Дома хорошо, спокойно, зачем ее понесло на дачу.

Но, как говорится, осадочек остался. Было жаль Марго, одну на даче, жаль себя - все могло быть иначе. Как? Интереснее, что ли. Ведь был выбор.

Первого сентября, когда Софья, прижимая к груди букеты поникших астр, осторожно спускалась по школьным ступеням, зазвонил телефон. Пока доставала из сумки телефон, цветы попадали.

- Привет, Соня, сегодня такой день торжественный, - услышала она напористый голос Марго и ответила на ходу:

- Подожди, руки заняты, сейчас, дойду до скамейки.

Она отключилась, но не успела дойти, Марго снова позвонила:

- Я хочу тебя поздравить и пригласить куда-нибудь, отметить.

- Нет, нет, - перебила ее Софья, - я домой, Яков ждет с шампанским, стол накрыл.

- Понимаю, такой день, - в голосе звучали ностальгические нотки. - Приглашаю тебя завтра в кафе "Театральное", закажу столик, чего мне это будет стоить, - она сделала паузу, - Думаю, стоит, столько лет дружим.

Софья согласилась и даже не насторожилась, поверила в ее искренние чувства. Что называется, потеряла бдительность, забыла, что прожженная журналюга нахрапом добивается своих целей, и в ее словаре нет слов "душа" и "щедрость". Оправдать могло лишь то, что в такой день все радовались друг другу: и учителя и ученики, ни одного недовольного лица.

Не успела коснуться кнопки звонка, дверь открылась. Как Яков догадывается, что его женушка уже на пороге? Увидеть в окно не мог, она подходила к подъезду с другой стороны. Слышал шаги по ступеням? Но работал радиоприемник, как обычно, когда он рисовал и был один дома. Звук выключал при ней, знал, что она уставала от школьного шума, нарастающего на переменах до грохота взлетающей космической ракеты, утихающего на уроках. Бывало, когда уставала, любой шорох, шепот, шуршание бумаги, падение ручки, хихиканье, хлопок превращались в сплошной гул приближающегося землетрясения. Она приходила домой, закрывалась в комнате и ложилась.

Он возился с цветами, расставляя их в банках с водой, забыв, что есть вазы, но она промолчала. Как обычно, не забыла проявить вежливый интерес и прошла в его кабинет взглянуть на рисунки забавных зверюшек. Проницательный Яков не замечал фальши, краснел от удовольствия, когда она, считая, что муж впал в детство, преувеличенно нахваливала зайчика или петушка. Он иллюстрировал сказки, которые сочинял друг - художник Митяй.

Митяй к старости заработал катаракту и рисовать уже не мог. Яков называл его пройдохой, как всех, кто писал для детей, хотя на фоне многотонной макулатуры под названием литература для младшего возраста стихи у него неплохие. Яков иллюстрировал не менее увлеченно, чем его друг сочинял четверостишья. Работы хватало, Митяй увлекся всерьез, даже отказывался от операции, боясь, что с обретением зрения утратится поэтический дар.

Стол был накрыт на кухне, Яков не произносил высокопарных слов по случаю такого дня, ей тем более не хотелось ничего торжественного, наслушалась сегодня речей.

На следующий день было шесть уроков русского, она забыла о приглашении. Только собралась домой, позвонила Марго, и сказала, ждет ее у входа в кафе. Софья пожаловалась на усталость, но подружка заверила, что не рассчитывает на долгие посиделки.

Пришлось сворачивать в сторону метро, ну, не глупость ли, ехать на свидание, чтобы послушать, как Марго оседлала соседа по даче.

Подружка у входа в кафе изображала скромницу в кремовом платье с голубым бантом в белый горошек. Короткая юбка и белые сапожки на высочайших каблуках удлиняли ноги, придавали ее узкому тельцу форму насекомого, стрекозы - однодневки с оторванными крыльями, попавшей в паучью сеть. Всего лишь видимость, эта стрекоза ядовитее любого паука.

Марго уловила неодобрение, прищурившись, окинула ее костюм и скривилась:

- Кроме тоскливо-зеленого в твоем гардеробе других цветов все также не водится? Лягушка ты наша, царевна.

- Может, и царевна, кто знает, я ведь плевков в Лондон не посылала.

Хотелось развернуться и уйти. Навсегда. В планы Марго это не входило:

- Ладно, носи, не вредит твоему смуглому лицу. Между прочим, темпераментные южанки предпочитают яркое, красное, например. Ты ведь тоже южанка. Где ты покупаешь интенсивно вишневую краску? Седина хорошо закрасилась. Может, мне попробовать? - они уже входили в зал, про седину прозвучало слишком громко. Но посетителей не было, Марго не унималась: - Все же советую, смени маскировочный цвет одежды, ты же не собираешься в леса партизанить.

- А где люди? - перебила ее Софья.

- Подтянутся, еще не вечер.

Марго подвела ее к столику у окна с видом на зеленый сквер, из кустов выглядывала деревянная часовенка. Крест высоко в небе серебрился в солнечных лучах как чайка над морем.

Марго села спиной к окну, оглядывая зал: не появился ли объект, на который стоило бы обратить внимание.

- Посмотри в окно, на часовню. Яков сказал, что там была сторожевая башня.

- А? Что? - Марго повернула голову к окну. - Эта что ли? Нет, часовню недавно построили. На том месте стоял гипсовый пионер с горном.

- Где тогда была башня?

- Зачем? - Марго пожала плечами.

- Как зачем? От татарских набегов.

- Кого защищать в то время на Урале?

- Как кого? Нас, русских.

- Ну и каша в твоей голове. Ты лучше расскажи о себе, о Маше, о Мише.

- Что рассказывать, дети разлетелись, живут сами по себе.

- Дети взрослые, а ты форму не теряешь. Хороша, не поверю, что счастлива со старым мужем, - она засмеялась. Смех ей не шел, делал вульгарной.

- У тебя одно на уме.

Марго, не слушая, внимательно разглядывала ее:

- Все же красного не хватает. Так и видишься пламенной революционеркой на фоне знамени.

- Знамена разные бывают, зеленые тоже.

- Постой-постой, у кого было зеленое знамя в гражданскую? - Марго вспомнила, что преподавала историю, - У кого же? помогай. А, у третьей силы. Ни вашим и ни нашим. Тебе это не подходит, ты, мать, категорична: или да, или нет.

- Не обязательно ни вашим, ни нашим, вот, например...

Но Марго перебила ее:

- В тебе хоть и есть испанские гены, я ведь не забыла, что мать твоей бабки оплодотворил испанец Хосе, шел мимо деревни и попросился переночевать, но ты из нашего, российского девятнадцатого века. Все это здорово, но знаешь, ученики чувствуют, что современность тебе неинтересна. Классику надо знать, но жить в реальном мире, иначе так и застрянешь в прошлом, - вещала она, оглядывая пустой зал. Жалость какая - нет слушателей.

Официантка принесла мясо, немного риса, горка шампиньонов, салат из редиса и веточка петрушки, как вестница мира в голубином клюве. Марго пожевала петрушку, съела редис, кивнула Софье, ешь, что смотришь, - стала резать мясо на мелкие кубики, закидывать в рот и сосредоточенно пережевывать.

Подали кофе с фирменными пирожными: много крема, и вкус приторно сладкий.

После кофе Марго обратила к Софье хрустально-голубой взор, увлажнившийся от печали. Перебор, безвкусица - печалиться после сытного обеда.

- Мне заказали статью о народном театре, скоро юбилей, один богатенький хочет потешить деда, обещал заплатить, деньги мне нужны. Надеюсь на тебя.

- Я каким местом? - вздохнула Софья.

- Родственным. Василий Гольберг был ведущим актером театра, твой свекор, если забыла, по первому мужу.

- Николай умер, свекор тоже умер, когда мне было шестнадцать, я с ним не была знакома. Мартиролог продолжить?

- У тебя сын - внук актера.

- И дочь тоже. Если предпочитаешь сына, он уже взрослый, бери интервью у него. Спонсор оплатит командировку в Крым, там сейчас бархатный сезон, разве плохо. Мне некогда, пойми. Забыла, что такое школа, что такое начало учебного года? Как начнешь, так и поедешь.