- Скромно! - засмеялся Ромоли.

- Да уж, - иронически скривил губы Клоккьятти.

- Оставим эти дурацкие условности! - продолжал Пелос. - Да, я отношусь к той касте промышленников, которые занимаются оружием. Не скрою, дела у меня идут хорошо. Только не надо мне читать мораль: каждый зарабатывает себе на жизнь так, как считает возможным.

- А вы что думаете по этому поводу, синьор Фаббро? - поинтересовался Ромоли у молодого человека двадцати пяти лет с тонкими усами, который во все время разговора загадочно улыбался, но не проронил ни слова.

- А что я?.. - растерялся Фаббро. - Я не разбираюсь в вопросах экономики, так что лучше помолчу.

Все засмеялись.

- Почему вы смеетесь? - вступился за Фаббро граф. - Молодой человек ведет себя разумно и взвешенно для своего возраста. Верно я говорю, синьор Клоккьятти?

- Верно, - смутился тот.

Дзанелла заметил одиноко стоявшего у леера светловолосого человека сорока лет, отделился от группы споривших пассажиров и подошел к нему.

- Здравствуйте, синьор Ланино! - поприветствовал его Дзанелла. - Давно вас не видел.

- Добрый день! Всего неделю назад приехал из Америки, - объяснил Ланино. - Вы в Марсель?

- Да, по делам банка. А вы?

- Я тоже плыву в Марсель. Нужно встретиться с представителем одной американской компании. Как дела у вас в банке?

- Хорошо.

- Хорошо или отлично?

- В наше время трудно найти человека, у которого дела идут отлично. Разве что у синьора Пелоса, - Дзанелла указал дымящейся сигарой в сторону промышленника. - Видите, собрал вокруг себя клуб почитателей. Ну а вы как съездили в Америку?

- Замечательно съездил. В Штатах сейчас настоящий промышленный бум. И знаете, я на своем опыте убедился, что это страна больших возможностей. Достаточно было приложить минимум усилий - и я совладелец нового совместного итало-американского предприятия.

- Поздравляю!

- Мне лестно слышать это от вас, синьор Дзанелла. Просто мы сидим себе здесь в Европе и не представляем всего размаха дел за океаном, американский капитализм оперирует совершенно другими масштабами.

- Хотите сказать, что сейчас лучше всего вкладываться в американские ценные бумаги?

- Разумеется! В то время как у нас на континенте экономика падает, акции американских компаний стабильно растут в цене. Я и сам держу в них часть своего состояния, - признался Ланино.

- Здравствуйте, господа! - поклонился подошедший официант. - Приглашаем вас в салон, скоро подадут ужин.

- Ну что, пойдем в салон? - спросил Ланино.

- Пошли, - согласился Дзанелла.

Салон "Арриго Бойто" был, пожалуй, самым роскошным помещением на пароходе. Извивающаяся мраморная лестница с изящными перилами вела в просторный зал, в центре которого на красном узорчатом ковре стояла массивная ваза с розами. Возле противоположной от входа стены, на которой висели перегруженные яствами натюрморты голландских живописцев XVII века, стоял широкий стол из мореного дуба. Вокруг стола и вдоль стен с круглыми иллюминаторами были расставлены уютные кремовые кресла с золотистыми подушками. По периметру зала стояли высокие бронзовые торшеры с белыми абажурами. На высоком зеркальном потолке висела огромная хрустальная люстра. На небольшом возвышении у лестницы притаился рояль, рядом четверо музыкантов настраивали свои инструменты.

- А здесь довольно мило, - удивленно заметил Ланино. - Мы что, первые?

- Сейчас другие подтянутся, - заверил его Дзанелла.

В подтверждение слов банкира на лестнице послышались неторопливые шаги, голоса и смех пассажиров.

- Ну и почему вы сдались? - улыбаясь, увещал Ромоли Клоккьятти. - А как же азарт, здоровый мужской интерес?..

- Зачем мне это нужно? - развел тот руками. - Согласитесь, с такой роковой женщиной трудно сладить.

- А вы попробуйте, - возразил Ромоли. - В этом ведь и заключается вся прелесть игры...

- Я не азартен, - холодно проговорил Клоккьятти.

- Вы лучше слушайте, что советуют вам более опытные люди, - назидательно сказал спускавшийся вслед за ними по лестнице Вискардини. Шедший рядом с ним Фаббро усмехнулся.

Через минуту на мраморных ступенях появилось семейство Деффенди. Впереди шел барон, держа под руку жену, за ними - Федерика в сопровождении гувернантки мисс Бронсон, затем - Роза и Альберто Точе.

- Вы совершенно лишены патриотизма, - упрекала поэта Роза. - Хвалите немецких романтиков, а как же наши итальянские поэты? Разве они хуже?

- У поэзии нет национальности, синьорина Роза, - пояснил Точе. - Впрочем, если хотите, Гейне достиг больших поэтических высот, чем Леопарди...

Затем на лестнице показались Пелос, барон Бергамин и граф Аосталли.

- Поверьте, господа, моя совесть молчит, - внушительно произнес оружейный промышленник.

- Охотно вам верим, - кивнул барон, - тем более что у некоторых людей ее нет.

- Синьор Бергамин!.. - возмутился граф.

- Все в порядке, синьор Аосталли, я не в обиде на барона, - спокойно проговорил Пелос. - Видите ли, совесть - это не орган, без которого невозможно жить, а я испытываю недоверие к существованию тех вещей, которые не могу увидеть и потрогать. Да и вообще что такое совесть?

- Мне кажется, совесть - это некое общее представление человека о рамках дозволенного, - рассуждал Аосталли. - Она формируется в процессе его воспитания и в дальнейшем почти не меняется...

В это время официанты стали заносить в салон блюда и сервировать стол. Ромоли заметно оживился и начал проводить инвентаризацию меню.

- Так, что тут у нас?.. Мидии? Отлично!.. Здесь тунец... Салат... Фрукты... А что будем пить? - он поднял бутылку вина, пробежал глазами этикетку. - Пойдет... Господа, присаживайтесь!

Пассажиры, переглядываясь, стали занимать места за столом. Когда скрип передвигаемых кресел утих, Ромоли обернулся к музыкантам.

- Господа! Сыграйте нам что-нибудь для поддержания аппетита! - попросил он.

Музыканты кивнули и, переговорив между собой, заиграли бодрое скерцо.

- Не слышал, синьор Ромоли, чтобы музыка вызывала аппетит, - иронически заметил Дзанелла. - Здесь для этой цели служат картины, - он кивнул головой на голландские натюрморты.

- Господа, кто знает, почему наш пароход называется "Арриго Бойто"? - поинтересовался Ланино.

- Очевидно, в честь умершего десять лет назад композитора и поэта, - снисходительно улыбнулся Клоккьятти.

- Одиннадцать лет назад, - поправил соседа Вискардини.

- Это понятно, - кивнул Ланино. - Но почему пароход назвали в его честь? Все-таки не самый известный композитор.

- Наверное, потому что владельцу судна очень нравилась его музыка, - предположил Клоккьятти.

В этот момент в салон вошла одетая в легкое вечернее платье женщина с затянутыми в узел темными, пышными волосами. Она мгновенно захватила внимание всех мужчин: Точе прервал оживленную беседу с Розой на полуслове, Пелос заинтересованно осмотрел вошедшую сверху вниз, даже барон Деффенди, сидевший рядом со своей супругой, рискнул бросить нежный взгляд на женщину. Та обворожительно улыбнулась с полным осознанием своего превосходства.

- Господа, прошу меня извинить за опоздание! - сказала она негромким бархатным голосом.

- С удовольствием! - ответил Ромоли, вскакивая со своего места. - Проходите сюда.

- Вот это женщина! - восхищенно проговорил Ланино. - Я ее не знаю. Кто такая?

- О, это мечта всей мужской половины нашего общества, - пояснил Дзанелла. - Графиня Марци, тридцать пять лет, вдова, детей нет. Но главное - очень богата!

- Да это не женщина, а клад! - вполголоса произнес Ланино, внимательно рассматривая графиню. - Она доступна?

- Я бы так не сказал, - покачал головой Дзанелла. - Скорее наоборот.

- Всякий раз, когда я слышу о недоступной вдове, я испытываю недоверие к своему собеседнику. Неужели она тоскует по умершему мужу?

- Это вряд ли. Муж ее был стар и, кажется, уже ни на что не годен.