- Я и не говорю, что не разбираюсь в политике, - мягко произнес Фаббро. - Просто она меня не интересует. Для меня главное - чтобы в государстве был порядок.
- Оригинально! - заметил Ромоли.
- Интересная мысль, - задумался Клоккьятти.
- Весьма спорное утверждение, - возразил Дзанелла.
- Вы хотите сказать, что, если к власти придут коммунисты и установят свою "диктатуру пролетариата", вы их поддержите? - хитро усмехнулся Ланино.
- Нет, я не воспринимаю коммунистов всерьез, - покачал головой Фаббро. - Прежде чем установить диктатуру пролетариата, они устроят в стране хаос, а захотят ли они после этого создать новый порядок - большой вопрос...
На несколько секунд в салоне наступила тишина.
- И все-таки чем вы интересуетесь помимо работы? - вспомнив, повторил вопрос Клаудио.
- Есть у меня одно увлечение, даже страсть... - загадочно улыбнулся Фаббро. - Опера!
- Ну, опера - это святое! - согласился Аосталли.
- Вы какую оперу предпочитаете - нашу, французскую или, простите, немецкую? - поинтересовался Вискардини.
- Конечно, нашу! - ответил Фаббро. - Россини, Доницетти, Беллини, Верди, Понкьелли, Пуччини, Леонкавалло, Масканьи, Чилеа, Джордано... Тот же Бойто...
- Бойто, кажется, написал только одну оперу? - спросил Клоккьятти.
- Вообще-то две, правда, "Нерон" остался неоконченным, - оживился Фаббро. - Но его "Мефистофель" - прекрасная вещь! Мне кажется, в эту оперу автор вложил всю свою душу. Поэтому, когда о Бойто снисходительно говорят, что он написал лишь одну оперу, я возражаю, что она стоит десятка других.
- Видите, господа, сегодня мы узнали о синьоре Фаббро больше, чем за все время нашего знакомства, - весело проговорил Ромоли.
- Почему вы раньше ничего не говорили о своих увлечениях? - удивился Деффенди.
- Я думал, это никому не интересно, - пожал плечами Фаббро.
- Зря! Синьор граф, например, тоже большой поклонник оперы.
- Пожалуй, по сравнению с синьором Фаббро я дилетант, - заметил Аосталли.
Все засмеялись.
После ужина, когда официанты стали убирать со стола, Дзанелла подошел к Ланино.
- Как ваши дела?
- Ни синьор Клоккьятти, ни синьор Фаббро ничем не выдали своих симпатий к коммунистам, - развел руками Клаудио. - А как синьор Ромоли?
- Тоже самое.
- Может, не тех допрашивали?
- Может быть.
- Что будем делать?
- Я прочитаю пассажирам заметку Фонтанота, а вы внимательно следите за их реакцией, - сказал Дзанелла.
Банкир подошел к столу и, достав из кармана газету, громко произнес:
- Господа, минуту внимания! В свете произошедших событий хочу прочитать вам одну любопытную заметку. Это позавчерашний выпуск, - он показал пассажирам разворот газеты. - Статья называется: "Страна в опасности". "Сегодня, когда враг уже стоит у Венеции и народ Италии стонет от разрушений и потерь войны, сильные мира сего, зарабатывая деньги на крови и поте простых людей, продолжают жить на широкую ногу. Владельцы военных заводов получают сверхприбыли, нещадно эксплуатируя рабочих. Алчные монополисты, пользуясь бедственным положением народа, беспрестанно задирают цены на товары первой необходимости. Доведенный до ужасающей нищеты народ находится на грани отчаяния".
Во время чтения Ланино внимательно наблюдал за лицами пассажиров. Граф Аосталли сидел, подперев голову рукой, и о чем-то думал. Барон Деффенди рассеянно поправлял салфетку. Точе побледнел, его глаза заволокли слезы. Лицо барона Бергамина искривила скептическая усмешка. Вискардини нервно протирал очки. Ромоли заинтересованно слушал. Клоккьятти погрустнел, даже его закрученные вверх усы немного обвисли. Пелос сверлил недовольным взглядом читавшего Дзанеллу. Лицо Фаббро оставалось невозмутимым.
- "Если мы хотим сохранить нашу страну и победить в этой страшной войне, нужно вменить богатым гражданам Италии ответственность за бедствия народа. Необходимо на законодательном уровне ввести налог на богатство, чтобы граждане, не испытывающие проблем с деньгами, отдавали по меньшей мере половину своего дохода нуждающимся слоям населения. Только такие жесткие и решительные меры могут спасти наше отечество от гибели, поддержать наш страдающий народ в священной борьбе с врагом". И подпись: "Фонтанот", - закончил чтение банкир.
- Это какой-то бред сумасшедшего! - воскликнул Пелос.
- Кажется, наша пресса уже продалась коммунистам, - ядовито проговорил Бергамин.
- Господа, это еще не все! - объявил Дзанелла. - По моим расчетам, Фонтанот находится среди нас.
- Не может быть! - вскочил Деффенди.
- Вы преувеличиваете! - покачал головой Аосталли.
- За кого вы нас принимаете? Как вы могли подумать, что среди нас есть человек, который верит в эту чудовищную ахинею? - возмутился Пелос.
- Черт подери! - медленно поднялся со своего места Вискардини. - Ну я написал эту статью! Я - Фонтанот!
- Вы? - удивленно протянул Клоккьятти.
В салоне повисла напряженная тишина.
- Подумайте сами! Мы сыты, одеты, обуты, сидим здесь, жалуемся друг другу на падение рынков, разглагольствуем о высоких материях, от безделия в карты играем. А где-то там, на фронте, солдаты сидят в окопах, грязные, усталые, голодные... Женщины не знают, чем кормить своих детей, сами не едят днями... Где же справедливость?.. - воззвал к пассажирам Вискардини.
Несколько секунд все молчали.
- Никогда бы не подумал, синьор Вискардини, что вы на такое способны, - брезгливо сказал Деффенди.
- А я не удивлен! - возразил Бергамин. - Синьор Вискардини всегда вызывал у меня презрение за то, что из "гуманизма" и каких-то "общечеловеческих ценностей" возится с отбросами общества.
- Значит, это вы рассказали вашим дружкам-коммунистам о нашем рейсе? - с холодной вежливостью поинтересовался у судьи Дзанелла.
- Что?! - воскликнул Деффенди.
- Он что, с ними заодно? - недоуменно спросил Точе.
- Постойте! Я не имею к террористам никакого отношения! - заявил Вискардини.
- Поздно отпираться, синьор судья! - произнес Ланино.
- Теперь все понятно, - проговорил Пелос.
- Послушайте, где вы увидели в этой статье коммунизм? - защищался Вискардини. - Я просто хочу справедливости!..
- А разве коммунисты не говорят то же самое? - парировал Дзанелла.
- Нехорошо, синьор судья! Недавно говорили синьору Фаббро, что нужно уметь разбираться в политике, а сейчас сами попали, как вы выразились, в "затруднительное положение", - ехидно заметил Ромоли.
- Да клянусь вам, я никому не рассказывал об этом рейсе в Марсель! - оправдывался Вискардини.
- Откуда тогда коммунисты узнали о нашем пароходе? - наступал на судью Ланино.
- Может, его побить?.. - нерешительно предложил Ромоли.
- Тихо! - внезапно крикнул Клоккьятти, и от неожиданности все замолчали.
Наступившую тишину нарушил далекий гудок парохода.
- Слышите? - спросил Клоккьятти.
Снова раздался гудок. Пассажиры бросились к иллюминаторам. В вечерних сумерках было сложно что-нибудь рассмотреть.
- Кажется, звук шел оттуда, - указал рукой Клоккьятти.
- Вы что-нибудь видите? - поинтересовался у соседа Аосталли.
- Нет, уже слишком темно, - покачал головой Фаббро.
- По крайней мере, нас нашли! - обрадованно сказал Ромоли.
- С чего вы взяли? - недоверчиво произнес Ланино.
- Кому тогда он сигналил?
- Другому кораблю.
- Думаете, здесь ходит так много судов?
- Как вы считаете, господа, это военный корабль? - спросил Деффенди.
- Неизвестно, - ответил Клоккьятти.
Пассажиры постояли несколько минут, тщетно вслушиваясь в тишину.
- Господа, вы как будто чего-то ждете, - усмехнулся Бергамин. - Неужели вы думаете, что военные с корабля сейчас же бросятся нас спасать?
