчитывая перескочить через охранников, как через турникеты в метро. Но каждый раз он натыкался на сомкнутый строй, дышал охране в пупок и откатывался назад, как набежавшая волна. Что характерно – за всё время волобуевских показательных выступлений «сторожевые псы» не произнесли ни слова. Семён Максимович занял пост на мраморном крыльце, рядом с урной и попытался завести душевный разговор с юношами и девушками, дымящими сигаретками и обильно болтающими по телефону, но наткнулся на отчуждённо ледяные взгляды, срабатывающие похлеще пинков и пощёчин. В результате трёх часов такого бдения, Волобуев промочил ноги, проголодался и нестерпимо захотел в туалет. Единственно, что он вынес из мимолётных разговоров: девушки озабочены лишним весом, болью в горле и апатией, а юноши – ранней лысиной, затруднением при глотании и бесконечной ленью. «Это у них у всех ангина из-за кондёра», – смекнул бывалый Семён Максимович, – «а признаваться они боятся, чтобы не уволили. Вот и жалуются по телефону. Эх, в наше время, стоило человеку заболеть и он честно сидел на больничном две недели, а если нечестно, то и целый месяц. А тут день страшатся пропустить, придурки. Планктон недоделанный. И лень их, видишь ли, заела, дефективных. Таких в утробе ещё нужно давить. Мой Антоха не такой». К холдингу подошла группа людей всех возрастов и оттенков кожи и стала дружно звонить Антону Мокрякову, чтобы он вышел за ними и проводил на тренинг по продажам. Волобуев навострил уши и пристроился в хвост разношёрстной команде. Из здания вышел абсолютно бесцветный молодой человек в дешёвом костюме и неприметном галстуке. Самой яркой деталью его облика была красная папка с логотипом фармацевтической компании. Группа учащихся проследовала мимо расступившихся охранников в лекторий, а Максимыч, невыносимо соскучившийся по унитазу, не стал рассусоливать и сразу поставил сына перед фактом.

– Антошка, а ведь ты, мой родной сынишка.

– Что-о?!

– Ты, Антоха, мой сынулька. А я твой папка.

– Недоказуемо, – Мокряков посмотрел на родителя без тени сыновней любви и благодарности.

– Как недоказуемо? – расстроился Волобуев. – Я твой биологический отец и если бы не мои гены, торчал бы ты, как репа, где-нибудь в курьерах, а не служил белым воротничком в мощном холдинге.

– Мужик, я не знаю, из какого сумасшедшего дома ты сбежал, но тебе пора возвращаться обратно, – скривился мелкий служащий.

Этот бесцветный клерк не спешил вестись на Сёмину легенду, а в туалет хотелось всё нестерпимей, и Волобуев отпустил поводья.

– Ладно, так и быть. Расскажу тебе всю правду. В 1987 году проводился особо секретный эксперимент в недрах КГБ, и я был одним из подопытных кроликов. С помощью компостных препаратов наш мозг обрабатывали клеточными пестицидами.

«Во, я завернул», – подивился сам на себя Максимыч, искоса поглядывая на недоверчивого отпрыска и продолжая нагнетать.

– В три месяца мы уже умели говорить и ходить. В три года – щебетали на двадцати языках и умели выживать в тайге и пустыне. В пять – могли собрать и разобрать мотор подводной лодки и вертолёта с закрытыми глазами.

– Офиге-е-е-еть, – загоготал Антоха, – скажи, «бать», а рукопашному бою вас обучали?

– А как же. О-о-о-о, – закатил глаза Волобуев, собираясь поведать сыну о своём черном поясе по каратэ и пятому дану по джиу-джитсу.

– Это здорово, – ощерился сынуля, не дав распуститься бутону Сёминой фантазии, – сейчас тебе эти навыки очен-н-но пригодятся. С минуты на минуту сюда прибудут три молчаливых охранника двухметрового роста. Посмотрим, как ты с ними разберёшься.

Волобуев сбился с мысли. Махаться на кулаках с тремя буйволами не входило в его планы.

– Погоди, – занервничал он, – я не рассказал тебе самого главного.

– Что ты можешь ребром ладони перерубать гвозди или висеть на мускулах шеи, подвешенный на сук берёзы?

– Нет, – покачал головой Максимыч, судорожно придумывая, как выпутаться из сложившейся ситуации, – самое интересное заключается в том, что…

– Ну, в чём, в чём? Не тяни, самозванец красноголовый, выдумывай быстрей.

– Самое интересное заключается в том, – осенило Волобуева, – что эти клеточные пестициды имели побочное действие. До двадцати семи лет мы были неуязвимые супермены, а после превратились в старых развалин. Клеточные пестициды значительно ускорили наше развитие, но они же истощили энергетические ресурсы организма. Как любой допинг, они не привносили энергию извне, а черпали её из нашего растущего организма и к двадцати семи годам всю израсходовали. Ребята из нашей команды стали дохнуть как мухи по осени, один я смог выжить, потому что нашёл противоядие. Выжить-то я выжил, но стал обыкновенным человеком, обывателем и неудачником.

– Сейчас заплачу, – заржал Антон, – ну и здоров ты, дед, заливать.

– Дурак. Пойми же, наконец, ты тоже из этого помёта. До двадцати семи лет ты был вундеркиндом и суперменом, а сейчас или умрёшь в одночасье или превратишься в такого же лузера как я. А начинается всё с выпадения волос на лбу и темени. Резко ухудшается кровообращение головного мозга, и сверхчеловек мгновенно превращается в умственно отсталого или вообще умирает.

Мокряков невольно посмотрел в зеркало на свои залысины.

– Потом начинает болеть горло, – зловеще прокаркал Максимыч, – его невозможно вылечить никакими таблетками и уколами. Только я знаю действенный способ спасения.

Клерк сделал глотательное движение, сморщился от боли и испуганно потрогал миндалины.

– И самое главное – совершенно не хочется работать!.. Лень будет прогрессировать, прогрессировать и закончится такой апатией, что ты будешь умирать с голоду, но не найдёшь в себе сил протянуть руку за бутербродом.

– Ну, не зна-а-а-аю, что и думать, – растерянно протянул Антон.

– Когда созреешь, сынок, позвони. Вопрос касается твоей жизни, а не моей, – Волобуев небрежно швырнул на стол свою курьерскую визитку с мобильным телефоном и, расправив плечи, гордо удалился.

«Вот так нужно уходить», – похвалил он себя за чувство собственного достоинства. Когда озадаченный сынулька скрылся из вида, Максимыч, сверкая пятками, драпанул в мужской туалет.

Самооценка Волобуева стала расти не по дням, а по часам. Он сделал строгое замечание соседке по квартире, чтобы та перестала варить щи, мол, от его вещей несёт кислятиной. Попрекнул хозяйку за никудышный вид из окна и нестерильный унитаз. Высказал начальнику в глаза своё недовольство ничтожной зарплатой и отсутствием дальнейших перспектив. Люди, от которых зависела вся его жизнь и судьба, надулись и затаили обиду, но Семён Максимович ничего не замечал. Он готовился к судьбоносной встрече с шестым сыном – топ-менеджером крупного частного банка. Чувство превосходства настолько сильно било через край из Волобуева, что его сразу повели к топ-менеджеру. Из динамиков по всему зданию банка растекался завораживающий женский голос, призывая нести и класть деньги на его счета.