Свет на уличных фонарях еле горят, их гасят в целях экономии, до площади где растет голубая ель три километра, дворами путь не сокращаю, да и идя по улице или проспекту если видишь что мелькнет человек и быстро исчезает как тень в подворотню. Сам заранее перехожу на другую сторону, если появляется вдруг встречный, а тем более, если какая-то группа что у них на уме? С детских лет все эти улицы, закоулки знаю, а вот такими только теперь увидел..

И вот эта центральная площадь. Тут как назло фонари ярко светят, и со всех сторон прожекторы освещающие памятник Ильича, светофоры на перекресте, светящиеся рекламы кинотеатра, магазинов, киосков, пединститута… Моя елочка несколько в стороне на краю тротуара небольшого скверика, ведущему к арке белой стены какого-то храма, к главпочтамту и к центральному рынку. Естественно, все охраняемо и на виду.

Огляделся, все тихо, спокойно, город спит, лишь изредка промчится такси со своими горящими фарами. Уже хотел было войти с улице в пролет где растет елка, как вдруг в конце его из под арки выскочил парень согнувшись и крадучись, и как тень скользнул в кусты, растущие вдоль высокой кирпичной ограды территорию храма.. Через полминуты у арки здесь останавливается резко тормозя легковая, из нее с шумом и криками выскакивает толпа молодых людей, возглавляемая толстой энергичной предводительницей, и, увидев меня, направляются ко мне. «Ну, думаю, влип, изобъют этого мне только сейчас и не хватало!». Разогнались в мою сторону, но увидев, что тут пожилой мужчина, энергичная молодая женщина спрашивает «Не видели ли тут парня?»

Хотел было подсказать, где он спрятался, но прежде решил узнать:

А что он такое натворил?». Если думаю что-то серьезное, то и покажу. Но тут интерес у них вдруг ко мне пропал и, не ответив на мой вопрос, быстро помчались от меня куда-то дальше. Ну, ладно, – думаю, слава Богу, пронесло!

Елка мохнатая, жирная, шишки на самом верху.5

Служил я тогда солдатом срочной службы под Лениградом. (в шестидесятые годы). Дело было накануне Нового года, и ко мне должна была приехать моя мама. Не видел я ее уже два года и очень скучал. Командир батареи разрешил отпустить меня в увольнение в северную столицу (где мама остановилась у каких-то дальних родственников или знакомых), но попросил прежде срубить ему на праздник хорошую елочку. Просьба комбата – это приказ. Лес находился неподалеку, в километре от расположения части, однако снегу в тот год навалило столько, что без лыж не ступить и шагу. День катился к вечеру, и я, взяв лыжи и топор, заторопился, чтобы вовремя успеть к построению. В резерве оставалось всего два часа. Через поле быстро дошел на лыжах до леса. Ну, думаю, сейчас быстро все сделаю!

Но, как назло, небольших елок в лесу не оказалось, везде одна мелочь, или пушистые сосны, а ели высотой по десятьпятнадцать метров такие мне не нужны. Углубляюсь в лес все дальше и дальше, но вскоре понял, что если еще немного задержусь, то не успею вовремя вернуться в расположение части на построение увольняемых.. К тому же начало смеркаться.

Пришлось снять лыжи и лезть на громадную ель. Хоть и жаль дерево, но решил срубить у него хотя бы макушку. Залез то нормально, но солдатский топорик оказался таким тупым, с зазубренным лезвием, по гвоздям что-то рубили, ударишь по стволу и только мнет древесину. Ну, хоть зубами грызи! Я и так, и сяк никак не перерубить макушку, да и удары одной вытянутой рукой выше головы слабые. Одной вытянутой рукой держишься за стволик, а в другой топор. Это на земле бы ударил сильнее, а здесь не вдруг размахнешься. Что делать? Возвращаться без елки нельзя. Полез выше, решил рубить под собою. Удары стали ощутимее, и древесина, размочаливаясь, начала поддаваться. Чувствую: вот последний удар, и треснет перемычка. Завязал покрепче шапку ушанку, тюпнул топором еще раз затрещала макушка, и я вместе с ней валюсь, крепко уцепившись рукою за нее, зажмурил глаза. Как потом летел не помню, свалился под елкой в сугроб. Оглядел себя: как будто все в порядке. Тут что-то рявкнуло рядом, затрещали кусты. С тревогой промелькнула мысль: «А где же мой славный топор!?.. Без казенного имущества возвращаться нельзя!»

Только так подумал, как вдруг что-то ударило меня по темечку, аж зазвенело в ушах. А это топор мой на голову бухнул. При полете зацепился где-то и вырвался у меня из рук. Хорошо, что обухом попало, а не острой частью, да шапка амортизировала…

Слава богу, комбату елку все же принес, понравилась, с мамочкой родимой Новый год встретил. Но никому о том случае не рассказывал. Матери чтоб не переживала, а другим мало ли что подумают? Только сам на всю жизнь ту елочку хорошо запомнил: действительно красивая была, темно-зеленая, пушистая, и главное с шишками…

И вот опять мне нужно лезть на елку, но так, чтобы, как говорится, задницу не ободрать. Не так-то просто это сделать Длинные ветви у нее внизу располагались густо, плотными рядами, среди них в ватнике не пролезть, хотя и морозно, пришлось его снять. А еще ель у основания толстая, и ветви густые, расположены так часто, что уцепиться за ствол практически невозможно. Пришлось снять ремень, обмотать им ствол и только зацепившись за него смог взобраться на дерево, как уж извиваясь среди его ветвей. А выше еще хуже: среди редких ветвей я стал заметнее, и наверняка смотрюсь как темное пятно или «ведьмина метла» (болезнь такая деревьев в лесу). Через перекресток несколько раз проскочил рядом на перекрестке патрульный уазик, всякий раз при поворотах своими фарами еще сильнее освещая елку. Чувствую, что мое бледное мое лицо резко выделяется на фоне зелени, потому закрываю его шапкой, замираю, плотнее прижимаясь к стволу… Проехали мимо значит, не заметили! Повадки как у вора, или того парня, что скрывался в кустах. Чего бояться, я же не преступник и не вор? И все равно неприятно себя чувствуешь. Как нарочно рукавицы свалились и голыми руками держишься за ледяной ствол и ветви, с колючими и смолистыми иголками. На это уже и не обращаешь внимания, следишь лишь за тем, чтобы не оступиться, не сорваться и не полететь вниз.

Вот и верхушка. Высота фонарного столба. И шишки рядом, да не достать они на самых концах веток. Стволик уже тонкий, как на той елке, что когда-то рубил, потому особенно на него нельзя полагаться, может треснуть и тогда хана, как в песне Еремки из оперы Серова, «понесут вон из города». Приходится изворачиваться, одной рукой держаться за стволик, другой осторожно подтягивать ветку, сгибая ее в полукольцо, обрывая скользкие смолистые шишки…

В общем, натерпелся я с этими шишками, одни страсти мордасти. Кое-как собрал чуть более двух десятков. И обратно шел радуясь, и музыка в голове звучала торжественно как «Марш славянки», уже не боясь ничего и никого: одна победа в голове. Пришел домой, разложил свои шишки голубой елочки на полочке в шкафу. Ну, думаю, есть теперь что ждать в перспективе!..

А вот дальше расскажу самое интересное..

Пришло время готовить семена елочки для посева. Полез на полку где были шишки спрятаны, смотрю и вижу: шишки мои в тепле растрескались, стал их шелушить, но семян в них, как ни странно, не оказалось, от них на полке только шелуха валяется. Расстроился конечно и думаю: кто же их съел? Мыши так не могли. Если б они, то от них говешки бы остались, да и в квартире не замечались, тем более не могли они взобраться на высоко расположенную полку. Присмотрелся внимательно вот это да! Снуют возле шишек какие-то мелкие насекомые, которые и рассмотреть можно было бы только через лупу… Так вот кто мне навредил! Оказывается это муравьеды, или их еще называют «фараоновыми муравьями». Так их называют за то, что впервые обнаружены в египетских пирамидах.. Ах вы черти проклятые!.. Откуда взялись? Видно с шишками я их и занес. Из-за них то, видимо и нет рядом с елочками поросли.

Больше желания лазить по елкам, и рисковать жизнью из-за этих шишек желаний у меня не было. Так я и не стал бизнесменом. Пусть, думаю, сами «новые русские» этим занимаются, а я лучше на даче полежу на солнышке.