Илья тяжело дышал отнюдь не из-за бега, и я, сглатывая, с интересом рассматривал желваки на его скулах.

– Если ты всегда такой медленный, то живется тебе так себе, – я пожал плечами, продолжая смотреть на него. Я знал, это не пик ярости и даже близко не он. Илья все еще контролировал себя. Чтобы выбесить его, мне нужно было проснуться рядом с ним в его же сперме, оттрахав его предварительно. Но это было в любом случае невозможно.

– Обычно я побыстрее, – я старался говорить как можно спокойнее даже когда он, наверное, интереса ради, сжал мое горло сильнее, приподнимая над полом и заставляя встать на цыпочки.

– Хорошо, тогда иначе скажу. Ты серьезно педик? – я закрыл глаза, облизнув пересохшие губы и сглотнул, чувствуя, как мой кадык оказался в тисках сильной руки Курякина. Самым хреновым было бы, если бы я возбудился. Серьезно, это было бы очень не кстати.

– Формально нет, – мое горло сжали сильнее. – Бисексуал, если быть точнее. Ты ведь знаешь, что это такое? – я приоткрыл один глаз, поднимая взгляд на Илью. Он все так же тяжело дышал, однако в его глазах не было гнева. Скорее любопытство, какое наверняка бывает у молодого льва, впервые поймавшего добычу и не знающего, стоит ли ему ее есть сразу или оставить на потом. Они оба в этот миг были глубоко серьезны, в них пламенела еще юношеская пытливость, задумчивый вопрос.

– Ну, педик, говорю же, – кивнул он, проведя большим пальцем вдоль моей шеи, надавив на вену. – Да не трясись ты так, не убью. Может быть.

– Великодушно, – согласился я, закрыв глаза снова и прижавшись к стене, пытаясь найти точку опоры, пока Илья не вздумал поднять меня выше. Это было бы проблематично. Конечно, удушье в сексе мне в какой-то степени нравилось, по Паланику прям получалось. И это была моя новая ошибка: представлять Илью во время секса. Вместе с удушьем. Представлять то, как длинные пальцы крепко сжимают мое горло, не позволяя часто дышать, из-за чего стоны получились хриплыми и сдавленными. То, как он сам, ни на секунду не прекращая двигаться, впивается зубами в плечо, оставляя алые следы, кусает мне руки, перекрывая шрамы новыми укусами, то, как горячее дыхание практически сжигает кожу и…

– ..нет, слушай, ковбой, ты определенно извращенец, – окей. Я возбудился. Чудесно. Интересно, мне вырвут член или все же поступят более гуманно?

Первое, что я почувствовал, это горячее дыхание на своей шее, постепенно поднявшееся до уха. Зубы, сомкнувшиеся на хрящике, и глухое рычание:

– Горбатого лишь могила исправит, – я попытался возразить, но из-за резко сжатых в кулак яиц смог только жалко прохрипеть что-то, услышав в ответ фырчание и тяжелое сопение.

Чем сильнее пальцы сжимали пах, тем больше росло ощущение, что со своим членом я могу распрощаться. Но вместо этого Илья ослабил хватку, продолжая сжимать ухо зубами, и накрыл член ладонью, неторопливо его растирая, продолжая что-то мычать.

Он сдавил мое горло сильнее, и в глазах потемнело, а ноги слегка дрогнули, подкашиваясь, но я быстро взял себя в руки. На первые десять секунд, пока зубы не переместились с влажного от слюны уха на плечо.

Я закрыл глаза снова, прикусив губу и сдавленно выдохнув, когда руку на члене заменило колено, о которое оказалось чертовски удобно тереться. Как псина, ей богу. Взявшись за плечи Курякина, я притянул его к себе ближе, все меньше контролируя себя и через считанные секунды просто откровенно трахая его ногу. Он продолжал сжимать горло пальцами, поглаживая ими шею, надавливая, постепенно поднимаясь ими выше и оттягивая нижнюю губу, проталкивая два в рот. Получив доступ к кислороду, который я жадно вдохнул полной грудью, я склонил голову в бок, обхватив пальцы губами и начав тщательно их вылизывать. Дураком я не был и прекрасно понимал, для чего это требовалось. Потому чем больше слюны я оставлю, тем проще мне же будет через несколько минут, когда Илья забросит мои ноги себе на бедра.

Но вместо этого он припер меня лицом к стене, надавив на затылок ладонью и спустив трусы другой рукой.

– Тебе ведь не впервой? – я кивнул, прикусывая нижнюю губу и стараясь расслабиться. Мне оставалось только надеяться, что мое лицо не разобьют о стену прямо во время секса.

Я тяжело дышал, упершись лбом в стену. На затылке все еще была ладонь Ильи, пальцы которого сжимали волосы. Он упирался лбом в стену сбоку от меня, облизывая губы и постепенно выравнивая дыхание.

– Только попробуй что-нибудь сказать, – я кивнул, не возражая и закрывая глаза. Не помню, как у меня было с тем парнем в клубе, но произошедшее несколько минут назад однозначно в разы лучше. Илья разжал пальцы, отпуская мои волосы и позволяя отстранить голову от стены.

Я посмотрел на него через плечо, подняв уголок рта вверх. Лицо Ильи было красным, а сам он, прижавшись сзади, продолжал упираться в стену головой, закрыв глаза. Я поддался к нему, проведя носом по виску, и через секунду мое лицо накрыла чужая ладонь.

– Я трахнул тебя только потому, что у меня давно не было секса. Ничего больше. Понял? – я снова молчаливо кивнул, играя покорность, и чмокнул ладонь. По правде говоря, я был очень доволен сложившейся ситуацией, явно игравшей мне на руку. Все складывалось как нельзя лучше, даже несмотря на боль в заднице. – Педик.

– Ты только что трахнул парня. Кто из нас тут педик? – я подтянул трусы и развернулся, упершись спиной в стену, зарылся пальцами в свои волосы, откидывая их со лба. Срочно требовалось найти гель и уложить их, чтобы больше не лезли в глаза.

– Ты, – отозвался Курякин, открыв глаза и повернув голову вбок. – Не я ж в задницу дал, а мне. Следовательно, я не педик.

– Отличная логика. Если ты трахнул парня, ты гей. Смекаешь? – Илья пожал плечами, опустив уголки рта вниз и вернув их в исходное положение.

– Допустим. Даже если так, ты все еще главный педик.

– Ты как ребенок.

– Оттрахавший тебя ребенок, - молниесно парировал большевик, и по нему стало видно, что он никогда не уступал в спорах.

Я тяжело вздохнул, посмотрев на него, и усмехнулся, похлопав по плечу:

– Тогда перестань прижиматься ко мне, Не-Педик, – я насмешливо посмотрел на фыркнувшего Илью, поднявшего на меня взгляд. Дважды ему повторять не пришлось.

Я смотрел, как он медвежьей походкой, поправляя на бедрах белье и штаны, пошел по коридору, поднялся вверх по лестнице и закрылся в ванной. Я закрыл глаза и зарылся пальцами в свои волосы, тяжело вздыхая.

Как можно было обозвать ситуацию, в которой я оказался? Я не так часто читал статьи и истории о сталкерах, но знал, что большая их часть оказывалась или за решеткой, или в лечебнице. Но никак не в постели объекта своего преследования. Конечно, стену коридора сложно было назвать постелью, но это были формальности.

Я открыл глаза, слушая шум воды, доносившийся сверху. Илья наверняка злился на меня и тайно обвинял во всех бедах человечества. Он вполне мог позвонить в полицию, рассказав о пьянице, завалившимся к нему домой и подпортившим кровь. Но, скорее всего, в его слова или не поверят, или ничего серьезнее небольшого штрафа мне не будет. В любом случае, я мог запросто вызвать в таком случае адвоката, который бы грамотно выстроил линию защиты, и в итоге Илью бы еще и обвинили в изнасиловании. Он наверняка понимал это и сам. И от этого злился только больше.

Я отошел от стены и направился на кухню. Идея, пришедшая мне в голову, была до безобразия простой: выкинуть все таблетки Ильи. Я хотел увидеть его настоящим, а не с затупленными инстинктами. В какой-то момент мой собственный инстинкт самосохранения забил тревогу, заставив меня остановиться, но мое безграничное любопытство, приправленное бесконечной любовью к поиску приключений на задницу (во всех смыслах), оказалось несколько сильнее. Найти все пачки было не так сложно, а избавиться и того проще. Я выкинул все таблетки в мусорный бак. По правде говоря, бегать в одних трусах прохладным ранним утром, пока в нескольких метрах от тебя несется поезд с сонными (или нет?) пассажирами, идея была так себе.